– Отстань от меня, – тихо говоришь ты.
Катя самодовольно ухмыляется. Она еще не наигралась с тобой. Я больше не могу на это смотреть и изо всех сил толкаю Катю в ответ.
– С ума сошла! – кричит Катя. – Нас больше!
– Мне все равно, – говорю я, и пока я со злобой смотрю в Катины глаза, моя рука быстро расстегивает рюкзак и вытаскивает оттуда ножницы для трудов. – Не отстанете, я выколю вам глаза. Всем вам.
– Ну ты и больная, – Катя пятится назад к своей компании. Какое-то чутье подсказывает ей, что я действительно могу сделать то, о чем говорю.
– Не связывайся с ней, – поддерживают ее подруги, – она – психичка!
Обсыпав меня всеми этими ничуть не обидными титулами, девочки отступают, злобно шушукаясь.
По пути домой меня грызет злость и чувство, что я недостаточно защитила нас, а значит, это может повториться. Если я, конечно, не сделаю что-нибудь посерьезней. И я начинаю придумывать.
Почему-то мне хочется переломать Катю на множество частей, чтобы ее кости хрустели, ломались и дробились. И я представляю, как она поднимается по лестнице в свою квартиру, гремит ключами в кармане, но до двери ей не добраться. Ступеньки под ней начинают медленно шевелиться, они сползают вниз одна за другой, и каждый раз, когда Катя делает шаг вверх на одну ступеньку, то скатывается вниз еще на три. Она вскрикивает, пробует бежать, но остается на месте. Я вижу ужас и непонимание в ее глазах. С этими двумя чувствами я хорошо знакома, правда, понимать я уже стала гораздо больше. А эта дурочка просто бежит и бежит, пока не падает от усталости, как глупый хомяк в колесе.
Ступеньки резко замирают, распрямляются и превращаются в отвесную горку высотой в несколько этажей. Катя катится с огромной скоростью вниз и ударяется о стену подъезда. Ее кости ломаются, крошатся и вонзаются в нее изнутри десятками острых осколков.
Своими мыслями о происходящем прямо сейчас с Катей я делюсь с тобой. Ты говоришь, что это очень жестоко, но, кажется, она это заслужила.
На следующий день учительница сообщает, что Катю сбила машина, у нее серьезные переломы, и в школе ее не будет несколько месяцев.
Не дожидаясь перемены, ты передаешь мне записку, в ней всего одна фраза: «Это из-за нас?»
«Кажется, я поняла, как работает заклинание. Все всегда происходит чуть раньше, чем мы думаем», – пишу я в ответ.
* * *
Летом твоя семья перебирается жить на дачу, а к нашему королевству прибавляется еще одна точка на карте. Это наша летняя резиденция, и пусть выглядит она как обычный деревянный дом, ничем не отличающийся от своих соседей, мы-то знаем, что за его фасадом скрывается множество просторных чертогов, где мы можем танцевать, завернувшись в платья из занавесок, и устраивать королевские чаепития.
Дача находится в черте города, поэтому я могу иногда приходить к тебе. Но за проход в этот мир приходится платить. Его страж – твоя мать, главный принцип которой – хорошего понемножку. И она требует от меня прополотых грядок, собранных ягод и ранеток, а также помытой посуды. Все эти дары мы должны класть к ее ногам всякий раз, когда хотим встретиться. Пока вся работа не сделана, нам запрещено болтать и даже проявлять какую-либо радость от общества друг друга.
Когда мы принимаемся за ягоды, ты таинственным шепотом быстро сообщаешь, что тебе нужно мне кое-что показать и что это большой секрет. Спокойно продолжать начатое после такого-то заявления становится сложно, и я то и дело уничтожаю смородину слишком сильным нажатием пальцев. Да что там, мне хочется выдернуть весь куст целиком, лишь бы закончить быстрей и пойти смотреть твой секрет. Когда руки становятся совсем красными, страж объявляет нам более чем заслуженный перерыв, и мы, наспех отмывшись от кровавого урожая, бежим в наше тайное укрытие. Оно располагается за сараем, путь в него преграждают гигантские заросли ядовитой крапивы, зыбучие пески, болота и прочие приятные мелочи, призванные отвадить незваных гостей. Проникнуть внутрь можно только пройдя по узкой перекладине, прибитой поперек забора. Но пройти по ней может не всякий, а только тот, чьи имена начинаются на определенную букву. Наши как раз из таких.
