— Здравствуйте, мистер МакКейб, — крикнул Мэтт. — Как я написал контрольную в пятницу?
— К счастью, у вас есть другие таланты, на которые вы можете рассчитывать, мистер Ройстон, — ответил учитель роясь в кармане. Он подмигнул Джози, доставая монеты. Деньги падали на ее плечи, как конфетти, как звезды с неба.
«Как всегда», — подумала Алекс, запихивая содержимое своей сумки обратно. Она взяла сегодня другую сумку и забыла дома электронный пропуск, чтобы пройти в здание суда через служебный вход. Она нажимала кнопку вызова миллион раз но никто, похоже, не собирался ее впускать.
— Черт, — бормотала она про себя, пытаясь обходить лужи грязи и не испортить туфли из крокодиловой кожи. Она парковала машину специально за зданием суда, чтобы не приходилось этого делать. Она сможет пройти в свой кабинет через офис судебных исполнителей и, если звезды будут благосклонны, возможно, даже вовремя попадет на заседание суда и слушания дел не будут отложены из-за нее.
Несмотря на то что перед главным входом была очередь из двадцати человек, охранники в дверях узнали Алекс, потому что в отличие от районного окружного суда, где тебя перебрасывают из одного здания суда в другое, здесь ей предстояло провести шесть месяцев в своем уютном кабинете. Охранники жестами показали, чтобы она прошла в начало очереди, но, поскольку у нее в руках были ключи, термос из нержавеющей стали и еще бог знает что в сумке, включился металлодетектор.
Сирена прозвучала, как гром среди ясного неба, и все находящиеся в вестибюле повернулись, чтобы посмотреть, кого поймали. Втянув голову в плечи, Алекс так быстро шла по полированным плитам, что чуть не оступилась. Когда она подалась вперед, едва не упав, невысокий мужчина протянул руку, чтобы поддержать ее.
— Крошка, — сказал он плотоядно. — Мне нравятся твои туфли.
Ничего не ответив, Алекс вырвалась из его объятий и поспешила в сторону офиса судебных исполнителей. Никому из старших судей не доводилось попадать в подобные ситуации. Судья Вагнер был хорошим человеком, но его лицо было похоже на тыкву через пару недель после Хеллоуина. Судья Герхардт — мужеподобная особа — носила блузы, которым было больше лет, чем Алекс. Когда Алекс впервые пришла на заседание высшего суда, ей показалось, что ее относительная молодость и достаточно привлекательная внешность — это хорошо, что это разбавит однообразную компанию. Но в дни, вроде сегодняшнего, она не была в этом так уверена.
Она бросила свою сумку в кабинете, накинула на плечи мантию и потратила еще пять минут, чтобы выпить кофе и просмотреть список дел, представленных к слушанию. Каждое дело лежало в отдельной папке, но дела злостных нарушителей были скреплены вместе. Иногда судьи еще вкладывали заметки друг для друга. Алекс открыла одну папку и увидела фотографию полного мужчины. Лицо его было перечеркнуто нарисованной решеткой — сигнал от судьи Герхардт, что это его последний шанс и в следующий раз он сядет в тюрьму.
Алекс нажала на звонок, сообщив судебному исполнителю, что готова начинать, и замерла в ожидании реплики: «Всем встать, Ее честь судья Александра Корниер». Входя в зал суда, Алекс всегда испытывала ощущение, будто выходит на сцену во время Бродвейской премьеры. Ты знаешь, что будут люди, знаешь, что они будут смотреть на тебя, но все равно в какой-то момент становится тяжело дышать и не верится, что все они сюда пришли именно ради тебя.
Алекс быстро прошла за стол и села. На это утро было запланировано семь слушаний, и в зале суда было полно народу. вызвали первого ответчика, и он очень медленно вышел к стойке, отводя взгляд.
— Мистер О'Райли, — произнесла Алекс и, когда он посмотрел ей в глаза, узнала в нем парня из вестибюля. Ему явно было не по себе, когда он понял, с кем флиртовал. — Вы ведь тот джентльмен, который помог мне сегодня?
Он сглотнул.
— Да, Ваша честь.
— Если бы вы знали, что я судья, мистер О'Райли, вы сказали бы: «Крошка, мне нравятся твои туфли»?
Ответчик опустил глаза, колеблясь между правилами приличиями и честностью.
— Думаю, да, Ваша честь. У вас действительно отличные туфли.
Весь зал замер в ожидании ее реакции. Алекс широко улыбнулась:
— Мистер О'Райли, — сказала она, — я полностью с вами согласна.
Лейси Хьютон перегнулась через спинку кровати и посмотрела прямо в лицо хнычущей пациентке.
