— Уйди, Шакирыч, не до тебя! — сказал Вениамин, в отчаянии опуская топор.
— Я, собственно, не стал в общей очереди ждать, некогда мне сегодня — пояснил Шакирыч. — Сам решил заранее явиться, все непонятки прояснить.
— Веня, давай тогда лучше с ним разберемся, а? — нерешительно сказала Нина, откладывая грамоты и удостоверение Козырева на большой резной комод. — Раз он сам пришел. Все равно никого не можем пришить. Тут ведь привычка требуется, а нынче не наш день, Веня. То есть — ночь. И этого козла точно до утра не кончим…
— Нина! — беспомощно оглянулся Вениамин к соратнице. — Как ты можешь, Нина? До сих пор ведь никто не раскололся, кто из них нашу водку выжрал…
— Я готов возместить ваши материальные затраты! — скоропалительно взял на себя ответственность Шакирыч, но тут же только беспомощно крякнул на немедленное требование Вениамина: «Восемь бутылок!»
— Хорошо! — ответил Шакирыч, с облегчением опускаясь на табурет.
— Скажи, Шакирыч, ты тоже поменял день на ночь? — спросил его Вениамин, снимая шлем и вытирая пот со лба.
— Да, Вениамин! Причем, сделал это сознательно, не как все эти — по нужде-нуждишке! — твердо выговорил он, не отворачивая от Вениамина прямого взгляда. — У нас ни у кого не оставалось выбора, после того, как нас всех вычеркнули из планов сноса и компенсации имущества. Ни у кого, кроме меня. У меня в десяти километрах от города, в деревне Шакировке — четыре дома имеется, полученных по наследству, а автобус там рейсовый ходит чаще, чем здесь. Но мне нравится моя ночная жизнь у развилки, с музыкой, нравится запах ночи, ее темные краски… Представь себе, мне даже нравится этот боязливый шепоток за спиной: «Кровосос!» Так что не с ними, не имевшими выбора, тебе надо было разбираться, а со мной, Вениамин. Но ты ко мне не пришел. Поэтому я пришел к тебе… Ну, и как же мы поделим Зеленку? Ты понимаешь, что так просто в свою ночную жизнь я тебя не впущу? Не много ли это будет на твое свиное рыло, Вениамин? Вымершая дневная Зеленка, да впридачу — наша ночная, кипящая своей незримой нежитью? Здесь Хозяин — я! Это в администрации Щекинского района решили, будто все мы уже вымерли, раз они сцедили всю нашу кровь до капли…
— Вень, плюнь ты на него, я домой уже хочу! — вдруг заныла Нинка.
— Подожди, Нина! Надо же разобраться с чел… с ним то есть, — перебил ее Вениамин. — Эх, Шакирыч-Шакирыч! Вот мы бродим с сумерек по Зеленке, а будто соседей наших впервые узнаем! Какого только говна про них не узнали!
— Так и дрыхли бы до утра, чего же по ночам таким красивым и обаятельным шляться? — с нескрываемым недоумением ответил Шакирыч. — Это нам, Детям Ночи, все соловьи уж свое отпели, все кукушечки откуковали. Радуйтесь, пока на пенсию не вышли. Потом как начнете по ночам зубы на полку складывать…
— Кстати, Шакирыч, что же вы такое с зубами своими сделали? Как же вам не стыдно с такими зубами среди ночи шастать? — поддалась общему меланхолическому настрою Нина. — Ведь страсть Господня — на такое смотреть!
