- Стоп, стоп, стоп! Что-то я увлёкся размышлениями «не в ту степь». Как только малость «врежу», сразу же нате вам: «размышления». Сейчас придут офицеры, а у меня в кабинете не продохнуть. Открываю окно, а в рот - мускатный орешек: «вещей нет – кражи не было!» Вот так-то, - удовлетворённо решил он, пережёвывая орех и усаживаясь в кресло.
Тем временем, припадая на правую повреждённую ногу, ускоренным темпом ходьбы в рифме «рубль двадцать, рубль двадцать», Рудаков подошёл к двери машинописного бюро и сквозь щель приоткрытой двери просунул голову в помещение. «Рубль двадцать» хорошо к офицеру прилипло и приобрело известность большую, чем его настоящая фамилия.
- О, «Рубль двадцать»! Вера, смотри твой «жених» прихромал, - тихо, так чтобы Рудаков не услышал, колыхнув бюстом, произнесла Валентина.
- Девочки, к вам зайти можно? – заискивающе прошепелявил тот.
- Заходите, заходите! – уже громко во всеуслышание пригласила его машинистка, - женихи нам всегда нужны. Или вы принесли только работу?
- Так нынче женихи дорого стоят, их заработать нужно. У тебя, Валентина, что с этим делом, дефицит? – отпарировал Рудаков.
- Посмотри на меня, - подбоченясь, приняв стойку опытной искусительницы, ступившей на подиум распродажи невест с солидным стажем, она проворковала, - так уж я никуда не гожусь? «Кобелей» хватает с избытком. А женихов – тот хромой, тот пьяница, тот беззубый и изо рта плохо пахнет. Она выразительно на него посмотрела. Работать на них, не получая никакой отдачи, кому охота? Что там у тебя, давай отстучу, я освободилась.
Вера, не отвлекаясь, перебирала пальчиками кнопки машинки и между строк печатаемого текста бежала её жизнь.
Она юная в лёгком летнем платье, тоненькая и лёгенькая, как пушинка, не испытывая отбоя в партнёрах, умопомрачительно кружилась в руках курсантов на танцах весеннего бала в одном из Высших Военно-морских училищ.
Ленинградские белые ночи… рядом два выпускника этого училища, влюблено смотрящие на неё. Один плотного телосложения с копной блестящих чёрных волос на голове и сильными руками. Другой - менее решительный с русыми курчавыми волосами, уже робко признался ей в любви. Неужели этот, стоящий перед ними дряхлый офицер, тот - стройный, ласковый, полный сил радужной молодости парень, которому она так и не сказала своё «да» или «нет». Его товарищ оказался в любви более удачливым: в один из тёплых вечеров цветущей черёмухи он сгрёб её в охапку и, не позволяя опомниться, целовал, и целовал…. Что оставалось делать – она начала отвечать, закрыв глаза, утонула в омуте всепоглощающей любви. Сразу же после выпуска, Александр, блестящий лейтенант с красным дипломом, отпраздновал с ней скромную свадьбу. А после… - было всё: страсть и ревность, раздоры и много разлук. Тяжёлым камнем в сердце, отупляющем её жизнь, были бесконечные месяцы и годы тревожного ожидания: вернётся - не вернётся, живой или погибший. Так «соломенной вдовой» и живёт она до настоящего времени. Всё бы ничего, пережить можно всё, но он начал пить. Да, у них есть хорошая квартира, постоянная работа на берегу, но постепенно утрачивается любовь, привязанность, уважение. Его потные, шелушащиеся отмирающими кусочками кожи руки, дыхание, замешанное на парах водки, чеснока и бог ещё знает чем, сначала вызывали сострадание и протест. Теперь же она утрачивала всякое терпение, неумолимо перерастающее в презрение.
Рудаков отдал под роспись тетрадь для распечатки документа, хотел, было идти, но Вера… всё ещё неотразимо манила и притягивала его к себе сладкими воспоминаниями и греховными мыслями наяву.
Столько лет прошло, конечно, он женился. У него растут двое малышей – старшая девочка и младший мальчик. Жену он не обижает.
Но так уж жизнь распорядилась, что между ним и Гридневым установилось невидимое соперничество и по службе на Флоте. Оба они «нос к носу» карьерного роста довольно успешно бегали по трапам подводных лодок, продвигаясь по должностям, ограниченным прочными корпусами этих кораблей.
Гриднев оседлал новейшие проекты дизельных подводных лодок и дослужился до должности командира одной из них. Получив сполна « и в хвост, и в гриву», утратив иллюзии и здоровье, он в воинском звании «капитан 1 ранга» был списан с плавсостава кораблей ВМФ.