— Ты можешь это сделать, — твердо сказала она. — Ты можешь, и ты это сделаешь.
Схватки длились уже шестнадцать часов, и они все выбились из сил — Лейси, пациента, будущий отец, который в ожидании важного события постепенно осознал, что именно сейчас его жена нуждалась в своей акушерке намного больше, чем в нем.
— Я хочу, чтобы ты стал за спиной Джанин, — сказала ему Лейси, — и обнял ее за талию. Джанин, я хочу, чтобы ты смотрела на меня и еще раз хорошо потужилась…
Женщина стиснула зубы и напряглась изо всех сил, стараясь произвести нового человека на свет. Лейси наклонилась, нащупала головку ребенка, помогла ей пробраться сквозь складки кожи и быстро сняла петлю пуповины с шеи, не переставая смотреть пациентке в глаза.
— В течение следующих двадцати секунд ваш ребенок будет самым юным на этой планете, — сказала Лейси. — Хотите с не познакомиться?
Ответом была еще одна потуга. Последнее усилие, надсадный крик и — скользкое посиневшее тельце, которое Лейси быстро отдала в объятия матери, чтобы, когда малышка заплачет впервые в жизни, та была готова ее успокоить.
Ее пациентка опять начала плакать, но этот плач звучал уже совершенно иначе — он не был пронизан болью. Новоиспеченные родители склонились над ребенком, и круг замкнулся. Лейси отошла назад и просто наблюдала. Акушерке нужно еще многое сделать даже после того, как рождение произошло, но именно сейчас ей хотелось посмотреть в глаза этому маленькому существу. Там, где родители в первую очередь замечают подбородок тети Мардж или дедушкин нос, Лейси видела взгляд, полный мудрости и покоя, — три с половиной килограмма неограниченных возможностей. Новорожденные напоминали ей маленьких Будд с одухотворенными лицами. Хотя продолжалось это недолго. Когда Лейси видела этих же детей неделю спустя во время регулярных осмотров, они уже превращались в обычных — хоть и крошечных — людей. Вся святорть непостижимым образом исчезала, и для Лейси всегда оставалось загадкой, куда она девалась.
Когда его мать на противоположном конце города помогала появиться на свет новому гражданину Стерлинга штата Нью Гемпшир, Питер Хьютон проснулся. Отец, уходя на работу, постучал в дверь его комнаты — сигнал, что пора вставать. Внизу уже приготовлена миска и коробка с хлопьями. Мама не забывала сделать это, даже если ее вызывали в два часа ночи. А еще рядом лежит записка с пожеланиями хорошего дня в школе, словно это так просто.
Питер отбросил одеяло. Все еще в пижамных штанах он подошел к письменному столу, сел и подключился к Интернету.
Слова в окне сообщения были размытыми. Он потянулся за очками — они всегда лежали рядом с компьютером. Надев их, он уронил, футляр на клавиатуру. И вдруг увидел то, что ни за что не согласился бы увидеть опять.
Питер выпрямился и нажал «CTRL-ALT-DELETE», но слова все равно стояли перед глазами, даже когда экран стал пустым, даже когда он закрыл глаза. Даже когда он заплакал.
В таком городке, как Стерлинг, все знают друг друга, и всегда знали. В некотором смысле это очень успокаивает — чувствуешь себя частью огромной семьи, которую ты иногда любишь, хотя иногда попадаешь в число нелюбимых детей. Иногда это ощущение буквально преследовало Джози. Как, например, сейчас, когда она стояла в очереди в столовой за Натали Зленко, задерживающей всю очередь возле первых блюд, которая, когда они учились во втором классе, пригласила Джози к себе поиграть и уговорила ее пописать на лужайке перед домом, как мальчики. «О чем ты только думала?» — спрашивала мама, приехав за ней и обнаружив девочек сидящими с голыми попками среди нарциссов. Даже теперь, спустя десять лет, глядя на Натали Зленко с ее почти налысо остриженной головой и вездесущим однообъективным зеркальным фотоаппаратом, Джози не могла не думать о том, вспоминает ли и Натали тот случай.
С другой стороны от Джози стояла Кортни Игнатио — самая популярная девушка в Стерлинг Хай. С волосами медового цвета, спадающими на плечи, словно шелковая шаль, и заказанными из магазина «Fred Segal» джинсами с низкой талией, она порождала целую свиту клонов. На подносе Кортни была бутылка с водой и банан. На подносе Джози — тарелка с картофелем фри. Закончился второй урок, и, как предсказывала мама, она умирала от голода.
— Эй, — сказала Кортни достаточно громко, чтобы Натали услышала. — Можешь сказать этой лесбиянке, чтобы она нас пропустила?
