«Если я не объявлюсь на связи между шестью и семью, значит, что-то пошло не так».
Можете себе представить.
Еще в Путни графиня смотрела другую комнату, как вдруг в кармане предупреждающе запищало. В панике успела она поймать за пальто прохожую, и, тыча пальцем в телефон, где хранилось сообщение с адресом, вымолить карандаш и клок бумаги. На котором, с риском не разобрать написанное никогда, удалось быстро-быстро записать адрес. Сразу после того, как была поставлена последняя точка, экран мобильного потемнел.
- Rose...Rose...what? - ужасались лондонцы неизвестно, чему.
Самые отзывчивые отбирали бумажку, долго смотрели, приходили еще в больший ужас и спешили удалиться, с трудом скрывая смущение. Слава, слава лондонским assistant в метро! Самый прекрасный из них нашел все таки по карте эту самую стрит и зарисовал фрагмент карты твердым понятным почерком. Это уже потом графиня забыла, что надо было свернуть немного направо сразу у моста, пошла прямо, и потерялась.
Там, где она оказалась, было темно, попадались люди и между приличными домами мелькали трущобы. Как известно, большая часть лондонцев говорит с акцентом. За какие-то сорок минут блуждания только в этом месте этих акцентов удалось услышать штук десять. Самым впечатляющим оказался акцент приземистой старой негритянки . У этой дамы была всего одна гласная – «о». Bos stop, - разобрала графиня неожиданно для себя. - А, бас стоп! - вскричала она радостно. - Йос, йос, - согласно кивала негритянка, продолжая водить по бумажке грязным толстым пальцем с обкусанными ногтями. Бумажку она отдавать не хотела, хотя графиня, уловив логику ее соображений, рвалась в бой. - Роузберри-стрит чуть дальше, - настаивала негритянка, - и туда надо немного проехать на автобусе. Пятнадцать минут, не больше. Очень близко, очень. В сообщении, присланном хозяином, указывалось, что до дома минут восемь пешего пути. Тут подошел автобус, негритянка вскочила внутрь, властным жестом остановила водителя, собравшегося уже ехать, и велела сию минуту выдать по возможности полную информацию, где находится Роузберри-стрит. Несчастный долго вертел обе бумажки, игнорируя возмущение куда-то опаздывающих пассажиров, и, наконец, сказал, что нужно не ехать, а идти. В обратном направлении. Недолго, минут пять. До... тут я забыла. Пять минут превратились в двадцать. Пока графиня, тоскливо вглядевшись в очередной указатель с названием, не увидела скромный указатель: «Ramsfort». «Рамсфорт», вообще говоря, бывший социальный дом. Но если не думать об этом сомнительном статусе, то просто представьте не противного вида длинное здание в с маленькими террасами на первом и одним общим балконом на втором этаже. На террасе у входа в номер один романтично обнимались две девушки.
- Girls, - бестактно спросила измученная графиня, - how can I get...
С этими словами развернула бумажку, пытаясь разобрать собственный почерк.
- What? - переспросили девушки.
- А! - додумались они, спустя неловкую паузу. - Вам нужен номер два! Вот же он! Это примерно то, что они сказали, по смыслу. На самом деле я разобрала только second number. Номер два оказался совсем рядом. В окнах было темно. Значило это, что придется тащиться опять к метро, потом на поезд, и от станции пешком в «Чизли», без комнаты. О состоянии его сиятельства, с шести часов не получающего вестей и натыкающегося каждый раз на механический голос, сообщающий, что телефон вне зоны или отключен, думать не хотелось.
Графиня долго смотрела в темные окна. Дверного звонка не было. Девушки, которым очень хотелось по возможности скорее остаться без свидетелей, сказали, что надо стучать. Графиня постучала согнутым пальцем.
- No, no! - засмеялись девицы и защебетали что-то про silver thing, тыкая пальцами куда-то вниз. В самом низу двери обнаружилось нечто вроде окошка, к которому была прикреплена металлическая скобка. Собственно, не что иное, как дверной молоток. Дверь открылась и вышел пожилой приличный немец в халате. Графиня виновато извинилась за опоздание. Немец удивился: он понятия не имел ни о какой сдаче комнат. Я повернулась было уйти и побрести в темноту, проклиная все на свете, но бумажку отобрали.
- Так вот же, - это я опять по смыслу, - вот же у вас написано: «Рамсфорт, номер двадцать». А это – номер двенадцать.
- Where? - пробормотала графиня голосом умирающего лебедя. - Where is it? How can I get to?
