Вернулась опять на детскую площадку, подошла к горке. Если бы она была здесь одна, то обязательно взобралась бы наверх. Мисс Хоукинс готова была наверстывать упущенное. Но это потом, в следующий раз, когда дневник прикажет ей прийти сюда ночью. Дети после дневных игр разойдутся по домам, старик устанет от бесконечных кругов, а она придет на площадку снова и попытается хоть ненадолго вернуться в прошедшее мимо детство.
Обошла парк и кладбище много раз, не повторяя маршрута и читая вслух различимые еще на памятниках надписи. Ее голос звучал в тишине в честь неизвестных ушедших. Неведомая ранее свобода наполнила все ее существо. Она шла теперь быстро и уверенно, как будто ей было куда спешить. Как будто у нее не хватало времени насладиться маленькими и простыми радостями, не доставшимися раньше.
Дома посмотрела на стенные часы — гуляла больше двух часов. Поставила галочку в дневнике. Указание выполнено.
Сняла пальто. Это тоже было внове для нее. Прежде, вернувшись с работы или из магазина, она не снимала пальто до тех пор, пока не ложилась спать, как будто до последнего мгновения пытаясь сохранить дополнительную защиту. Сейчас она почти сорвала и бросила пальто с небрежностью подростка. Взяла ручку с ожидавшей отчета страницы дневника и написала: «Обедала, потом вздремнула. Начала читать книгу». Присвистнула от удовольствия. Но была одна проблема: перечитано все хранившееся на полках. Наверное, дневник велит ей завтра отправиться в библиотеку. А пока придется порыться у себя: вдруг найдется что-нибудь непрочитанное или забытое. Отыскался сборник стихов, его пожелтевшие страницы были даже не разрезаны. Весь оставшийся день мисс Хоукинс скрупулезно выполняла указания дневника, сразу же зачеркивая исполненные. Потом легла спать. Закончился счастливейший день в ее жизни.
Следующие несколько недель дневник давал ей простые приказы, детально описанные и реально выполнимые. Мисс Хоукинс вычеркивала уже сделанное: разглядывание витрин, посещение библиотеки, визит в парикмахерскую и педикюр. Обычно она получала по одному указанию в день. Однажды так увлеклась чтением, что забыла о прелестях телевидения — приказ не замедлил появиться в дневнике. Теперь она уже не вычеркивала исполненные указания, иногда откладывая их выполнение. Былые четкость и аккуратность стали исчезать. По молчаливому соглашению с дневником мисс Хоукинс смотрела теперь телевизор, когда хотела. Обеды, ужины, завтраки и обыденные факты подъема и отхода ко сну тоже исчезли со страниц дневника. Жизнь постепенно наполнялась другими, живыми событиями. Мисс Хоукинс жила в полном соответствии с предписаниями дневника, и недели пробегали в ощущении удовольствия, о возможности которого она прежде и не подозревала. Но удовольствие, об этом ей подсказал прочитанный сборник поэзии, не полно, если им не с кем поделиться. Мисс Хоукинс теперь не хватало друга. Поэзия будила в ней чувства и потаенные мысли о любви. Она краснела, понимая, что дневник не может дать ей заведомо невыполнимых указаний, но опять возвращалась к запретным мыслям. По сравнению с беспочвенностью любовных переживаний дружеские отношения казались ей более реальными. Как-то за ужином она снова размышляла о странностях человеческой дружбы. Прямо напротив, над камином, висело овальное зеркало, и она часто посматривала на свое отражение в нем. Внезапная мысль поразила ее. В возбуждении она выскочила из-за стола с полным ртом — матрону хватил бы удар при виде этого. Схватила тряпку и баночку с графитовым порошком, которым обычно натирала каминную решетку. Возникшая в голове идея так захватила, что она даже забыла записать указание дневника. Бегом вернулась на кухню и заглавными буквами написала: «ПРИГЛАСИЛА МУЖЧИНУ НА УЖИН». Это был ясный и четкий приказ. Мисс Хоукинс была в ужасе — что же делать? Она могла надеяться лишь на то, что дневник будет к ней снисходителен и простит эту чистую, святую ложь. А она в свое оправдание поставит отметку о выполнении этого приказа ручкой, а не красным фломастером, как обычно.
