- Что-то не так? - спросила она.
- Ах! Ох! Э-э-э! Извините! - Он в отчаянии заламывал руки. - Добрый вечер, мадемуазель, простите, что я… э-э… вам докучаю, я… Я ведь вам докучаю?
Это было просто ужасно. Камилла не знала, смеяться ей над этим человеком или пожалеть его. Болезненная застенчивость, витиеватая манера выражаться и размашистые жесты ужасно ее смущали.
- Нет-нет, все в порядке! Вы забыли код?
- Черт возьми, нет! Насколько мне известно… видите ли, я… я… я никогда не рассматривал проблему под таким углом… Боже мой, я…
- Возможно, код изменили?
- Вы думаете? - спросил он таким тоном, словно она сообщила ему, что близится конец света.
- Давайте проверим… Так… 342В7… Замок щелкнул.
- Ох, как мне неловко… Я так смущен… Я… Но ведь я делал то же самое… Не понимаю…
- Все в порядке, - сказала она, толкая дверь.
Он резко взмахнул рукой, чтобы поверх ее руки тоже дотянуться до двери, не попал и сильно ударил ее сзади по голове.
- Какой ужас! Надеюсь, вам не больно? Как я неловок, умоляю вас извинить меня… Я…
- Все в порядке, - в третий раз повторила она. Он не двигался.
- Послушайте… - взмолилась она, - не могли бы вы убрать ногу, вы зажали мне щиколотку, ужасно больно…
Она засмеялась. На нервной почве.
Когда они оказались во внутреннем дворике, он ринулся вперед, к входной двери, чтобы распахнуть ее перед ней.
- Увы, мне не сюда… - Она сокрушенно покачала головой и махнула рукой в сторону.
- Вы живете во дворе?
- Вообще-то, нет… Скорее, под крышей.
- Вот как… Замечательно! - Он пытался освободить лямку сумки, обмотавшуюся вокруг латунной ручки. - Это… Это, должно быть, очень приятно…
- Ну… наверно… - Она поморщилась и стремительно пошла прочь. - Можно и так на это посмотреть…
- До свидания, мадемуазель, - крикнул он ей вслед, - и… поклонитесь от меня вашим родителям!
Ее родителям… Этот парень просто псих… Камилла вспомнила, что однажды ночью - она ведь обычно возвращалась домой среди ночи - встретила его во дворе в пижаме, охотничьих сапогах и с коробкой мясных котлет в руках. Он был совершенно не в себе и спросил, не видела ли она кошку. Камилла ответила, что кошку не встречала, и прошлась с ним по двору в поисках злополучного животного.
- Как она выглядит, эта кошка? - поинтересовалась она.
- Увы, я не знаю…
- Как не знаете, это же ваша кошка?
Он застыл: «Что вы! Что вы! У меня никогда не было кошки!» Ей надоело с ним разговаривать, и она ушла, качая головой. Нет, увольте, этот тип кого хочешь доведет до психушки.
«Шикарный квартал…» - так выразилась Карина. Камилла вспоминала об этом, ступая на первую из ста семидесяти двух ступенек черной лестницы, которая вела на ее голубятню. Шикарный, ты права… Она жила на восьмом этаже роскошного дома, выходившего на Марсово поле, и в этом смысле - о да! - место было шикарным: встав на табурет и наклонившись с опасностью для жизни, справа можно было увидеть верхушку Эйфелевой баши. Но во всем остальном, курочка моя, оно далеко от идеала…
Камилла цеплялась за перила, ее легкие хрипели и всхлипывали, она с трудом волокла за собой тяжеленные бутылки с водой. Она старалась не останавливаться. Никогда. Ни на одном этаже. Как-то ночью она остановилась - и застряла. Присела на пятом и заснула, уткнувшись головой в колени. Пробуждение было мучительным. Она промерзла до костей и несколько секунд не могла сообразить, где находится.
Опасаясь грозы, перед уходом она закрыла форточку и теперь с ужасом представляла, какое там пекло. Во время дождя ее конура протекала, летом там можно было задохнуться, а зимой - дать дуба от холода. Климатические условия Камилла знала как свои пять пальцев - она уже больше года жила в этой комнатенке, но никогда не жаловалась, потому что и этот курятник был для нее нечаянной радостью. Она до сих пор помнила смущенное лицо Пьера Кесслера в тот день, когда он открыл дверь этого чулана и протянул ей ключ.
Помещение было крошечное, грязное, заставленное и… ниспосланное Провидением.
К тому моменту когда он неделей раньше обнаружил ее, Камиллу Фок, у своей двери - голодную, растерянную и молчаливую, - она уже несколько ночей провела на улице.
В первый момент он испугался, заметив чью-то тень на площадке.
- Пьер…
- Кто здесь?
- Пьер… - простонал чей-то голос.
- Кто вы?
Он включил свет и испугался еще сильнее:
- Камилла? Это ты?
