— Может, лучше я возьму ее у вас на время взаймы?
— Я даю тебе ее взаймы до конца жизни, — сказала сестра Мадлен.
Никаких скучных прописей не было; вместо этого Рита и сестра Мадлен писали о Лох-Глассе, об озере и временах года.
— Скоро ты сможешь написать сестре в Америку, — сказала как-то сестра Мадлен.
— Это будет не настоящее письмо.
— Почему? Уверяю тебя, оно будет ничем не хуже других писем, которые ей пишут из Ирландии.
— Захочет ли она услышать о доме?
— Она будет визжать от радости так, что ты услышишь ее на другом берегу Атлантики.
— Я никогда не получала писем. И не хочу, чтобы Макмагоны недоумевали, кто это мне пишет.
— Она сможет прислать письмо на мой адрес.
— А разве почтальон носит вам письма?
— Ах, Томми Беннет — самый достойный человек на свете. Он доставляет мне письма три раза в неделю. Приезжает на велосипеде в любую погоду и выпивает чашку чаю.
Сестра Мадлен не добавила, что Томми никогда не приезжает, не пополнив ее буфет. И что она помогла без шума и суеты устроить его дочь в приют для незамужних матерей и надежно хранила эту тайну от любопытных ушей и глаз обитателей Лох-Гласса.
— Неужели у вас такая большая переписка? — удивилась Рита.
— Люди очень добры и часто пишут мне, — ответила сестра Мадлен.
* * *
Клио и Кит научились плавать еще в раннем детстве. Учил их доктор Келли, стоя по пояс в воде. Еще будучи студентом-медиком, он вытащил из Хрустального озера троих детей, которые утонули на метровой глубине, потому что не умели плавать. Это не на шутку его разозлило. Только жалкие, тупые людишки могут жить у самой воды, но так и не привыкнуть к ней. Как и рыбаки с запада Ирландии, выходившие на утлых лодчонках в грозную Атлантику, здешние рыбаки носили свитеры разных фасонов, и определить, из какой семьи утонувший, труда не составляло: у каждой семьи был еще и свой узор. Все это слишком сложно и изощренно, говорил доктор Келли. Разве не проще научить молодых рыбаков плавать?
Как только юные Келли и Макмагоны начинали ходить, их вели на берег озера. Другие семьи следовали их примеру — доктор был здесь фигурой авторитетной. Маленький Филип О’Брайен, родителям которого принадлежала гостиница, и дочери миссис Хэнли тоже учились плавать. Конечно, старый мистер Салливан сказал доктору, чтобы тот не смел трогать детей других жителей городка, так что его сыновья Стиви и Майкл, скорее всего, не умели плавать и по сей день.
Питер Келли бывал в других странах, где озера привлекали к себе туристов. Например, в Шотландии люди приезжали в такие места просто потому, что там находилось озеро. В Швейцарии, где они с Лилиан провели медовый месяц, люди с удовольствием путешествовали по озерам. Но в Ирландии начала пятидесятых им придавалось лишь утилитарное значение.
Когда доктор купил маленькую весельную лодку на пару со своим другом Мартином Макмагоном, все решили, что он рехнулся. А друзья вместе отправлялись подальше от берега и ловили окуней, лещей и щук. Приятно было посидеть с удочкой и полюбоваться вечно меняющейся гладью озера. Врач и аптекарь дружили с детства, поэтому они знали все бухты, где водились мурены, а иногда прятались лебеди. Временами им составляли компанию некоторые местные жители, разделявшие их увлечение.
В основном же по Хрустальному озеру плавали шаланды, перевозившие на другой берег корм для скота и технику. Земля здесь была разделена таким образом, что порой участки, принадлежавшие одному фермеру, находились на значительном расстоянии друг от друга, а путь через озеро был кратчайшим. Еще одна странность в жизни Ирландии, то и дело любил повторять Питер Келли, причем люди сами в свое время создали себе эти неудобства в результате клановых распрей и междоусобиц. Мартин был более благодушен. Он верил в людей, терпение его было безграничным, а неистощимое чувство юмора помогало найти выход из любой ситуации.
Единственным, чего всегда боялся Мартин Макмагон, было само озеро. Даже случайных посетителей аптеки он предупреждал, чтобы те соблюдали осторожность, прогуливаясь по прибрежным тропинкам. И хотя Клио и Кит были уже достаточно большими, чтобы плавать на лодке самостоятельно, что и доказывали десятки раз, Мартин всегда нервничал. Однажды он признался в этом Питеру после пинты пива, выпитой у Лапчатого.
— О господи, Мартин! Ты превращаешься в старую бабу.
Но Мартин не воспринял это как оскорбление.