Вернулась к зеркалу. Плотно намотала тряпку на указательный палец и окунула его в банку с графитом. Потом, представив, что овал зеркала превратился в овал лица, графитовым пальцем дотронулась до места, где должен быть рот, и нарисовала симпатичные, раскинувшиеся по обе стороны, словно велосипедный руль, усы. Немного ретуши… Рассматривала свою работу с нескрываемым удовольствием. Чуть подвинула стул, так, чтобы можно было видеть свое отражение в зеркале. Над ее верхней губой, там, напротив, красовались раскидистые усы. Улыбнулась: у нее есть компаньон на сегодняшний ужин!
Она долго всматривалась в своего нового друга: как же, оказывается, они похожи и как, наверное, у них много общего. Молчаливый мужчина, ну что ж, зато сильный!
— Как я рада, что вы пришли.
Он улыбнулся ей в ответ прежде, чем опустил голову к тарелке. Она неожиданно смутилась: у нее ведь совершенно нет опыта в общении тет-а-тет. На фабрике было легче: когда общаешься с сотней людей — остаешься всегда сам с собой. Теперь это сидение друг напротив друга, лицом к лицу… Она совсем не знала, как себя вести. Сидела, опустив голову: очень не хотелось показаться неуклюжей. Она, конечно, понимала, что ее отражение с усами — всего лишь игра, но относилась к своему новоиспеченному «зеркальному другу» со всей серьезностью и предупредительностью, как если бы он был реальным. Его усы чуть стерлись, и она тут же пришла на помощь — ну не сидеть же ему со съехавшими усами на их первом совместном ужине. Закончив трапезу, решила, что он сегодня больше не нуждается в ее помощи. Осталась довольна собой. Встала, поблагодарила его за визит и отошла от стола. Он ушел тоже. Перед сном она написала в дневнике: «Провела замечательный вечер». Впервые дневник позволил ей записать собственные, личные впечатления.
Она не приглашала своего друга на ужин ежедневно. По опыту, приобретенному из книг, знала, что излишняя фамильярность портит отношения. Поэтому старалась сохранять умеренность, не выказывая слишком явной заинтересованности. В те вечера, когда мисс Хоукинс ужинала одна, она снимала со стены «зеркального друга» и смотрела на светлое пятно на обоях. Она назвала его Моурис, не задумываясь, а скорее не осознавая, что это имя намертво приклеилось к каждому ее нерву. Она обещала себе, что однажды расскажет ему историю Моррис, и надеялась, что Моурис поймет и простит ей то, что он в некотором смысле воспоминание.
По прошествии нескольких недель после знакомства с «зеркальным другом» мисс Хоукинс поняла, что теперь она еще больше нуждается в реальном, настоящем друге. Она уже подумывала о новом приказе дневника. Но каждый раз не хватало уверенности в том, что она готова к такой решительной команде, и мисс Хоукинс откладывала. Ведь если она ослушается дневника, он, конечно, потеряет свою магическую, волшебную силу. Тогда все лишится какого-либо смысла, и ее жизнь тоже. Как-то вечером, ужиная с Моурисом, она все же решилась рассказать о его тезке. Опять окунулась в историю печальной и потерянной жизни юной Моррис[1]. Оказалось, она до сих пор помнила до мелочей ту бессмысленную и жуткую смерть. В ответ мисс Хоукинс ничего не услышала. Ей очень не хватало живого, человеческого участия. Ночью плохо спала, тени прошлого опять мучили ее. Бедный Моурис своим холодным равнодушием только разбередил ее страдания. Ей необходимо было найти кого-то, кто успокоил бы душу. На следующее утро на всякий случай, заранее разрешив себе грех ослушания, записала в дневнике: «Была в библиотеке и познакомилась с мужчиной».