То, что сказал немец, было не понятнее остального. Но он потыкал пальцем направо. Прибавил (это я поняла), что не уверен. Повторил раза три, что надо оказаться в поле зрения камеры и что-то там push. Push. Push. Леди и джентльмены, там была единственная на всю дверь кнопка. Я ее только, что внутрь не вдавила. И только четверть часа спустя, измучившись вконец и поняв, что видит меня только камера наблюдения, твердо решила еще раз испортить романтический вечер барышням из первого.
«Это не графиня, а Алиса в стране чудес какая-то», - думала графиня, шагая по тротуару. - Каждый шаг требует обдуманных действий, каждый переход на следующую клетку сопровождают появляющиеся из воздуха загадки, и каждый раз при этом происходит встреча с очередным персонажем.
Было бы чертовски здорово в конце концов выиграть партию и стать королевой».
Следующего персонажа я не помню вовсе. Но этот человек почти понятно рассказал, что вход в «Рамсфорт» не справа здания, а слева. И что там есть вполне понятная на любом языке панель с цифрами и рисунками. И надо просто набрать «20» и нажать звонок.
Сезам, наконец, открылся. Графиня еще побежали по ступенькам (долго спускался лифт), обнаружили, что выхода нет, и, остыв, спустились обратно, остановившись перед кнопками в другой сезам. С другой стороны. На звонок дверь открылась. Появился небольшой мужчина. Его речь была невнятна без всякой надежды, но это уже не имело значения. Он показывал пальцем: Ваша комната. Кухня. Ванная. Туалет.
- Good, - слабо улыбалась графиня. - Nice. Good. Nice. Good.
К поезду на Уокинг так бежали, так волновались пассажиры, что я ускорила шаг. Побежала. Помчалась. Понеслась прыжками. Вскочила в двери как раз, когда раздался свисток. Больше отвлекаться было не на что. Мысли о графе давили на всю нервную систему одновременно. Демоны совести рвали графиню на куски, сладострастно рыча. И у самого выхода на станцию Бруквуд (от нее ближе идти к дому B.) я столкнулась с Ларисой - это еще одна гостья, у нее в доме ремонт. Как мы не заметили друг друга в вагоне раньше – Бог знает.
Эта встреча была радостной вдвойне: в прошлый раз графиня свернули со станции не туда и дивно прогулялись в потемках до самого крематория. Кладбище молчит в темноте, из освещения только фары редких авто, дождь, ветер, муж в Риге не находит себе места – если бы я была Богом, или хотя бы членом комиссии по обеспечению необходимых жизненных условий, моему возмущению не было бы предела: атмосфера прямо для романа, а она, эта дама, недовольна! А еще писатель.
- Света, - спрашиваю на следующее утро миссис B., - почему они не понимали про Roseberry-street?
- Не Roseberry, - произнесла задумчиво та, - а Roseberry.
Спустя несколько часов графиня бодро шагали к станции. В одной руке саквояж с вещами, в другой - только что купленные подушка с одеялом. На плече сумочка, в ушах «Дживс и Вустер» - не только английского ради, но и потому, что ее сиятельство с открытыми ушами на улице не может: люди.
Рэгтайм, леди и джентльмены. Когда жизнь катастрофически сложна, только рэгтайм сделает ее немножко водевилем. А водевиль, выражаясь словами одного из героев романа (я вас познакомлю, как только придет время) нужен, чтобы быть прекрасно несерьезным. Потому что нельзя же жить в таком странном мире - и с серьезным лицом. Особенно, когда вы в неустойчивом положении стоите в вагоне метро, держа подмышками подушки, и старательно вытягиваете шею, чтобы рассмотреть в темном стекле отражение прекрасных (и очень респектабельных) шотландцев, одни туфли которых стоят примерно столько же, сколько два месяца в вашей резиденции. И как только вам удается выбрать правильный угол наклона головы, двери вагона открываются, и шотландцы оставляют вас любоваться двумя несимпатичными турками, унылого вида азиатскими девушками и еще какими-то нерадостными людьми. Вообще все приятные люди вышли на этой станции. До моей еще довольно далеко, и там пахнет китайской едой и прачечной.
Зато к вечеру выяснилось: сегодня первый день, когда мой английский понимают люди. Не только пятеро обитателей Ramsfort, но и прохожие на улице, и продавец в магазине. И еще я купила два переходника для розетки. Только они оказались обратного действия: адаптируют английскую розетку к европейской.
5 декабря 2009 г.Теперь, друзья мои, я буду подробна и обстоятельна. Я расскажу вам все. Итак, Рамсфорт. Налево от двери есть маленькая деревянная дверца в стене, в которой торчит такая прекрасная медная ручка, такой прекрасной работы, что, боюсь, я ее все-таки свинчу и стану опять собирать коллекцию, которую забросила во втором классе.
