– Ачх!..
Коротко и ясно. Деньги!.. Командир не мясник!.. Разве он не ждал здесь майора Жилина столько времени?.. Потому и ждали Сашика. Потому и торчим на дороге так долго, задержав колонну, – ждем не крови, ждем денег. Ачх!
Вот его последнее слово. Мирщик майор Жилин докладывает сейчас… сейчас же!.. по телефону своему командованию. Командование выплачивает деньги. Сразу… Конечно, сразу… В течение часа-двух… Командир прекрасно понимает, что у Сашика нет таких наличных. Или есть?.. Ну-ну! Чеченцы знают, что у Сашика водятся деньги. А если нала нет, пусть-ка тогда штабные пороются в своих карманах поглубже!.. Звони, майор… Что у вас за война! Должен же кто-то из ваших штабных ответить за этот пьяный бардак и разгуляй! (А никто не ответит… Если я позвоню… Штабные пошлют майора Жилина на.)
– Но ты же БТРы взял и держишь… И бензин мой, сколько бочек… Целая колонна, – заспешил было я.
– Не-еет, Са-ашик… Не хитри… БТРы пропустим. Колонну пропустим. Твой бензин пропустим.
И он мягко улыбнулся:
– Товар – люди.
Я разозлился на его улыбку, но еще больше на самого себя. На майора Жилина, который (как вдруг оказалось) слишком уперся… увлекся в торге… не уступает майор! (А меж тем за плечами мертвяк. Который лежит на въезде!) Не-осторожное слово – и меня прикончат. Прямо здесь. Вдоль ничейной дороги… здесь даже не хоронят… Падаль!.. В кусты… Здесь все внезапно!
Я с холодком покосился на кусты. Колючки!.. И вокруг безмятежно высокая трава.
Притом что бензин чеченцы майору Жилину отдают… грузовики отдают… дорогу отдают… вот разве что солдатики в ауте.
Но что майору Жилину эти солдатики… Жаль пацанов, так и будут порезанные валяться в кустах! Не протрезвев, не проснувшись!.. А себя самого майору Жилину не жаль?
А между тем я не вояка. И однажды, в Ялхой-Мохи, едва не сгорев заживо (облитый моим же бензином), я уже сказал себе: стоп, стоп!.. Не та война, майор, чтобы бросаться жизнью. Над мирной высокой травой птички порхают.
Эта высокая трава меня достала! Я даже спросил сам себя – почему ты, майоришка, такой заводной?.. ты что, крутой?.. Я спросил себя: куда ты лезешь, дерьмо в камуфляже, когда у тебя дома жена и дочка?.. Каждый день ждут… Война отдельно – ты отдельно. Запомни… Ты просто служишь. Ты просто служишь на Кавказе.
Я слышал, как по спине двинулась капля пота. Ползет… Высокая трава!.. Пацанов тебе жаль. Ах, ах!.. Будут валяться в траве и в кустах!.. Ах, какие молодые!.. Но взгляни честно. Они приехали убивать. Убивать и быть убитыми… Война.
Сиди на своем складе, майор. Считай свои бочки с бензином… и с соляркой… с мазутом…
Кляня себя (и слыша всем известные нервные рези в желудке), я меж тем продолжал торговаться. Майор Жилин продолжал торг с полевым командиром.
Полевой командир, слово к слову, уже навязывал, продавливал свои пять тысяч. (Но и я уже собирался козырнуть в посредидорожном споре.)
Выкупная цена солдата, пока солдат не в яме, была в те дни невысока – сто пятьдесят-двести долларов. Немногим больше, немногим меньше… Я вполне уловил скорый подсчет командира. Сто пятьдесят зеленых умножить на тридцать-сорок (пьяных и сонных) – как раз и будет около того.
Оба, в полушаге от резни, мы думали о деньгах. Такая на дорогах жизнь. Я думал о денежном (и заодно человеческом) эквиваленте моего бензина. А полевой, войдя во вкус, – о своей грезе в пять тысяч налом.
Боевики сидели на корточках вдоль дороги… Отряд расслабился. Курили… Автоматы заброшены за спину. Некоторые прямо под колесами (моих!..) грузовиков. Призакрыв глаза… Вялые… Один сидел, обняв колесо, вот уж кто не даст удрать-уехать!
Но если не будет денег, вялые проснутся. Еще как! Их будет трясти от вида крови! Солдат порежут, бензин заберут сверх…
Ну, может, за половину бензина в итоге мне заплатят. После… Чтоб меня не злить.
Сейчас козырну… Пора?
Это черт знает что! Я ведь думал о моем бензине. Все время о бензине. Исключительно о бензине… О бочках думал и о грузовиках… а меж тем выручал этих пьяных желторотых придурков. Эту одуревшую солдатню! Полный кузов пьяни!.. Увлекся, майор Жилин. Постоять на краю, а?..
Сейчас козырну.
– А все-таки, командир, мне важно… – прибавил в голосе я. – Слышь!.. Надо считать по головам. И после сложить… Я должен знать. Во что в итоге обойдется один выкупленный солдат.
– Хочешь калькулятор? – полевой смеялся.
– Хочу обмен.
– Ну-уу? – полевой командир так и вскинулся.
