«Я постоянно о нем думаю, мечтаю о чем-то... А я не должна. Не должна. Кто он, и кто я... Действительно: кто я? Наивная глупая дурочка, которая, кажется, влюбилась в учителя. А влюбилась ли? Боже мой, я не знаю... Все так запуталось! Как же часто мы говорим, что не можем понять друг друга, что нам трудно это сделать. Теперь я поняла, что, говоря так, мы нагло врем. Нагло и бессовестно врем. Или просто ошибаемся. Гораздо труднее понять самого себя. Ну почему, почему? Нам никогда не быть вместе. Просто абсурд даже и думать об этом. Но почему же тогда я не могу выкинуть его из головы?» Маша сама не заметила, как произнесла этот вопрос вслух. Но вокруг было все также тихо, и лишь сердце отозвалось на ее вопрос незнакомой тупой болью.
Закончился дождь, и Маша уже начала одеваться, когда в ее комнату вошла Тамара Алексеевна:
– Машунь, а ты далеко собралась? – забеспокоилась женщина. – Там такая слякоть на улице.
– Я к Марине. Хотя вряд ли ее можно застать дома. Даже в такую погоду.
– Но если ее не будет дома, ты не ищи ее на улице. Мало ли где она может пропадать. И долго у нее не засиживайся, а то я переживаю за тебя. Сейчас ведь такое время опасное. Мало того, что в городе по улицам преступники разгуливают, дак еще и у нас в Степном уж больно часто стали на людей нападать. Вот только на прошлой неделе у Нины Семенны кошелек вытащили и...
– Хорошо, бабуля, я недолго, – перебила Маша Тамару Алексеевну и чмокнула в щеку.
– Машка, привет! – завопила обрадованная Марина, которая все-таки оказалась дома.
– Пойдем прогуляемся?
– Пошли, только подожди, оденусь теплее. Я ведь простудилась, и родители меня никуда не пускают, чтоб хуже не стало. А с тобой пустят. Ты им нравишься.
– Марин, а может действительно тогда не стоит никуда идти? Я себе твоей смерти не прощу.
– Да что со мной случится?! Я же тепло оденусь! Тем более, я уже почти выздоровела.
– Ну тогда одевайся не просто тепло, а очень тепло.
Девушки в полном молчании прогуливались около пруда. Марина изнывала от нетерпения. Для ее подруги было не характерно гулять воскресным днем в такую погоду вместо того, чтобы делать уроки. Маша вообще очень «домашняя» девушка. Марина Канина сделала вывод, что подруга хочет с ней о чем-то поговорить, но начать разговор первой не решалась: «Пусть с мыслями соберется, успокоится. Она, конечно, скрывает, но я ведь вижу, что нервничает». Ждать Марине пришлось недолго, Маша медленно, обдумывая каждое слово, заговорила:
– Марина, ты это заметила раньше меня. Не могу я Игоря Алексеевича из головы выкинуть. Постоянно о нем думаю. Знаешь, я даже представляла: как бы было здорово, если бы я не была его ученицей, если бы я была старше... Тогда бы...
– Что тогда?
– Не знаю. Честно, не знаю. Наверное, так было бы лучше и проще. Я имею в виду... общаться. Глупые мыли какие-то. Но не думать о нем я не могу. Что это?
– Зачем ты спрашиваешь, если сама знаешь, – остановилась Марина.
– Хочу услышать это от тебя.
– А я боюсь делать выводы. Но мне кажется, что ты влюбилась.
– Это я и ожидала услышать. Я ведь никогда раньше не влюблялась. Думала, что это бывает только с легкомысленными и безответственными.
– Ты не права.
– Марин, а это хорошо или плохо?
– Что влюбилась – хорошо, а что в учителя – плохо. У вас все равно ничего не получится.
Маринина жизнерадостность куда-то испарилась. Она говорила очень серьезно и обдуманно. Говорила то, что действительно думала. Канина не стала смеяться, не стала обнадеживать подругу. Марина сказала Маше ПРАВДУ. Она поступила, как настоящая подруга. Маша немного помолчала, а потом неожиданно спросила:
– Мариш, а ты когда-нибудь влюблялась?
– По-настоящему – нет. Не было у меня еще первой любви, о которой пишут в твоих любимых книжках. Знаешь, Маш, я считаю, что до любви надо дорасти духовно. Видимо я еще не доросла.
Говорить больше ни о чем не хотелось. У каждой из подруг были свои мысли, и каждая торопилась остаться с ними наедине. Маша первая придумала предлог:
– Марин, мне домой пора. Ты не обижайся, но меня бабушка ждет. Я ей обещала долго не гулять, а то она волнуется. Да и книжку я очень интересную еще не дочитала.
– Я не обижаюсь. А что за книжка-то? – Марина заметила, как переменилось лицо подруги. – А хотя можешь не говорить – наверняка, что-то по истории.