— Нина-Нина-Ниночка! — пропел ласково Шакирыч, улыбаясь ей удивительно белыми, острыми клыками. — Вот здесь, милая Ниночка, и у меня выбора не было. Нас же в городскую стоматологическую поликлинику на обслуживание не берут с припиской в Зеленке. Да и по ночам там, как ты сама понимаешь, зубы не протезируют. Вот и повадились мы ходить к Генке Стропилину, сыну Елены Кондратьевны Стропилиной, по дешевке зубки править. Он у первой автобазы частный кабинет открыл. Специально для нас наборы зубов купил с надписью «Made in China». Об остальном и сама догадаешься, девочка взросленькая. Генка не бормашиной, а вообще болгаркой те зубы обрабатывал, чтобы они хоть в рот влезали. Зато так дешево! Мы теперь с такими зубами кого хочешь загрызем! Это же прямо красота, удобство какое! Еремей Фомич Подтелятников, если хочешь знать, ими медные провода спокойно перекусывает. А Вострякова Клавдия Ивановна всего-то за сто пятьдесят рубликов сверху — вставила специальный комплект с внутренней подсветкой и исполнением песни: «А я такого, как Путин, хочу!» Здорово выручил нас всех тогда Генка, если честно. Н-да… Но, братцы, мои, светает, однако! Пора мне!
Они простились с Шакирычем, договорившись, где он выставит восемь бутылок отступного, навесили дверь неудержимо зевавшему Козыреву… Все загадки были раскрыты грубой действительностью, сумерки рассеялись, и Зеленка лежала перед ними в зареве рассвета, лишенная покрова таинственности, — прежней, знакомой до блевотины Зеленкой… Подходя к дому Нины, Вениамин вдруг с размягченным сердцем сказал: «А помнишь, Нинка, как мы вот так же после окончания школки рассвет встречали?»
Кой его черт шилом ткнул про это вспомнить, он и сам не знал! Но ведь мало чего скажешь, иной раз, совершенно не подумав о последствиях? Нина сразу зарыдала от всех этих ночных кошмаров, в рожу ему, конечно, вцепилась… Сквозь слезы напомнила, как он тогда напился, как к Ленке Стерлядниковой из 10-го «б» приставал, как потом повис на Нине, оторвав ей рукав совершенно нового платья и туфли еще ей облевал…
С исцарапанной мордой и освеженной памятью Вениамин решил, что больше к Шакирычу за водкой не пойдет. Пускай подавится! В конце концов, в городе можно будет гораздо дешевле купить. Он немного постоял перед захлопнутой перед самым его носом калиткой, вздохнул и пошел до дома, до хаты. Нинка в это время рыдала беззвучно с другой стороны забора. Жизнь пропала — хоть вешайся! Потом она оглянулась на старух, вываливших на соседние огороды и выражавших ей свою посильную вампирскую солидарность, сплюнула, решительно освободила флягу от воды и поперла ее к венькиному дому до колонки.
Услыхав за спиной знакомый скрип, понуро шагавший Вениамин оглянулся.
— Не мучь ты меня, Воробьева! Я сам скоро с тобой вампиром стану! Задолбала в корягу! Ведь есть же через два дома колонка, катилась бы к ней!
— А у тебя водичка слаще! — мстительно прохрипела Воробьева.
— Слушай, а давай я к тебе водопровод проведу? — предложил Вениамин скучным голосом, перехватывая у нее веревку.
— Согласовывать замаешься, я этот вопрос прокачивала. Лучше давай у Потылихи участок на твой обменяем, у тебя дом как раз напротив колонки, она точно согласится… Дом бы большой построили… Нынче многие так делают, это коттедж называется…
— Тебе это когда в репу стукнуло?
— Да я давненько такие планы имею, если честно.
— А пока строить будем, где сами-то жить будем?
— Можно у меня. На первое время. Хотя у меня мать еще та вампирка, конечно…
Тут они замолчали, поражаясь каждый своей отчаянной смелости, и пошли рука об руку к колонке. Там они бросили флягу посреди улицы и, сорвав калитку с петель, поскольку каждый пытался из вежливости пропихнуть вперед другого, все же вошли с трудом на участок Вениамина. Старуха Фролова доложила всему вампирскому околотку, что парочка направилась на этот раз не в погреб, а в избу, где что-то сразу загромыхало, а потом стихло, как давеча в погребе. Все три улицы вздохнули с облегчением, поняв, что ни сегодня, ни завтра новых этапов борьбы с вампиризмом не ожидается, что «Ночной дозор» так и останется классикой европейской живописи и неопатриотических блокбастеров…
