— Послушайте, господин посредник...
— Оскар меня зовут, пожалуйста.
— Хорошо. Пусть Оскар. Послушайте, Оскар, может быть, сразу к делу?
— С удовольствием!
Оскар очень живо подходит к столу и садится в кресло для посетителей. Максим тоже садится. Они смотрят друг на друга через стол — один угрюмо и подавленно, другой с сумасшедшим весельем в прозрачных глазах.
— Так вот, — начинает Максим. — Вы звонили мне...
— Никак нет, я вам не звонил. Это вы мне звонили.
Пауза.
— Ну, как угодно, — говорит Максим. — Это не важно. Так или иначе, но мне было дано понять, что у меня есть шанс на исцеление... на излечение. Я слушаю вас.
Оскар усаживается поудобнее, закидывает ногу на ногу. На носке задранной ноги зияет дыра, сквозь которую высовываются два пальца.
— Значит, так, — говорит он. — Имеется ведьма. Ясновидение, приворот и все прочее. Для нас с вами главное, что она целительница. Понимаете? Целительница. Есть у нее такая сила.
— И как же она исцеляет? — криво усмехаясь, осведомляется Максим. — Травки, заговоры?..
— А, в том-то вся и штука! Какие там травки... Она исцеляет через плотскую близость. Грубо говоря... — Оскар понижает голос и мельком оглядывается на дверь. — Грубо говоря, вы переспите с нею, и через недельку-другую от вашего рака следа не останется.
— Ну, знаете... — с отвращением произносит Максим.
— Знаю, знаю, как же...
— Это либо дурная и грубая шутка...
— Либо?
— Либо вы отвратительный шарлатан и негодяй. Сводник.
— Ха!
— Вас надо...
Пауза.
— Имейте в виду, профессор! — веско говорит Оскар. — Это ваш единственный шанс. А ведь жить-то как хорошо!
— Ладно, — устало произносит Максим. — В сущности, вы правы. У меня просто нет иного выхода.
— Во-во. Деньги вы приготовили?
— Да.
— Тысячу?
— Да. Это вам?
— «Зачем мне деньги? Сегодня утром у меня опять шла кровь из горла». Это я цитирую. Джек Лондон. Да, деньги мне. Ей о деньгах вообще говорить не рекомендую. Она порядочная женщина. Давайте.
Максим достает из стола банкноту.
— У меня только банковский билет, — произносит он со значением. — Купюр помельче не оказалось.
— И прекрасно. У меня тоже. Давайте сюда.
Максим отстраняет банкноту от протянутой руки Оскара.
— А собственно, какие у меня гарантии? — произносит он.
— А не нужно вам никаких гарантий, — отвечает Оскар. — Вы сами себе гарантия. Вы отправитесь к ней и будете просить, чтобы она вас спасла. Удастся — вы спасены.
Не удастся...
— Ага, значит, может и не удаться?
— Ну, это вам лучше знать. У вас как с этим делом — всё в порядке?
— С каким делом?
— Ну, с темпераментом... способностями... Вы не импотент, надеюсь?
— Послушайте, Оскар!
— Вот то-то и оно. А вы о гарантиях... Тут другое главное. А впрочем, для вас это, может быть, и не главное. В общем, как я вам уже сказал, кажется, она — исключительно порядочная женщина. Странная, удивительная, но очень тонкая и чуткая женщина. Кого попало она к себе в постель не пустит, уж будьте уверены. Так что это уже от вас самого зависит. Поняли?
— Понял.
— Тогда давайте сюда деньги, что вы дурака валяете?
Максим протягивает банкноту. Оскар разглядывает ее на свет, затем достает из кармана крошечные маникюрные ножницы и разрезает банкноту пополам. Одну половину прячет за пазуху, другую протягивает обратно Максиму.
— Возьмите. Отдадите, когда и если исцелитесь.
Максим молча берет половинку и вертит в пальцах, не спуская глаз с Оскара.
— Вот так, — говорит Оскар удовлетворенно. — С этим, значит, у нас все в порядке. Адрес такой: улица Сапожников, дом шестнадцать, квартира двадцать три. Зовут ее Марта. Марта... впрочем, фамилия ее вам не нужна. Завтра после девяти вечера. Еще раз предупреждаю: будьте предельно... как это... кавалерственны, что ли. Она хоть и портниха, но ведьма, а значит — дама.
У меня всё.
Он встает и идет к своим вещам, надевает плащ и напяливает на голову берет. Задумчиво глядит на мокрые ботинки, затем в окно.
— Хм... Знаете что, профессор, выпустите-ка вы меня через парадное, не бойтесь, я не наслежу...
Он берет свои промокшие ботинки и портфель и на цыпочках, балансируя руками, направляется к двери кабинета. Максим молча следует за ним.
