Вернувшись в коттедж, я обнаружил спящего Олега и полупустую бутылку водки. Сходил, искупался — и, вернувшись, обнаружил уже пустую бутылку. Олег спал беспокойно, ворочался, стонал. Я ушел, сел за стол, что стоял на веранде коттеджа Лени. За столом всегда кто-нибудь сидел. В этот раз там находились все, кроме Олега и Степана.
— Да, сейчас у Олега тяжелый день, — посочувствовал Леня.
В прошлую нашу встречу Олег спиртного не потреблял. Специально для него отыскали безалкогольное пиво. В этот же раз пил наравне со всеми. Только вот остальные в утренней опохмелке не нуждались. Посидели мы, потрепались, и отправились к морю. Погода стояла, как по заказу. Вода теплая, жарко только в середине дня, а на верандах коттеджей комфортно и днем и ночью. Вернувшись, я сел на веранде, так как в коттедже стоял густой перегар. Через некоторое время из коттеджа вылез голый Олег, держа в руках шорты. Он остановился на пороге, поглядывая по сторонам.
— Олег, ты чего?
— Пописать хочу.
— Так в чем дело?
— Штаны одевать лень…
Он осмотрелся и голышом потрусил в сторону сортира. Вроде и не пьян особо, а отрывается по полной программе. Вернулся, правда, в штанах, и вновь завалился спать.
Вечером мы жарили оставшееся мясо. Из города привезли угли для шашлыка, мангал был свободен, и вся процедура протекала быстрее и без нервотрепки. Степан так и не встал, а Олег выпил с нами чуть-чуть, и ушел спать, никого не предупредив. Я обнаружил это, когда пошел за полотенцем.
— Как-то он назавтра поедет? — вслух усомнился я, но меня заверили, что Олег продержится.
И точно. С утра он был хмур, было видно, что ему не по себе, но собрался он быстро и уверенно. Вместе с ним в город поехала и Рита — прямой поезд до ее станции отправлялся не отсюда, она выезжала в нужный город автобусом. А мы со Степаном и Натальей пошли прогуляться по холмам. Осмотрели страусиную ферму, затем решили подняться на холм, что круто обрывался в сторону моря километрах в двух от пляжа. По дороге мы миновали многочисленные брошенные бетонные коробки, стоящие в ряд вдоль возвышения над пляжем. Похоже, то были корпуса недостроенных коттеджей. Рядом виднелись руины, иначе не скажешь, бетонной стены. А выше были уже только травы, отдельные деревья и порхающая над дорогой саранча. Ее в это лето развелось необычно много.
Холм обрывался в сторону моря и низины за холмом крутым спуском. Мы смотрели сверху и удивлялись, как это такие места, и настолько безлюдны. На ровном участке внизу, заросшим низкими деревьями, почти на квадратном километре морского побережья виднелись лишь две стоянки отдыхающих. А ведь туда можно было проехать на любой машине, по проселку. Да, Азов — это не Черное море.
Окружающая местность носила отчетливые признаки упадка. Мне, как жителю более благополучной России, это бросалось в глаза. А Степану и Наталье было все равно. Они никогда не гнались ни за достатком, ни за комфортом. Им, как и мне, не очень интересно было ворошить прошлое. Они жили интересами и успехами детей, которые все уже были самостоятельны, и сами ни к чему особенно не стремились.
Говорят же, что после сорока лет человека должны интересовать только две вещи: выращивание овощей и здоровье внуков. И за этим изречением прячется великая мудрость предыдущих поколений. Да, ты уже понимаешь, что твои стремления либо не сбудутся, либо, сбывшись, не принесут тебе ничего нового. А овощи и внуки растут сами по себе. Твое минимальное участие лишь оберегает естественный ход событий от нежелательных случайностей. Это в молодости кажется, что можешь свернуть горы. И даже пытаешься — а потом выясняется, что лишь катился по избранной тобой колее. И хорошо еще, если в выборе не ошибся…
Вечером вновь сели за стол. Ничего крепче пива не употребляли — утром в дорогу. Леня собирался подбросить Степана и Наталью до станции, где они могли сесть на прямой поезд. А меня — на основную железнодорожную магистраль, откуда я без труда смогу уехать к себе. Обратного билета я заранее не взял. Присутствующие за столом были благостно расслаблены. Не было Риты с ее стремлением быть в центре внимания, на отсутствие Касьяна махнули рукой. Лениво обсуждали будущую встречу, решили — у Степана. Хвалили себя, какие мы успешные и талантливые.
Конечно, наш факультет, по советским меркам, был элитным, насколько вообще мог быть элитным университет, расположенный не в Москве и не в Питере. Но университет был настоящим, не перелицованным наскоро из пединститута. Да, мы представляли сообщество людей, отдававших много времени и сил тому, чем вовсе не обязаны были заниматься. Собственно, такая деятельность и поднимает человека над повседневностью. Да, все мы не лишены творческих способностей. Но столь ли мы успешны? И стоит ли мерить прожитую жизнь — а ее большую и лучшую часть мы уже оставили позади — мерой достигнутого успеха?
Себя в творческой деятельности реализовали только Касьян и Рита. Остальные либо строили свою семейную жизнь, либо создавали себе комфорт и возможность жить согласно собственному стилю. Леня, например, любил барствовать среди книг, на диване, общаясь с приятными людьми, которые, к тому же, могли чем-то помочь в жизни. И он своего добился. А Олег, насколько я помню, всегда работал на нескольких работах сразу. Работы он находил не обременительные, допускавшие некоторые вольности. Пусть каждая из них не особо денежная, но все вместе они позволяли ему жить нестесненно. Согласитесь, и то, и другое — это стиль.
Как ни странно, на этой встрече мы относительно мало говорили о себе и детях. В прошлый раз все хвалились их успехами — и ведь было, чем. У кого сын хорошо поступил, у кого дочь замуж вышла, а кто и внука дождался. Да, в детях все из нас оказались счастливы. Может, это был самый достойный повод себя, любимого, похвалить.
Выехали рано утром, тепло попрощавшись со Светланой. Машина мчалась по пустынной дороге, иногда обсаженной тополями, иногда — окруженной голыми холмами. На удивление редко встречались Лады десятого семейства, необычно мало было и привычных для России огромных джипов. Разговор шел ни о чем, легкая дорожная беседа перескакивала с темы на тему. Через пару часов высадили на станции Степана и Наталью, обнялись на прощанье — и вновь трасса, но уже оживленная. Теперь мы уже азартно комментировали поведение других водителей, Леня вспоминал разные автомобильные байки, а потом, как и полагается, нас тормознул гаишник. За рулем была Ирина, на нее протокол и составили. Она не уступила право проезда водителю, находящемуся на главной дороге. То, что водитель той машины едва отъехал от обочины, и находился сзади нас метрах в сорока, в расчет принято не было. Ну, гаишник — он и в Африке гаишник.
Вот такой запомнилась мне поездка к морю и шашлык на траве. Не ностальгической встречей с прошлым, не обычным отдыхом с друзьями. Что-то в ней было иное, не будоражащее воспоминания, не ослепляющее блеском новых впечатлений. Как будто удалось, наконец, нечто недосказанное договорить, облегчив душу. Но в чем же оно состояло, это недосказанное, я и по сей момент определить затрудняюсь.