— Думаю, да. Если рассмотреть вторичные половые признаки, то груди у меня не растут и бриться мне теперь приходится реже, чем раньше. Так что ты в чем-то прав.
Питер посмотрел на друга с нежностью. За волнением Макмагона скрывалась подлинная забота о детях.
— Мартин, я следил за ними. Я не меньше твоего боюсь, что они попадут в беду. Но на воде они ведут себя куда лучше, чем на суше; во всяком случае, этому мы их научили. Если хочешь убедиться, последи за ними сам.
— Обязательно послежу. Завтра же. Правда, Элен говорит, что нельзя кутать детей в вату. Они нуждаются в свободе.
— Элен права, — рассудительно кивнул Питер, после чего они поспорили, стоит или нет заказать еще по пинте. Как всегда, был достигнут компромисс: друзья решили выпить по полпинте. Это было настолько предсказуемо, что, когда они подошли к стойке, Лапчатый уже наполнил их кружки.
— Мистер Макмагон, пожалуйста, скажите моей сестре, чтобы она шла домой, — взмолилась Клио. — Меня она не слушается.
— Давай прогуляемся, — предложил Анне Мартин.
— Я тоже хочу на лодке!
— Понимаю, но они уже большие девочки и хотят посекретничать. А мы с тобой немного пройдемся и поищем белку. — Он посмотрел на девочек, сидевших в лодке. — Я знаю, что суечусь понапрасну. Просто хотелось убедиться, что у вас все в порядке.
— Конечно, в порядке.
— А шалить не будете? Озеро — вещь опасная.
— Ох, папа, перестань, пожалуйста!
Мартин ушел; Анна последовала за ним, что-то ворча себе под нос.
— Отец у тебя что надо, — сказала Клио, ловко вставляя весла в уключины.
— Да. Особенно по сравнению с остальными, — согласилась Кит.
— Например, с мистером Салливаном.
— Или с сердитым почтальоном Томми Беннетом.
— Или с этим Бернсом из бара, у которого такие большие ноги, что все забыли его настоящую фамилию и без стеснения зовут Лапчатым…
Девочки засмеялись, радуясь своему везению.
— Однако люди часто удивляются тому, что он женился на твоей матери, — продолжала Клио.
Кит тут же ощутила горечь во рту.
— Никто этому не удивляется. Может, ты и удивляешься, а люди — нисколько.
— Не злись. Я только повторяю то, что слышала.
— От кого? Где ты это слышала? — Кит покраснела от гнева. Она была готова столкнуть Клио в озеро и утопить. Сила этого чувства напугала ее.
— Ну, люди говорят разное… — свысока ответила Клио.
— Что именно?
— Ну, вроде того, что твоя мать совсем другая, не такая, как местные… ну, сама знаешь.
— Ничего я не знаю. Твоя мать тоже не местная, она из Лимерика.
— Но она часто приезжала сюда на каникулы, поэтому все равно что своя.
— Моя мать приехала сюда, когда познакомилась с папой, а поэтому она тоже местная. — На глазах Кит выступили слезы.
— Извини, — сказала Клио, уже пожалевшая о своих словах.
Но Кит чувствовала, что за этим скрывается нечто большее — вроде намека на неудачный брак.
— Не ври, Клио. Никому нет дела до того, откуда родом моя мать. Она родилась в Дублине, а там в тысячу раз интереснее, чем в каком-то дурацком Лимерике.
— Конечно, — согласилась подруга.
Постепенно сгущались сумерки. Первая летняя прогулка по озеру не доставила Кит никакого удовольствия. Она чувствовала, что Клио ощущает то же самое. Во всяком случае, обе испытали облегчение, когда расстались и отправились домой.
Ежегодно в июле Рита брала двухнедельный отпуск.
— Я буду скучать по сестре Мадлен, — сказала она Кит.
— Не понимаю, как можно скучать по урокам, — ответила девочка.
— Еще бы. Всегда хочется того, чего у тебя нет.
— А что ты будешь делать во время отпуска? — поинтересовалась Кит.
— Думаю, мне не стоит ехать домой. Тем более что это вовсе не дом. Мать едва замечает, есть я или нет. Разве что когда просит денег.
— Ну так не езди.
— А куда я денусь?
— Оставайся здесь, но не работай, — предложила Кит. — Утром я буду приносить тебе чай.
Рита рассмеялась:
— Нет, из этого ничего не выйдет. Но ты права, я не поеду домой. — И решила обсудить это с сестрой Мадлен: та что-нибудь придумает.
Предложение отшельницы было заманчивым. Оказывается, мать Бернард из монастыря будет просто счастлива, если кто-то поможет ей убирать помещения несколько часов в день, а то и слегка подкрасить их. Рита сможет жить в школе, а монахини помогут ей с уроками.