Она была уже у дверей библиотеки, когда вдруг осознала, какую сложную задачу поставил перед ней сегодня дневник. Наверное, следовало разработать план действий, прежде чем отправляться в библиотеку на поиски мужчины. Это могло быть чревато неприятными сюрпризами. Она была очень взволнована тем, что ее ожидало. Только теперь оценила прежние продуманные предписания дневника, не требующие от нее особенного геройства. Непроизвольно замедлила шаг, как охотник, вышедший на опасную тропу. К тому же мисс Хоукинс сомневалась в правильном выборе места. С одной стороны, библиотека ее устраивала — место публичное, а значит, вполне безопасное. С другой — это царство тишины и безмолвия, где общаются глазами, полуулыбками и жестами. Науки тонкого притворства и даже простого кокетства она не проходила совсем и страшилась возможного фиаско. Беседа была единственным ее оружием в отношениях с внешним миром. Сомневалась: может, надо было отправиться в какое-нибудь более людное и шумное место, например на рынок. Там никто и не заметил бы странной встречи незнакомцев. Но дневник четко указал — библиотека, а приказы не обсуждаются. Медленно взбиралась по ступенькам, мучась выбором между читальным залом и залом выдачи книг на дом. Она предпочитала иметь возможность для отступления, а значит, следовало оставаться на ногах, а не сидеть неподвижно за столом. К тому же в тишине читального зала любое сказанное вполголоса слово прогремит громом. Куда естественнее услышать, прогуливаясь между полок с романами: «Не правда ли, сегодня чудесный день?» Решительно направилась в абонементный зал, прямо к новеллам. Пространство между стеллажами хорошо просматривалось: в поле зрения от А до Я не было ни одного мужчины. Лишь несколько женщин бродили среди полок, проглядывая аннотации. Вошла в лабиринт книжных стеллажей. Отдел истории выглядел, пожалуй, привлекательнее, а в отделе религии виднелись желанные мужские головы. Ее путь лежал теперь в направлении Ислама и Иудаизма. С притворным интересом она медленно сняла с полки книгу и открыла на первой странице, продолжая следить за окружающей обстановкой. «В 576 г. до н. э., — прочитала она, — Ханаан был разорен». Мисс Хоукинс засмеялась, надеясь привлечь к себе внимание. Стоявший рядом мужчина посмотрел в ее сторону. Наконец-то! И она повернулась к нему, не успев стереть с лица улыбку. Он испуганно двинулся прочь. Поставила книгу на место. Наверное, следует действовать по-другому. Взяла наугад другую книгу и села на банкетку рядом со стеллажами изданий по истории. Улыбнулась проходившему мимо мужчине — он поспешил уйти. Что же это с ней? Почему мужчины так реагируют на нее? Одета она пристойно и выглядит вполне сносно. Конечно, можно еще было поработать над собой, например добавить чуть макияжа. В приюте их приучили к мысли, что слишком большое внимание к своей внешности противно Богу, поэтому мисс Хоукинс давно утвердилась в нелюбви к косметике. Но это преодолимо. Надо подумать, что необходимо для начала, и купить на обратном пути. И все же нет и нет. Сначала следует пойти домой и записать эти указания в дневник. Но уйти нельзя, не выполнив полученного ранее приказа. Она должна встретить мужчину в библиотеке, и теперь ей придется оставаться здесь до тех пор, пока дело не будет сделано. Огляделась: увидела несколько подходящих кандидатур, но они были с головой погружены в чтение. Еще раз пожалела о неправильном выборе места: обстановка не располагала. Ей представлялось, что на свежем воздухе все было бы куда живее и проще.