Какой обмен?!. Еще чего?!. Разговор, по его мнению, уже не должен был уходить от названной цифры. Ни на шаг… Ни на копейку… Пятерка с тремя нолями уже гляделась командиру как нечто ожившее. Как живое. Как, скажем, барашек. Бегает под ногами… Кудрявенький! По травке, по травке!
– Ехал к тебе на эту встречу и видел, – начал я как бы равнодушно и вяло. – Стоит колонна ваших… Машин пятнадцать, не считал. В Ачхой-Мартан, а может, они и дальше, в Грозный… Немного женщин с овощами. Немного ребят с автоматами. Но в основном старики… Седая башка там, седая башка здесь. Из Бамута колонна, я думаю…
– Почему стоят?
– Нет бензина. Кто-то им, я думаю, пообещал… Из ваших горцев. Из торгашей… Пообещал сволочь, что прямо на дороге поможет – подбросит им горючку.
Полевой глянул, усмехнулся – думал, что я намекаю на оплату пьяных солдат бензином. На мои бочки с бензином, что в колонне. Бочки, которые сопровождает Руслан. Которые, если надо, чичи сумеют и сами взять. Без торга… Хоть прямо сейчас.
– На бензин не меняю, – насмешливо процедил полевой.
– Я и не предлагаю, командир, менять на бензин. Ты спятил!.. Я к тебе ехал, а мне вдруг позвонил подполковник Василек. (Тут я чуть скривил, это я по пути сюда позвонил вертолетчикам. Сам. Срочно… Завидев ту, недвижную чечен-скую колонну.)
– Чего он звонил?
– Вдруг взял и позвонил.
Полевой командир стиснул скулы, услышав ненавистное имя. Василек бомбил их сегодня ранним-ранним утром. И не только сегодня.
– …И Василек мне твердо сказал: если этих солдат пополнения чичи порежут, то через три минуты (не через десять, а через три – так передай!) вертушки уже будут висеть в воздухе. И долбать колонну в пыль.
– Ха!.. Мы уже будем в зеленке.
– Вы – будете… А те, что застряли в пути?.. Те, что без бензина?
И я повторил. Уточнил, как уточняют при честном торге:
– Я, командир, не предлагаю тебе менять колонну – на бензин. Я и не думал о такой ерунде… Я предлагаю менять колонну – на колонну.
Это означало, не тронь наших – не тронем ваших. Колонна с чеченскими стариками уцелеет, если уцелеет колонна с пьяными солдатами.
Означало, что чичи пропустят и пьяных пацанов, и даже мой бензин – за просто так, останутся при этом без денег. Именно!
Полевой в озадаченности повел головой вокруг. Огляделся:
– Бля-а, – сказал он совсем уж по-русски.
Так бывает в торге, когда торгующийся промахнулся. Только что! Так хорошо игравший игру!.. И вдруг не видит дальше ни одного сильного хода…
Растерянность скрывают за мелкими движениями. Полевой крутил головой… Раз-другой оглянулся… На грузовики с федеральными солдатами. На свой товар! На свой замечательный сегодняшний улов!
А там нечто. Из глухо шумящего кузова грузовика как раз выставилась солдатская задница. Голая. Натуральная… Ну, кретин!.. Солдат стоял там полусогнутый – выставившись задом к нам – и содрогался от смеха. Ему нравилось. Ему казалось, это потрясающе смешно!
Здоровяк Жора, наводивший в кузове порядок, не сразу понял. Картинка открытой стороной была к нам, а не к нему. Но Жора уже пробирался… Прямо по валявшимся и копошащимся солдатам. Пробирался, чтобы дать голожопому в ухо. Как следует… Он сейчас получит! Он сейчас закувыркается аж до заднего борта!.. Жопа меж тем сияла.
Чеченцы из злого нетерпения могли вдруг и выстрелить в белые ягодицы… Руслан им что-то спешно говорил. Сглаживал… Минута была плохой. Хотя и потешной.
Полевой командир, по счастью, повел правильно – сделал вид, что мальчишеские, сраные глупости его не задевают:
– Что еще скажешь, Сашик?
Я нарочито горестно развел руками… Я объяснял:
– Ты же знаешь, командир… У меня бизнес. Я за хорошие деньги могу дать бензин высокого качества. Хоть цистерну… Могу мазут… Солярку… Могу дать небольшую атомную бомбу (но у тебя, командир, нет таких денег, шутка!)… Все могу дать… Но пьяных пацанов порезать не дам.
Слово “бизнес” чеченцы (и горцы вообще) презирают и уважают одновременно. И плюются – и уважительно цокают языком.
Полевой кивнул с пониманием:
– Бизнес, конечно… Но мои злые. Порежут… Сам видишь… Они ведь и тебя, Сашик, порежут.
– Из ваших стариков вертушки сделают дым. Много дыма.
Я повторил мягко, как бы даже горестно – объясни им, командир. Объясни своим. Если я сейчас НЕ позвоню – вертушки обязательно и сразу вылетают. Про ракеты скажи… Прицельность на дороге стопроцентная… Пять минут, и старики в раю… Может, ты старикам завидуешь?.. Объясни своим, одно дело в бою геройски подбить русские БТРы, поджечь, атаковать – другое дело резать пьяных мальчишек… И я показал в сторону кузова грузовика (там уже выставились две задницы).