Пробравшись над зарослями, мы спрыгиваем на небольшой участок безопасной почвы и оказываемся скрытыми от вражеских глаз со всех четырех сторон: с одной стороны – сарай, сзади нас – забор, а по бокам – высокая крапива. Здесь всегда прохладный сырой полумрак. В общем, то, что нужно, чтобы хранить секреты.
– Обещай, что никому ни слова, – требуешь ты.
– Клянусь нашим королевством, – отвечаю я. Такой ответ тебя устраивает, и ты отодвигаешь одну из досок у забора. За ней оказывается черная курица, пребывающая в том самом состоянии, которое часто противопоставляют жизни.
– Это же Стиффи! Она умерла?
– Это я ее убила, – печально отвечаешь ты, – только, пожалуйста, никому не говори!
– Никому не скажу, я же обещала. Но как это произошло?
– Я не специально, я доску на нее не-ча-а-а-ян-но уронила, – ты плачешь.
– Не плачь, ничего страшного не случилось, – утешаю я тебя. – Стиффи бы этого не хотела, она никуда не исчезла, просто перешла в прошедшее время. Но она была королевой всех куриц, а значит, мы должны похоронить ее со всеми подобающими почестями.
– Угу, – всхлипываешь ты, – если мы не похороним ее как следует, то на нас падет ее проклятье, и мы навсегда разлучимся!
– Этого не будет, мы все сделаем правильно, – успокаиваю тебя я.
В тени курятника под шелест многовековой крапивы палкой с гвоздями мы роем королевскую могилу. Изнутри ты устилаешь ее мхом и листьями, я приношу цветы, опилки и бусинки. Мы аккуратно кладем Стиффи в ее последнюю и самую мягкую кровать.
– Раз – к печали.
– Два – к радости.
– Три – для девочки.
– Четыре – для мальчика.
– Пять – к золоту.
– Шесть – к серебру.
– Семь – к секрету, который с собой заберу, – повторяем мы, засыпая курицу цветами, землей и бусинками.
Так мы с тобой приобретаем первую общую тайну и кое-какой опыт в рытье могил, который, как показало время, нам еще пригодится. По крайней мере, одной из нас.
* * *
Наступает зима, белое одеяло укрывает могилу Стиффи, и мы радуемся, что теперь ей тепло и уютно. Ты серьезно простужаешься, и тебя увозят в больницу на целых две недели. Я пишу письма и передаю твоей матери, запечатав их тремя магическими печатями, чтобы она и не думала читать. Помимо сообщения школьных новостей (до которых нам, в общем-то, нет дела) и новостей из нашего королевства (до которых дело нам есть, но без тебя там ничего не происходит), у меня есть важная миссия – пересказывать тебе серии «Секретных материалов», которые ты теперь не можешь смотреть. Чтобы выполнить эту миссию, нужно обмануть отца, запрещающего мне смотреть все иностранное, а уж тем более такую гадость, как «Секретные материалы». Наказания у него суровые, поэтому нужно быть очень осторожной: если со мной что-нибудь случится, то узнать, что там происходит у агентов Малдера и Скалли, тебе будет не от кого.
«Секретные материалы» показывают вечером, в это время мама наводит порядок на кухне, а отец скрывается в ванной минут на пятнадцать. Как только становится слышен звук текущей воды, я пробираюсь в комнату с телевизором, включаю его очень тихо – у меня есть совсем немного времени, чтобы понять, что там делают агенты, а потом нужно бежать.
Время пролетает быстро, и я слышу, как в ванной утихает вода. Я все еще не выключаю телевизор, хотя замок уже щелкает. Тяжелые шаги по коридору, шлеп-шлеп, мое сердце бешено стучит, я последний раз смотрю на экран. Шаги совсем близко. Шлеп-шлеп. Я успеваю переключить канал ровно в тот момент, когда отец просовывает голову в комнату.
– Что это ты там смотришь? – спрашивает он.
