— В баре одном повстречались.
— Вы метис, — резко и внезапно сказал я. — Покажите-ка ваши ногти.
Он встал.
— Уж извините меня, — сказал он. — Но мне непременно нужны эти сто долларов. Придется попросить их у кого-то другого. У кого-то, кого вы, кстати, знаете.
Я тоже встал. Я плохо стоял, достаточного замаха не было, но я так прочувствовал этот удар, что моя рука вылетела вперед почти непроизвольно. Его челюсть затрещала, а я схватил его правой рукой за ворот пиджака в тот момент, когда он стал тихо валиться.
Я дважды или трижды разжал и вновь сжал свою левую. Я чувствовал себя прекрасно. Девка и драка, вот это-то и есть жизнь… С чего это я взял, что бывает иначе? Господи! Лишь бы у меня только хватило времени всех их раздавить, уничтожить, прежде чем они погубят мою жизнь, и тогда, клянусь, никогда не стану хандрить.
Никто, конечно, и не заметил нашего маленького выяснения отношений.
Джим смотрел на меня. Он отвел взгляд, увидев, что я гляжу на него. Тот типчик стоял. Не знаю уж, как только он держался. Он был совсем без сознания, но стоял. Я усадил его на стул и стал ждать. Он с усилием разлепил веки и сильно сглотнул. Затем, словно некую драгоценность, осторожно ощупал подбородок.
— Вставай, — сказал я.
— Зачем? — прошептал он.
— Пойдем к Ричарду.
— Нет.
Я сжал кулак и небрежно постучал им о край стола.
— Не знаю я, где он, — добавил тип.
— Когда ты должен был с ним встретиться?
— Вечером.
— Уже вечер. Пошли, а я за тобой.
— Пить хочется…— сказал он.
— Допей виски. Еще осталось в стакане.
Он с усилием выпил. Вид у него был неважный.
— Не знаю я, где Ричард, — повторил он. Он явно и сам не был в этом убежден.
— И я не знаю. Потому-то мы и пойдем его искать. Давай, двигай.
Я встал, поднял его и дотолкал до стойки.
— Джим, — сказал я, — дай мне мое пальто.
Джим направился в раздевалку.
— Ну так, — продолжил я, — где же этот миляга Ричард?
И тут я увидел свое лицо в стекле над стойкой и понял, почему этот тип ничего мне не ответил. Хотя я и был спокоен, гораздо спокойнее, чем в тот вечер, когда нашел спящего Ричарда у себя в передней. Гораздо спокойнее, чем все эти дни, что я искал квартиру.
Сегодня вечером надо было с этим покончить или же все бросить. Все. И девку из телефонной будки, и драку, и Шейлу, и ребенка. За все это я вдруг стал держаться, как никогда. За это и за виски, и за то, чтобы бить по морде этих кретинов. напивающихся вместо того, чтобы спокойно трахаться, потому что трезвыми они никак не осмеливаются.
Джим протянул мне мой плащ, и я его натянул. чтобы не выходить прямо так на улицу.
— Пошли, — сказал я тому типу. Ник ни о чем меня не спросил. Нечасто такое со мной бывало.
Тип вышел первым.
— Далеко это? — спросил я.
— Не очень, — ответил он. — Возле 115-ой улицы.
В Гарлеме, значит.
— И часто ты связываешься с черномазыми подонками? — спросил я.
— На этом можно неплохо заработать, — ответил он.
— Какой дурак этого не знает, — согласился я, — Только что-то нормальные люди несколько нервными становятся от такого рода мыслей.
Он посмотрел на меня с тревогой. Я был намного выше его, но и в нем тоже кое-какой вес имелся. А в плечах широк, что твоя пивная бочка.
— Тебе нравится, — спросил я, — получать по роже?
— За пятьдесят-то долларов. — сказал он, — почему бы и нет.
— Хотелось бы мне знать, о каких долларах идет речь, — поднял я его на смех. — Если только мой так называемый братец Ричард не успел за это время найти другого такого простофилю, как тьг…
— А зачем вы тогда идете, если это не ваш брат? — спросил тип.
— Да хочется на их рожи взглянуть, — ответил я.
Я знаю что со мной было. Я раздвоился и отдавал себе отчет в том, что рано или поздно, а выбирать прядется. И вот этот день настал. Я подумал о Шейле, о телефонной будке, о том как учили черномазых дубинками по кумполу во время заварухи в Детройте, и я громко засмеялся. Выоор сделан. Между получать удары и бить самому предпочитаю второе.
Даже если придется бить этого полного подлеца, братца Ричарда.
Я остановил проходящее мимо такси и назвал шоферу адрес.
В помещении было грязно и воняло. Приведший меня тип что-то сказал черномазому за стойкой. и тот указал нам лестницу, ведущую в подвал. Я спустился первым, не оборачиваясь. Не знаю, много ля там было посетителей, я не в состоянии описать, что я бегло увидел в этом кабаке, похожем на все другие.
