Время перед рассветом. Все трое сидят, развалившись в креслах, в тени единственной неяркой настольной лампы. Они сидят в комнате Софи, полной книг. Скалапино заходит иногда сюда со своей дочерью перед тем, как лечь спать. Все молчат, всё тихо. Очень издалека сквозь стены дома доносится голос, Элла Фицджералд поет «Ничего не делай, пока я тебе не скажу». Голос плывет в безмолвном воздухе, и Беннет вспоминает Мемфис, и Флориду, которая поет свою медленную грустную песню у гладильной доски. Кто это крутит пластинку? спрашивает он. Софи пожимает плечами. Мы не знакомы с соседями, говорит она.
Они сидят в полусне, слушая далекий голос. Наконец Софи встает и потягивается. Я иду спать, говорит она, зевая. Целует отца в щеку и идет в спальню.
Хотел бы я, чтобы у нее была своя жизнь, тихо говорит Скалапино, когда она вышла. Я с ней говорил. Я хотел бы, чтобы она что-нибудь делала. Но она не хочет меня покидать. Он грустно улыбается и откидывается на подушку. Через минуту он тоже спит. Беннет подходит и подтыкает зеленое одеяло вокруг мощного тела, потом бесшумно спускается по лестнице.
В середине апреля, как раз перед рассветом, они кончают работу. Чтобы решить последнее уравнение, пришлось подключить к делу компьютер Скалапино. Конечный результат представляет собой единственное число с пятью десятичными знаками. Скалапино хотелось бы больше, но компьютер не дает нужной точности.
Беннет медленно едет обратно в кампус, глядя, как на востоке загораются верхушки деревьев, мальчишки-рассыльные доставляют посылки, собаки потягиваются и ждут завтрака у дверей. Он слишком взбудоражен, чтобы ехать к себе домой спать. И потому он направляется в свой кабинет в колледже, на диван. И вертит, лежа, все то же число, переворачивая его так и этак. Красивое число. Беннет закрывает глаза и с удивлением видит лица Скалапино и Софи в кухне с доской в углу, и Скалапино шлепает туда-сюда по коридору, и комната Софи чуть освещена рассветом, и слышится музыка, и кажется, что вся жизнь Беннета за последние полгода сжалась и дистиллировалась в это волшебное число. Он улыбается и проваливается в сон.
Через неделю статья отпечатана и готова к отправке в журнал. Беннет сидит в зале периодики, проверяя окончательный текст. Случайно подняв взгляд на ближайший стеллаж, он замечает последний выпуск «Нуова физика», малоизвестного итальянского физического журнала. В содержании есть заглавие, похожее на заглавие его совместной статьи со Скалапино.
Пульс Беннета пускается вскачь. Он хватает журнал с полки, пролистывает статью, перепрыгивает к концу. Первые пять знаков последнего числа те же, что и у него.
В полном смятении он мчится в дом Скалапино. Дело происходит в середине дня. Сонная Софи открывает дверь. По виду Беннета она понимает, что дело срочное, и соглашается разбудить отца. Скалапино шлепает в кухню в пижаме, еще толком не проснувшись. Поглядите на это, кричит Беннет, протягивая журнал. Скалапино несколько минут смотрит на статью, кивает и говорит: у него метод неуклюжий. Принцип наименьшего действия изящнее. На ответ посмотрите, взрывается Беннет. Совпадает с нашим до пятого знака. Скалапино пожимает плечами. И что? говорит он. Чего вы ожидали? Этот итальянец решал ту же задачу. Задача хорошо поставлена. Он и должен был получить тот же ответ. Я иду спать. Скалапино зевает и уходит в коридор. Те же самые пять знаков, повторяет убитый Беннет. Было бы семь, будь у моего триста шестидесятого больше памяти, говорит Скалапино. Или двенадцать. Задача очень хорошо поставлена. Теперь извините меня, но я иду спать.
Беннет выходит из дома неверной походкой. Бродит по боковым улочкам Феллз-Пойнта остаток дня, наконец вспоминает о машине и возвращается к себе домой, опустошенный до самых глубин. Много лет спустя он даже не будет помнить, попрощался ли он с Софи.
Май наступил и миновал. Ректор больше к Беннету не обращался. Он получил предложение из Гарварда и улетел с первым цветом сирени.
Самое первое воспоминание Беннета — звуки, песня, которую пела Флорида. Флорида была черная горничная, которая работала у них в Мемфисе и воспитывала его и его братьев с самого рождения. В самых дальних уголках сознания хранилось воспоминание, как Беннет лежит где-то в доме и слышит голос поющей Флориды из кухни, где она обычно гладила рубашки на гладильной доске. О Иисусе сладчайший, о мой Спаситель, я возвращаюсь к тебе. Флориде в те времена было чуть за тридцать. Она была прихожанкой баптистской церкви в Челси и пела в церковном хоре. Беннет не понимал слов, но от этого пения было хорошо. Песня Флориды, как воздух, была всегда, она наполняла комнаты. Она была медленная, ритмичная, печальная, и в ней была сила. Голос перекатывался через Беннета волнами. Он убаюкивал и мягко пробуждал из дремоты. Он был такой постоянный и успокаивающий, что Беннет тревожился, когда его не слышал. О Иисусе сладчайший, я возвращаюсь к тебе.
