— Так кто убил полковника Джона Мейнарда? — сладко повторил Игорь.
— Пиндар, едрить его. Он у нас заезжих не любит. Как увидит — цап за ляжку, и давай дальше. Хоть свинья, да все-таки патриот. А назюкал его Евсей. И Манард, едрить его, сам дурак. Чё баламутил-то, мериканская его рожа? В один двор зайдет, душу травит, в другой зайдет, как говном польет… Ходит и ходит, словно стыд позабыл. Нехристь он, едрить его в селезенку. Сам посуди, миленький: чем здоровому мужику не живется? А он шастает, как дите малое, и вопросы срамные задает.
— Какие вопросы? — спросил Игорь.
— Дурацкие, — сплюнула Настасья. — Приходит, бывало, и бередит: как, мужики, жужла замутить? А божью росу? Мужики чуть дуба не дали от такой срамоты. Он, дурак, хотел им за это денег всучить. Сам посуди, кто за деньги-то купится? Вот и жахнули его, дурака, чтобы душу не бередил.
Пробуждение было муторным.
Игорь зашел в его комнату без стука и приглашения.
— Как отвратительно в России по утрам, — сказал он вместо приветствия.
— Да, — кивнул Гера. — Жизнь скучна и омерзительна.
— Не все потеряно, брат, не все потеряно… Помни: за нами стоит Москва, а значит, нам есть куда отступать. Сейчас мы выпьем, и я спрошу тебя о главном.
— Спрашивай сразу.
— Хорошо. Ответь мне: мы соратники или попутчики?
— Мы соратники, — сонным голосом сказал Гера.
— Я знал, что ты не откажешь. Наливай, лейтенант.
— Кто? — удивился Гера. — И зачем это наливать?
— Если мы вернемся живыми, тебе дадут звание лейтенанта, — сказал Игорь. — Это не так легко, но я проведу через отдел кадров. А налить надо по двум причинам. Во-первых, традиция: перед атакой русские надевали белую рубаху и ничего не ели, но опрокидывали чарку за царя и отечество. В смертельный бой, лейтенант, просто так не ходят. На этот счет есть личный приказ Суворова. Во-вторых, приказы старших по званию не обсуждаются.
— Перед смертельным боем?
— Пустяки, — сказал Игорь. — Я дам тебе пистолет, и мы нейтрализуем двух уродов по форме цэ-эф один.
— Это сложно?
— Да нет. Это простая форма: физическое устранение любыми средствами, невзирая на давность вины и проблемы для исполнителя. Традиционная форма для многих служб. Например, для «Моссада».
— Мы будем убивать кого-то живого?
— Разумеется, лейтенант, — улыбнулся Игорь. — Убить мертвого не может даже лучший из мастеров.
— Мы убьем двух местных крестьян?
— Не совсем, лейтенант. Мы убьем одного пейзанина и одну воинственную свинью, сидящую на наркотиках. Видишь ли, пока ты упоенно блевал в углу, я развел старуху на показания.
Из кармана пиджака Игорь вынул маленький диктофон. Вдавил кнопку, и японская штучка заговорила человеческим голосом: «Пиндар, едрить его. Он у нас заезжих не любит. Как увидит — цап за ляжку, и давай дальше. Хоть свинья, да все-таки патриот. А назюкал его Евсей».
— В суде это не улика, — сказал Игорь, — но мы должны исполнить долг до конца. Нельзя краснеть перед Вашингтоном.
С этими словами начальник протянул ему пистолет.
— Вот это предохранитель, — показал он. — Вот этим движением ты снимаешь с предохранителя. Перезарядить сможешь? Смотри, — Игорь вынул-вставил обойму. — Заурядная вещь, пистолет Макарова.
Евсея нашли в бане. Волосатый мужик лежал на полке и сладко жмурился. Игорь попросил Евсея открыть глаза.
Тот с отвращением оглядел вошедших. Вошедшие улыбались: майор — ласково, лейтенант — смущенно. Указательным пальцем Евсей постучался в герину грудь.
— Ты Николай, что ли? — презрительно сказал он. — Так я тебе покрышку не дам.
— Как не дашь? — удивился Гера. — Все знают, что ты мне должен покрышку. Вот он знает, — Гера показал на Игоря. — Правда, Аркадий? Так почему не дашь?
— Потому что ты, Николай, сектант и педрила, — внятно сказал Евсей. — И чего ты его Аркадием обозвал? Он же не Аркадий.
— А кто же? — обидчиво спросил Гера.
Евсей на пару секунд задумался.
— Такой же, как и ты, сектант и педрила. А Аркадий — он не такой. Разве же это Аркадий? Мы Аркадия пятого числа хоронили. Стал бы я хоронить какого-то там педрилу…
— Майор Бондарев, КэЧээН России, — не теряя улыбки, представился майор Бондарев.
— Ого, — сказал Евсей. — У нас педрилы уже в майорах служат? Все, считай, пропала страна…
— А почему это я сектант? — обиделся майор Бондарев.
— Так ты же в секте состоишь. Или ты от сектантов отколупнулся?