Рудаков, с началом бума постройки подводных атомоходов, непрерывно переучиваясь, так же успешно уже командовал РПК СН проекта 667А.
Вот он стоит на ходовом мостике этого корабля отшвартованного к стотонному плавкрану у стационарного причала.
- По местам стоять к погрузке ракет! – отдал он команду. Личный состав, пунктуально выполняя действия по этому расписанию, занял исходные места. Он, командир корабля капитан 1 ранга Рудаков Олег Степанович, по трапам с РПК СН на кран и с крана на стенку причала, убыл предъявлять доверенности на право получения ядерного оружия. Хвостовые корпуса ракет стояли на причале и их начали заправлять горючим. Прибыло начальство флотилии и, как всегда уверенное, что их тело защитит броня занимаемого чина, были без всяких обязательных, предусмотренных ситуацией, средств защиты. Никто не ожидал, что аварийный случай произойдёт сейчас и именно с ним. А он произошёл! Шапка испарений легколетучего ядовитого горючего окутала прилегающее пространство. Тысячные доли его поражали человека, практически, насмерть. Погрузочная партия в средствах защиты включилась на дыхание в изолирующие противогазы. Не имея их, начальство бодро «драпануло» прочь. Рудаков, бросился бежать на корабль. Сквозь запотевшие стёкла противогаза «ИП-46» он ничего не видел. Отлив моря начался давненько, скользкий трап со стационарного причала на плавкран принял почти вертикальное положение. Сорвав маску, он всё-таки его увидел уже в полёте, падая на массивные кнехты плавкрана. В итоге – отравление и сложный перелом голени правой ноги.
Госпиталь, длительное лечение, списание с плавсостава ВМФ Рудакова - было далеко не одним последствием аварийного происшествия. Не желая выходить «наверх» со столь «незначительной» аварией, флотское начальство начало «ужесточать» и наводить порядок своими силами. Сколько не ужесточай, но командиры кораблей как грибы не растут, да и в целом график подготовки крейсера к боевой службе нарушен. А это цепная реакция, ведущая к корректуре всего плана боевого использования ракетоносцев.
Капитан 1 ранга Рудаков уже в должности заместителя начальника отдела зашёл в кабинет операторов-направленцев и сообщил:
- Товарищи офицеры, кончайте обосновывать свои стройные расчёты планирования боевого использования РПК СН по старым данным. На текущее полугодие нам приказано обеспечить боевое патрулирование в море 12 РПК СН постоянно. Таким образом, на два крейсера больше, чем в прошлом году. Наш шеф с подсобными материалами вызывает вас к 15.00. на «совет в Филях». Там вы будете рожать эти два крейсера без оплодотворения и вынашивания. Конечно, сказочной Золотой рыбки у вас нет, а вот пустое корыто получить сможете в два счёта.
Эмоционально взрывоопасный капитан 1 ранга Чума Игорь Абрамович с блеклой лысой головой, очень отважный «поза глаза», мог виртуозно матюгаться, кричать, плеваться и топать ногами.
Так он выражал своё «фи» по тому или другому животрепещущему вопросу. Как офицер Чума «происходил» из флагманских радиотехнических спецов, должной командирской выдержки и опыта не имел. Как оператор-исполнитель освоился хорошо, занимаемой должности соответствовал. Ошибочно считая, что вполне созрел давать оценку действиям командиров РПК СН на боевой службе, не будучи никогда ни командиром или хотя бы старпомом, он всеми фибрами души прицелился на должность заместителя начальника отдела. Одним словом, Чума был чумой по своей природе и тут уж добавить нечего. Рудакова он ненавидел лишь только за то, что именно его назначили на облюбованную им должность. Естественно, Рудаков более сдержанно платил ему тем же.
Капитан 2 ранга Щегол Виктор Петрович – второй оператор-направленец, из старпомов РПК СН, в отделе новичок, списан из плавсостава – барахлили лёгкие. По внешнему виду «рубаха-парень», компанейский, от рюмки с водкой не отказывался и от женского сословия так же. Он был, выражаясь словами Ерошки – одного из персонажей произведения Л.Н. Толстого «Казаки», «охотник, бабник, картёжник, пьяница – хороший человек!». Да простит мне великий писатель Лев Николаевич за возможную неточность. В нашем случае нужно было бы добавить, что этот офицер глубоко в душе был «сам себе на уме». Он вполне был способен «без угрызения совести» с выгодой для себя предать любого человека.
Выслушав Рудакова, Чума сорвался с места, со всего размаха бросил на рабочий стол линейку с карандашом и закричал:
- Да что они там - все с ума сошли что ли?! Нет у нас лишних кораблей! Переделывать уже готовый график я не буду, тут и так натянуто всё до предела. Пошли они все в задницу!