Флорида работала долгий день. Она приходила в семь утра и уходила в полвосьмого вечера, часто шесть дней в неделю. В доме она всегда носила белый халат. Приходя утром, она входила в заднюю дверь дома и останавливалась в передней возле кухни, чтобы переодеться. Уходя вечером, она снова переодевалась в свою одежду.
Всю домашнюю работу делала Флорида. Она готовила. Она гладила. Она мыла и пылесосила. Мать Беннета всегда подозревала, что Флорида плохо убирает на верхнем этаже, потому что не любит подниматься по лестнице. Флорида была чудовищно толстой, даже когда была молода, и ходить ей было трудно. Беннет сам застилал свою постель, и если замечал пыль и грязь, то относился к этому спокойно.
В первые годы Флорида, помимо уборки, помогала мальчикам утром одеваться, готовила им завтрак и выставляла в школу. Беннет и его братья ходили в пригородную бесплатную школу за пару миль от дома. Флорида переводила их через улицу рядом с прачечной-автоматом, где висела синяя вывеска. Когда братья подросли, они ходили в школу пешком, но пока они были маленькие, Флорида отвозила их на машине. Горничные, умеющие водить машину, тогда очень ценились.
Беннет помнит, как много раз, приходя из школы, зарывался лицом в мощную грудь Флориды, если поцарапал ногу или если кто-нибудь ему сказал что-нибудь злое. Она всегда говорила: расскажи мне, милый, расскажи Флориде. И ему становилось легче. Он твердо знал, что Флорида любит его и братьев. Мать их тоже любила, но Флорида любила их ясной любовью, которая не задает вопросов. Она никогда не принимала ничью сторону, особенно в семейных спорах, но детям с ней было лучше. Когда по вечерам родители Беннета уходили, Флорида рассказывала им истории. Это бывало, когда их укладывали спать, и дети, уже в пижамах, сворачивались вокруг нее на бежевом диване в гостиной. Почти все истории были из Библии. Особо религиозного содержания Флорида в них не вкладывала, но мораль была всегда.
Самой главной вещью в жизни Флориды, помимо семейства Ланг, была церковь. Беннет поражался, что у нее вообще была еще какая-то жизнь. Она работала целыми днями и служила семье Беннета тридцать пять лет. Однажды она ненадолго вышла замуж за человека по имени Квентин. Она мало о нем рассказывала. Попался нехороший человек, и я больше не собираюсь тратить жизнь на эту породу, часто говорила она, сидя за столом со стаканом ар-си-колы. Если днем кто-нибудь звонил Флориде не из кредитного союза, то это бывала подруга, чтобы поговорить о делах церкви. Беннет мало что знал о том, что делает Флорида у себя в церкви, но знал, что она очень этой церкви предана. Каждую неделю в четверг или в пятницу она начинала двигаться по дому с несколько повышенной скоростью.
Однажды, когда его родители надолго уехали из города и в доме жила тетя Мейми, у Беннета сильно поднялась температура. Он был так слаб, что не мог даже встать с постели и дойти до туалета, и просто лежал на спине, разглядывая медную люстру на потолке. Так он проболел неделю. И всю эту неделю каждый день Флорида обтирала его спиртом и клала на лоб мокрые полотенца. Мокрые полотенца были ее любимым лекарством от лихорадки. От боли в животе лечил чай с листьями сассафраса. Докторов Флорида сильно не любила. Они в тебя тыкают пальцами, стукают и разговаривают так, будто в самом деле что-то знают, говорила она. При своих частых недомоганиях она использовала те же средства.
До самого последнего дня своей жизни она ни разу не зашла в кабинет врача, не говоря уже о больнице.
В воскресенье, когда Беннет был так сильно болен, у Флориды в церкви было событие, о котором она говорила уже пару месяцев. Это был пикник с фестивалем песни при участии приезжих церковных певцов. Флорида никогда не выезжала из Мемфиса и с трудом могла себе представить сводный хор из певческой группы ее собственной церкви и знаменитых духовных певцов из Нэшвилла. Она все время гудела и напевала и даже купила для этого случая пару новых серег. Наступила суббота, канун великого события, а Беннет еще болел. И вот ранним утром в воскресенье он услышал тяжелые шаги Флориды, поднимающейся по лестнице. Стук в дверь. Флорида была одета по-воскресному. Никогда раньше он не видел, чтобы Флорида была в доме без своего белого халата. Днем тетя Мейми суетливо вбежала в комнату Беннета, прищурилась на Флориду и сказала: Флорида, разве вам не следует переодеться? Сегодня у меня выходной, миз Эдельсон, ответила Флорида.