— Какой секты?
— Да не помню я, хрен, названия. Знаю только, что перегной воруете. У вас так заведено: кто, значит, честно живет, у того надо перегной украсть. А еще у вас с девками не по-нашему. Тоже, значит, такой обычай.
Гости между тем потели и уже начали задыхаться…
— Давай, что ли? — грустно сказал майор.
— Ну давай.
— А, вспомнил! — радостно закричал Евсей. — Вы же сатанисты.
— Да, — сказал Игорь. — Ты раскусил: мы самые главные сатанисты.
Они чинно поклонились Евсею.
— А давай, — сказал Евсей, — вместе перегной воровать? Мне до зарезу перегной нужен, я без него жить не могу. Я ведь мужчина все-таки. А? Я такие места знаю, где этого перегноя — хоть ложкой жри.
— Дело хорошее, — сказал Игорь, — но чтобы с нами перегной воровать, надо пройти кровавое испытание.
— Это ерунда, — сплюнул Евсей. — Сто раз его проходил. Я ведь мужчина все-таки.
— Ну что, — подмигнул Игорь, — возьмем его в сатанисты?
— Дело нужное, — сказал Гера, — но есть нюанс. У нас на перегной ходят педрилы со стажем. Признавайся, Евсей, откуда ты стаж возьмешь?
— А что, — обиделся Евсей, — я не похож на педрилу со стажем?
Пот катился градом и водопадом…
— Давай попробуем еще раз, — сказал Игорь.
— Ну давай.
— А, вспомнил! — закричал Евсей, снова стучась пальцем в герину грудь. — Ты же вовсе не Николай.
— Почему?
— Ты же мой двоюродный, — расхохотался Евсей. — А двоюродного совсем по-другому кличут. Ты у нас… а как же тебя зовут? Нет, правда, а как? Помню только, что зовут тебя непонятно.
— Искандер я, — подсказал Гера.
— О, точно, — обрадовался Евсей. — Я ведь помню, главное, что ты у нас почти итальянец. А ты, оказывается, Искандер. Помнишь, Искандер, как мы на Черный камень ходили?
— А то!
— А как Маришке под юбку лазили?
— Да-да, — задумчиво кивал Гера, — я помню чудное мгновенье… А помнишь, как мы по Елисейским полям гуляли?
— Такое, брат, хрен забудешь. Вот поля — так поля. Особенно помню, как дедов мотобот в тех полях утоп.
— А речку-то не забыл?
— Как же нашу речку забудешь? Особенно помню, как тебя Маркиз за задницу покусал, а Варька-то испугалась… Помнишь Варьку-то, невесту свою? Ты ее потом на антенну выменял.
— Так отдашь покрышку-то? — спросил Гера.
— Я же тебе ее вчера отдавал. Или это не ты был? Не-а, не ты.
— Не отдашь, хуже будет.
— Покрышку-то? Ее же Николай, сектант, до осени спер. Или я у него. Точно, я. Вместе с тестем твоим. Забыл, что ли? Ты, Искандер, когда Николая встретишь, морду ему набей, а то мне перед ним стыдно.
— Хорошо, набью обязательно, — сказал Гера.
— Сил нет, — прохрипел Игорь, — так давай или не давай?
— Вот теперь давай, — сказал Гера. — Дармовая покрышка нам, как я понял, уже не светит.
Односекундно выхватили оружие: ПМ — лейтенант, маленький револьвер — майор. И огрызнулись огнем — тоже односекундно. Потом еще раз. Евсей рухнул на мокрый пол.
Из четырех дырок, пробуравленных в его теле шустрыми пулями, текла кровь.
— Мертв, — сказал Игорь, — мертвее не бывает. Ты куда стрелял?
— В сердце.
— А я в голову. Славно поработали. Наливай! Что-то я сегодня алкогольно зависимый…
— Да ты с ума сошел, — сказал Гера.
— Но-но, лейтенант, — сказал Игорь, расстегивая свою дорожную сумку и доставая видеокамеру. — Ты мне это самое не устраивай.
Он внимательно отснял весь пейзаж: лавки, березовые веники, струйки крови. Обошел вокруг поверженного Евсея. Снимал, снимал, снимал, сохраняя живописный труп для будущих поколений.
— А на хрена? — спросил Гера.
— Отчетность у нас такая.
— Тогда ладно.
Дверь распахнулась и в баню влетела баба, некрасивая и смешно раздетая: в рыжей куртке, но без белья.
— Суки, — только и сказала она. — Евсеюшку моего…
— Да мы случайно, — сказал Гера. — Нас Николай за покрышкой сюда послал. А так мы ничего, у нас справки есть. Показать?
— Су-ука ваш Николай!
— Это верно, — согласился Гера. — Сука он порядочная. Мало того, что сектант, так еще перегной у людей ворует. Что с него взять: педрила…
— Да вы… да вы… — задыхалась женщина.
— Это правильно, — сказал Игорь, закончив съемку. — Мы вроде масонов, только похуже. Скажи лучше, кто такая?