Эпизод 4
Поздний вечер. Чистенькая, опрятная комната Марты. Марта готовится ко сну — расстилает постель. Видно, что она только что из душа: она в халатике и шлепанцах на босу ногу, лицо разрумянилось, на голове — огромный тюрбан из махрового полотенца. Покончив с постелью, она ставит на стол зеркало и баночки с кремами, садится и едва лишь принимается за свое лицо, как в прихожей раздается звонок. Она встает и выходит в прихожую.
— Кто там?
Мужской голос отзывается глухо:
— Извините, пожалуйста. Это Марта?
— Да. А вы кто?
— Я... Меня зовут Максим. У меня крайняя нужда поговорить с вами. Если вы ничего не имеете против, конечно...
— Максим... Не знаю я никакого Максима. Что вам нужно?
— Я не могу так... через дверь. Но только крайне важно, вы мне поверьте...
Марта щелкает замком и приоткрывает дверь. За дверью возвышается Максим, невероятно элегантный, в длинном обтягивающем пальто, в левой руке модная шляпа и наводящие изумление перчатки, на шее умопомрачительное кашне из восточных стран. Он слегка кланяется и произносит:
— Здравствуйте, Марта. Вы мне позволите? На несколько минут.
— По... пожалуйста... Заходите...
Марта, придерживая халатик у шеи, отступает от порога. Максим вдвигается в прихожую.
— Право, мне очень неловко... Поверьте, если бы не крайняя необходимость...
Очевидная его робость и растерянность успокаивают Марту.
— Входите, входите, — говорит она, захлопывает дверь и проходит в комнату.
Максим входит за нею и украдкой осматривается. Марта поспешно убирает со стола коробочки с кремами и набрасывает откинутый край одеяла на подушку.
— Вы извините, я не ждала...
— Напротив, это вы извините...
— Я уже спать собралась... и наряд на мне не для гостей...
— Поверьте, это вам идет...
— Ну, уж вы скажете... Да вы садитесь.
— Может быть, позволите раздеться?
— Да зачем же вам раздеваться, беспокоиться? Садитесь как есть, ничего тут такого особенного...
Максим садится на стул, держа шляпу и перчатки на коленях. Марта присаживается на край постели.
Пауза. Марта, деликатно кашлянув, произносит:
— Так чего вы хотели, извините?
Максим решается.
— Это очень трудно... — говорит он, запинаясь. — И неделикатно, и я бы никогда... Вы сочтете это за бред, за безумие... Но я даю честное слово! Только вы одна во всем свете можете меня спасти. Если вы не согласитесь, я погибну... просто умру, и всё... Это не наглость, не самонадеянность... я понимаю, явиться вот так к порядочной женщине и просить... Но у меня нет выхода! Сжальтесь надо мной, спасите меня, а уж я — все, что вам будет угодно... Только спасите...
Говоря, он все больше наклоняется вперед, к ней, а она, изумленно и испуганно глядя на него, все дальше отклоняется назад, от него. Наконец она вскакивает и протягивает руку, словно отталкивая его.
— Что это вы... как вас...
— Максим! Меня зовут Максим! Погодите, Марта, не отказывайте сразу...
— Нет уж, это вы погодите. Ишь как разлетелся... Впервые меня видит, я его в первый раз вижу, и пожалуйста, спаси его, погибнет он...
— Марта, поверьте, я говорю правду! Жалости, только жалости прошу!..
— Да что вам, Максим, молоденьких мало? Такой солидный, самостоятельный... Что это вас вдруг на старуху потянуло?
— При чем здесь молоденькие? Только вы меня можете спасти, а не какие-то там молоденькие!.. В ваших руках моя жизнь, вы же это знаете, у вас же есть сердце... или у вас нет сердца?
— Ах, сердце? — Глаза Марты сужаются. — А вы уж не из той ли породы, что давеча приходил? Кругломордый такой...
— Какой кругломордый?
— Тоже все насчет сердца интересовался! А нога вас хромая не интересует?
— Я не понимаю... При чем здесь нога?
— И понимать нечего. Мне сорок лет, я вам не девочка — в разные ваши игры со мною играть. Уж если мне понадобится фигура в брюках, я сама найду, без всяких ваших таких подходцев...
— Марта, Марта, как вы можете?..
— Вот что, друг мой. Ступайте-ка вы отсюда. Я за день намоталась, устала, мне спать пора. Ступайте, ступайте. Ответа не будет, как говорится.
Максим потерянно встает, шляпа и перчатки падают на пол. Марта поднимает и подает их ему. Он берет, не спуская с нее глаз, и она со смятением видит в его глазах слезы.
— Ступайте же... — шепотом произносит она.
