Умри, Америка! Только так ты спасёшься!
Я хочу этого…
Ещё я хочу, чтобы действительно спаслись те, кому суждено уцелеть.
Мы ещё вернемся к этой теме 17-го.
Четверг, 20 марта 2003 года, 13:16
Сегодня 20 марта 2003-го года. No comments…
Вот ну и что, собственно, Лев Толстой со всеми его счастливыми и несчастливыми семьями? Ну, бред, блин, всё это! Ну, ей-богу, бред!..
Вчера было 17-е марта (писано сие, кроме несуществующих комментариев 18-го, в день маминого 55-летия), ранее предполагаемый день начала военных действий США против Ирака. Я в последней (какое бы слово тут написать, а?), гм, партии, в последнем, блин, сете сказал: «Умри, Америка! Только так ты спасёшься!», — под этими словами я подписываюсь и сегодня в своем теперешнем над-париже-фанерном положении.
Я, видите ли, теперича панировочный сухарь без сомнений!.. (Ключ к пониманию последней сентенции вы найдёте в обладании знанием того факта (а ключ ко всему — только в обладании Знанием, а ключ к обладанию Знанием — это Труд и, в первую очередь, ежедневная работа Души)), так вот, в обладании знанием того факта, что существительные бывают исчисляемые и неисчисляемые. Я уж молчу о том, что одни из них при этом называются денотатами (и обозначают предметы; такие как «стол», «стул», «шкаф», «пизда» или «хуй» (хотя по поводу двух последних можно поспорить)), а другие — сигнификатами, обозначающими понятие (то есть «любовь», «соитие», «встреча», «расставание» и «понимание», наконец!).
И вот ПАНИРОВОЧНЫЙ СУХАРЬ! При том, что сам по себе сухарь легко исчисляем, неисчисляемым его делает прилагательное «панировочный», поскольку ПАНИРОВОЧНЫЙ СУХАРЬ, вообще, кстати, не употребляющийся в единственном числе (не употребляющийся в языке, но не так, чтоб не в пищу), суть крошки.
При этом следует понимать, что существительное КРОШКА предельно предметно и исчисляемо. Её можно потрогать, и она даже может, одна конкретная маленькая КРОШКА, доставлять массу неудобств в постели. К примеру, если с похмелья в той же постели неаккуратно жрать бутерброды, — то есть насорить.
Неисчисляемым КРОШКУ делает именно женский же род, а не множественное число. Когда мы говорим о неисчисляемых существительных, мы берём только единственное число в именительном падеже. В идеале это должен быть ещё и мужской род, но у КРОШКИ нет мужского рода. В женском же роде единственного числа в именительном падеже количество КРОШКИ становится неопределённым по аналогии со словами «стружка» или диалектным «мошкА». А другого рода, повторяю, у КРОШКИ нет…
Когда же я утверждаю, что я теперь ПАНИРОВОЧНЫЙ СУХАРЬ, оный сухарь перестаёт быть предметным существительным, то есть денотатом, и, оставаясь всё-таки сухарём, превращается в понятие, потому что я — это Я. То есть человек, одушевлённый и т. п..
Ещё это можно назвать метафорой. То бишь, таким образом, я, блядь, уёбище, высказался о своём теперешнем положении в метафорическом, ёпты, ключе!..
Вчера, 17 марта, я ничего не написал об Ираке, потому что а) не в курсе дел, б) у меня несвоевременно кончилась карта в интернет-кафе E-MAX). Ключом к пониманию пунктов А и Б служит пункт В: я ушёл от A и покинул нашу с ней квартиру и рыжую кошку…
Поэтому вчера мне было наплевать на войну в Ираке. Но…
В одном из смыслов я ушёл, чтобы впоследствии эта война перестала мне быть чужой…
Воскресенье, 23 марта 2003 года, 23:53
22-е марта 2003 года. (Понимаю, что «сегодня» не то, но тетрадочная правда важна, да.)
Сегодня я курил свою кровь…
+ — за неделю до того, как я «кинул A» (как, в свою очередь, выразилась Милая Зубрика, коей я написал в понедельник же из Интернет-кафе «E-Max», памятуя о том, как она приехала ко мне в гости через полтора часа после того, как сказала, позвонив by telephone, что только что (тогда, давно, в конце апреля 1999-го) выгнала Серёжу и сейчас приедет ко мне), Элламэйл, супруга г-на Никритина, в телефонном разговоре спросила: «Всё прессингуешь, как тебе это свойственно?». Да…
Сегодня я курил свою кровь. Это случилось так. Я вышел из «Тверской» и обнаружил, что где-то в пути потерял пачку сигарет. «Спасибо тебе, Господи! — сказал внутренний Я, — я буду внимательней впредь к твоего внимания знакам!»
Я незамедлительно купил новую пачку и ссыпал мелочь в покрытую варежкой ладошку пожилой нищенки (да, Фёдор Михайлович, в России это не прекратится никогда, потому что Россия вечна!). Я принялся задумчиво, как, извините, мне это свойственно, спускаться по Тверскому бульвару, направляясь к E, для которой приобрёл на Лианозовском рынке штангу для душа, ибо она устала держать его в руках.