Планировка этого заведения показалась мне странной. Внизу лестницы шел коридор, поворачивающий под прямым углом. Мы пошли по нему, а на другом конце я опять увидел лестницу вверх. Эти две лестницы легко можно было спутать. Нам нужна была третья дверь направо.
В задымленной пропахшей комнате находились две девки цвета кофе с молоком и один мужчина. Одна из девок праздно сидела на стуле, ожидая непонятно чего. А мужчина и другая девка, ничуть не стесняясь, тискались на видавшем виды диванчике, Девка скинула платье, а оставшегося на ней явно не хватало, чтобы удержать то, что предполагалось удерживать.
Мужик был, ясное дело, Ричард. Его худое лицо блестело от пота, и он медленно поглаживал бедра своей подружки. Они растянулись на диване во всюдлину, в одну и ту же сторону, и я видел, как руки Ричарда тянутся к твердым и крепким чашечкам замусоленного лифчика. Хорошо я сделал, что поразвлекся с той брюнеточкой у Ника, потому что, понятно, смотреть на это было противно, но и возбуждало. В комнате был страшный беспорядок. Пахло потом. Меня охватила дрожь, но это было отнюдь не неприятно.
Никто из троих не встал, когда я вошел. Слышно было лишь шумное дыхание девки на диване, да как копошится Ричард. Глаза его были закрыты.
Тот тип, что привел меня, развеял чары, и я поймал себя на том, что смотрю на другую девку. У нее были длинные жесткие волосы, слегка выступающая челюсть и длинные худые руки.
— Ричард, — сказал тот тип, — вот твой брат. Ричард медленно открыл глаза и оперся на локоть, не отлепляясь от девки. Рука его потянула за лифчик, который вдруг лопнул. Круглые и коричневые, очень крупные соски выделялись на более светлой коже, и я видел, как пальцы Ричарда сдавливали упругую предлагающую себя плоть.
— Привет, Дан, — сказал он. Я не ответил.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он. — Брат не может бросить брата.
— Никакой я тебе нс брат, — сказал я, — и ты прекрасно это знаешь.
Он опрокинул девку навзничь на диван и, ничуть не стесняясь, лег на нее. Вид у него был слегка отсутствующий, как будто наркотиков накачался. Марихуаны, наверное, накурился или другой какой гадости в том же роде.
— Да нет же, ты мой брат, — сказал он.
Девка почти не шевелилась. Голова ее склонилась набок, а полусогнутые руки прикрывали лицо. Я видел блестящие капельки на ее подмышках. Моя ярость как-то улеглась, и я чувствовал себя очень усталым. Усталым и почти спокойным. Другая девка сидела, не двигаясь, и постукивала по столу длинными костлявыми пальцами.
Тот тип все смотрел на нас всех, а потом пожал плечами и вышел. Слышно было, как он ходит взад и вперед по коридору.
Девка на диване постанывала от наслаждения, но Ричард высвободился и встал. Он привел одежду в порядок и уселся на стол. Неутоленная девка продолжала предлагать себя, и ее грудь и бедра колыхались на грязной обивке дивана.
— Чего ты хочешь? — сказал я Ричарду. Он мне вдруг показался до того безобидным, что я уж и позабыл страх и тревогу, что испытал в тот день, когда нашел его у себя дома. Забылось даже как с того дня я подыскивал другую квартиру. Почему? Зачем? Из-за этого тощего потрепанного мулата? Из-за этого типа, столь далекого от меня?
— Дай мне сто долларов, — сказал Ричард. — У меня ни гроша не осталось.
— Откуда у меня сто долларов, — сказал я.
— Ты должен помочь твоему брату, — сказал Ричард. — Господу было угодно, чтобы я тебя нашел. И мою сестру Шейлу.
Я резко взглянул ему в лицо и поймал его взгляд. Он смотрел на меня исподлобья, исподтишка, пристально и испытующе, со странной улыбкой. Он вытер вспотевший лоб тыльной стороной руки, затем отвел глаза и уставился в угол комнаты.
Я смутно чувствовал, что снова, как и давеча, нависла опасность, но реагировать больше не мог. На миг я заколебался. Я на секунду спросил себя. несильнее ли рассудка зов крови, не влечет ли меня неудержимо к Ричарду вся моя негритянская наследственность, несмотря на рефлексы, приобретенные годами общения с белыми. Да нет. Этого не может быть, абсурд какой-то. Я был связан с белыми всеми крючками, как бы прикрепившимися к моей коже, всеми привычками, самой их непринужденностью со мной, чувством, что среди них я «у себя дома». Шейлой, моим сыном, который получит хорошее воспитание, поступит в колледж и преуспеет в жизни, станет богатым и уважаемым, обзаведется кучей черномазых слуг и собственным самолетом.