- Пьер, - произнесла она, всхлипывая и подталкивая к нему маленький чемоданчик, - сохраните его для меня… Это мои инструменты, и я боюсь, что их украдут… У меня все украдут… Все, все… Не хочу, чтобы они забрали его у меня, потому что… тогда я сдохну… Понимаете? Сдохну…
Он решил, что она бредит.
- Камилла! О чем ты говоришь? Откуда ты взялась? Да входи же!
За спиной Пьера возникла Матильда, и девушка без чувств упала на подстилку.
Они раздели и уложили Камиллу в дальней комнате. Пьер Кесслер сидел на стуле рядом с кроватью, с ужасом вглядываясь в ее лицо.
- Она спит?
- Кажется…
- Что произошло?
- Понятия не имею.
- Ты только посмотри, в каком она состоянии!
- Тесс…
Через сутки она проснулась среди ночи и начала потихоньку наполнять ванну, чтобы не разбудить Пьера и Матильду. Они не спали, но предпочли не смущать гостью. Камилла прожила у них несколько дней - они дали ей дубликат ключей и не задавали вопросов. Воистину, этого мужчину и эту женщину послало ей Небо.
Предлагая Камилле поселиться в маленькой комнатке для прислуги, которую Пьер сохранил за собой в доме родителей после их смерти, он достал из-под кровати ее маленький клетчатый чемоданчик.
- Забирай, - сказал он.
Камилла покачала головой,
- Предпочитаю оставить его зде…
- И речи быть не может, - сухо отрезал он. - Ты возьмешь его с собой, У нас ему делать нечего!
Матильда отвезла ее в супермаркет и помогла выбрать лампу, матрас, постельное белье, несколько кастрюль, электроплитку и крошечный холодильник.
Прежде чем расстаться, она спросила:
- У тебя есть деньги?
- Да.
- Все будет в порядке, милая?
- Да, - повторила Камилла, сдерживая слезы.
- Не хочешь оставить себе наши ключи?
- Нет-нет, все будет хорошо, правда. Я… что я могу сказать… ну что…
По ее лицу текли слезы.
- Не говори ничего.
- Ну хоть спасибо-то сказать можно?
- Да, - ответила Матильда, притянув ее к себе, - спасибо я приму с удовольствием.
Несколько дней спустя Кесслеры пришли ее проведать.
Они совершенно обессилели, поднявшись по лестнице, и рухнули на матрас.
Пьер смеялся, говорил, что это напоминает ему молодость, и напевал «Богему» Азнавура. Они пили шампанское из пластиковых стаканчиков, Матильда принесла целую сумку вкусностей. Слегка опьянев от шампанского и полные благожелательности, они приступили к расспросам. На некоторые вопросы она ответила, на другие - нет, а они не стали настаивать.
Матильда уже спустилась на несколько ступенек, когда Пьер обернулся и схватил Камиллу за руки:
- Нужно работать, Камилла… Теперь ты должна работать…
Она опустила глаза.
- Мне кажется, я много сделала за последнее время… Очень, очень много…
Пьер еще сильнее, до боли, сжал ее руки.
- Это была не работа, и ты это прекрасно знаешь! Она подняла голову и выдержала его взгляд.
- Вы поэтому мне помогли? Чтобы иметь право сказать это?
- Нет.
Камилла дрожала.
- Нет, - повторил он, отпуская ее, - нет. Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что мы всегда относились к тебе как к дочери…
- Как к блудной дочери? Или как к вундеркинду? Он улыбнулся и добавил:
- Работай. В любом случае у тебя нет выбора…
Она закрыла за ними дверь, убрала остатки ужина и нашла на дне сумки толстый каталог Sennelier. «Твой счет всегда открыт…» - гласила надпись на листочке. Она не смогла заставить себя пролистать книгу до конца и допила из горлышка остатки шампанского.
Она послушалась. Она работала. Сегодня она вычищала чужое дерьмо, и это ее вполне устраивало.
Да, наверху можно было сдохнуть от жары… Накануне СуперДжози заявила им: «Не жалуйтесь, девочки, это последние хорошие денечки. Еще успеете наморозить задницы зимой! Так что нечего ныть!»
В кои веки раз она была права. Стоял конец сентября, дни стремительно укорачивались. Камилла подумала, что надо ей перестраиваться - ложиться пораньше и вставать после обеда, чтобы взглянуть на солнце. Она удивилась своим мыслям и включила автоответчик в почти беззаботном настроении.
«Это мама… Хотя… - голос зазвучал язвительно. - не уверена, что ты понимаешь, о ком речь… Мама, помнишь это слово? Его произносят хорошие дети, обращаясь к той, кто дала им жизнь… У тебя ведь есть мать, Камилла… Извини, что напоминаю о столь неприятном факте, но это третье сообщение, которое я оставляю тебе со вторника… Хотела узнать, обедаем ли мы вме…»