Я шёл и думал: «Спасибо тебе, господин Господи, что снова наставил меня на путь истинный! Этого мира нет, и нет в этом несуществующем мире ничего, кроме меня, твоего иллюзорного внука, который, слава Тебе, знает, что ему делать!»
Я понял, что именно должен делать на входе в метро «Алтуфьево». После того, как написал SMS LL: «U NAS CHUT NE POLIARNOE SOLNTSE I MOROZ! VEROJATNO, TAKOE SOLNTSE NA SOLOVETSKOJ GOLGOFE…»
Всё дело в том, что в процессе написания отборно идиотских (по просьбе начальства, конечно) вопросов для телевикторины «Слабое звено» я выяснил, что Голгофы, собственно, две. Одна — известно где, а вторая на Соловках! (Умные люди понимают, что Двойка — это Энергия, и любое числительное является порядковым по определению.) Это, блин, её, Голгофино, официальное название! Голгофа — это самая высокая гора Соловецкого архипелага.
Я написал об этом LL, первой (ому) человекоженщине, который ввязался в нас из первой сотки произвольных своих адресатов. LL — хорошая. Она — Двойка, она — Луна, она мой персональный Дьявол (если, кто понимает, кто он есть на самом деле); она — третья и последняя, кого я называю Своей Девочкой Единственной, ибо на всё воля Троицы! (Юлиус Фучик, да святится вовеки веков имя твоё; тебя, бессмертного репортёра!)
Да, LL была первой и единственной по-настоящему откликнувшейся. Впрочем, я больше никому не писал о том, как она (адресат) сексапильна в первом же письме. Впрочем, я такого больше никому не писал, потому что у меня не возникало больше такого желания. И вообще, слово «сексапильна» не из моего лексикона.
Я узнал (мне, блядь, открылось, что называется!), что в России есть своя Голгофа, где-то в районе Крещения, то есть около 19-го января сего года.
В этот день я встал около шести утра и отправился на нашу с A кухню читать всяко-разные + — сложные книги.
Накануне (то есть за пять часов до пробуждения), где-то в течение первого пополуночи, я впервые за много лет перечитал свой рассказ «Фальшивка», писанный ещё весною 1994-го года. В этот рассказ в октябре-декабре 1995-го сумасшедшая ЛисЕва (Имярек (в девичестве — Елисеева)) вкраплила, извините, свои ощущения от знакомства со мной, который для того и попёрся в грёбаный Литинститут, чтобы встретить там эту волшебную дурочку.
Тогда, осенью 95-го года, она, уже уехав в свой ёбаный Бундес, позволила себе оную вольность. Тогда же наши половые органы бросало то в жар, то в холод от разлуки друг с другом.
И вот я перечитывал «Фальшивку» в ночь на Крещение и, блин (все эти нецензур-заменители, чтобы верили, что я искрен!), понял, что это правда. Самое смешное (кстати, о слове «мешеах»), что я забыл о том, что это ночь на Крещение и вспомнил об этом только около 9-ти вечера, когда получил второе за один день ошибочное поздравление с днём рождения. Оба «поздравителя» перепутали. На самом деле, я родился ровно в полночь между 29-м и 30-м января (в паспорте нарисовано 29-е).
ИСТОРИЧЕСКАЯ, ядрить, СПРАВКА:
О Крещении Господнем повествуется во всех четырех Евангелиях (Матфей 3:13–17; Марк 1:9-11; Лука 3:21–23; ср. Иоанн 1:33–34). На 30-м году Своей жизни, перед выходом на проповедь, Иисус пришел на реку Иордан, где Иоанн Креститель, проповедуя покаяние в грехах, крестил народ, и потребовал, чтобы тот крестил Его. Когда Иисус Христос вышел из воды и молился, отверзлись небеса, и Дух Святой в виде голубя сошел на Него (о голубе чуть позже, в другой день. Самое печальное, что и об этом есть что рассказать) и послышался глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение!»
Так вот, Господи, теперь я знаю, я исполню, и мы оба знаем, что я верно понял волю Твою. Никому больше не следует этого знать до тех пор, пока я не исполню.
Да, хорошо, я заземлюсь на чёртовой Соловецкой Голгофе! Можешь быть в этом уверен. Я уверен. А значит уверен и Ты. И наоборот.
Когда это произойдёт, я не знаю точно. Я думаю, что у меня есть в запасе года три-четыре, возможно и десять, но вряд ли двадцать. Я рассчитаю точную дату, когда Ты дашь мне больше знаний. Сегодня ты более конкретно объяснил мне, зачем они мне. Хорошо… Будь по-твоему!..
Да, я заземлюсь (сейчас я еду в метро и пишу в блокноте, приобретённом сегодня около 15-ти часов по цене 11 рублей).