В понедельник Маша шла в школу с каким-то странным, особенно приподнятым настроением. Накануне вечером она подготовила дополнительный материал по истории и очень хотела ответить на уроке. Марии хотелось удивить учителя, хотелось, чтобы он заметил ее, выделил среди остальных учеников. Даже вид мрачного дома не смог испортить ей настроение.
Этот дом встречался Марии Мельниковой ежедневно по дороге в школу, и при одном взгляде на него становилось как-то неуютно и холодно даже в разгар лета. Когда-то он, вероятно, был покрашен в синий цвет, теперь же краска облупилась, ставни были заколочены, а забор угрожал вот-вот упасть на прохожих. Огород упирался в пруд и давно зарос травой. На первый взгляд, ничего особенного: в Степном много таких заброшенных домов. Но этот дом особенный – у него какая-то странная, по мнению взрослых, «черная» энергетика. Дети же утверждают, что в этом доме водятся привидения. Бабушки часто рассказывают непослушным детям, как в этом доме цыган убил свою жену и троих детей, и теперь их души не могут найти покоя на небесах. А некоторые даже утверждают, что видели ночью дым из трубы. Даже Марина Канина не решалась лезть туда со своими друзьями на «разведку». Но сейчас Маша не прошла, а пролетела мимо этого дома, даже не взглянув на него.
На уроке Маша ответила просто блестяще и получила пятерку. Однако похвала Игоря Алексеевича была довольно скупой: «Неплохо. Продолжайте в том же духе».
– Игорь Алексеевич, мне очень понравилась сегодняшняя тема, – обратилась Мария после урока к учителю. – Не могли бы Вы мне посоветовать посмотреть какие-нибудь документальные фильмы по ней?
– Да, конечно. У меня есть диски с замечательными фильмами, и я могу их вам принести на следующий урок.
Мария попрощалась и ушла. Клевин долго и задумчиво смотрел ей вслед: «Я, конечно, недавно работаю в школе, но первый раз сталкиваюсь с тем, что кому-то из учеников интересны исторические документальные фильмы. Поразительные любознательность и усердие».
Маша старалась к каждому уроку истории находить дополнительный материал, смотреть исторические документальные фильмы. Ее ответы на уроках стали очень умны, содержательны и продуманы. Но девушка добилась лишь отличных отметок, от недостатка которых и раньше не страдала. Игорь Алексеевич Клевин действительно выделил ее среди других учеников – стал задавать более сложные вопросы, давать практические задания, задавать написание рефератов. Он действительно выделил Машу среди остальных, но не так, как ей того хотелось.
Как-то Маша шла с Мариной домой из школы, и та ее прямо спросила:
– Маш, а если честно, ты все еще на что-то надеешься?
– В каком смысле?
– В прямом. Не прикидывайся, ты все поняла. Я об историке.
– Если честно, то немного, – замялась Мария.
– «Немного»? А то я не вижу! Ты же из штанов выпрыгиваешь, только чтобы ему понравиться!
– Да выпрыгиваю, и что? – как-то нервно выкрикнула Маша.
–Да успокойся ты... Поступай как хочешь, – Марине показалось, будто ее подруга вот-вот заплачет. – Машунь, ты только не плачь. Все нормально будет. Может и правда, он в тебя влюбится. Ну чем черт не шутит? Он тебе одной из нашего класса пятерки ставит. И это при его-то строгости! Меня тройками завалил, а у Хаминой вообще может двойка в полугодии выйти! Не вздумай плакать! Ну чего ты молчишь? Надежда умирает последней.
– Я и не собиралась плакать, – уже совсем спокойно ответила Маша. – Но просто надеяться я не люблю. Надеются тогда, когда уже не остается никаких других чувств. Я люблю быть уверенной. Спасибо тебе, Марин.
– За что?
– За то, что успокоила, обнадежила.
– Ой, да ладно тебе! Подруги для этого и существуют.
– Только для этого? – немного прищурилась Маша.
– Нет, не только. Еще много для чего. Но для поднятия боевого духа в том числе.
Мария зашла в свою комнату и медленно опустилась на стул. На душе была горечь и обида... Обида от своих бессмысленных и пустых мечтаний. Маша с грустью подумала о маме: «Интересно, а как бы она поступила? Была ли у нее такая ситуация? Как же это трудно!» Тамара Алексеевна не рассказывала внучке правду о Наталье. Женщине хотелось создать в сознании ребенка светлый и добрый образ матери, которую просто забрал к себе Бог. А почему? Потому что так надо, ведь на все воля Божья. Машенька часто думала о матери, но бабушке об этом не говорила, ведь Тамара Алексеевна всегда старалась избежать этой темы. Пожалуй, мама была единственной темой, на которую Мария не решалась говорить с бабушкой.
