— Я люблю тебя… — это была такая правда, правдивее которой она никогда ничего не говорила.
…Она уснула, дыша ровно и бесшумно, а он еще долго лежал рядом, боясь пошевелиться, хотя знал, что она не проснется.
Затем повел себя несколько странно. Зажег свечу, всунул в золу очага ее окурок из пепельницы, а на его место, прикурив, положил другой; в золу же последовали еще три сигареты, внимательно извлеченные из пачки. В прихожей он снял ключ с гвоздика, вставил в дверь и повернул поперек. Из глубины письменного стола достал старинную вазу, сунул туда розу, налил воды и спрятал в кухонный шкафчик. Закрыл глухую штору на окошке, которая была отдернута.
После чего лег рядом, проверил фонарик, приказал себе проснуться в половине девятого, обнял Валю и растворился в счастливом сне.
Проснулся во тьме кромешной. Ежась от холода, помылся ледяной водой на кухне, снял лезвием легкую щетинку, брызнул одеколоном и дезодорантом, ворот свежей белой рубашки раскинул над вырезом черного пуловера. Валя спала, свернувшись калачиком под пледом и одеялом.
Из магазина вернулся со снедью, накрыл завтрак, водрузил бутылку шампанского, поставил повиднее треснутую, матовую от возраста вазу — королевским незапятнанным знаменем роза высилась в ней. Из карманчика куртки вытащил диктофон, проверил кассету, включил — отдернул штору.
Комната подсветилась чистым и несильным утренним светом. Музыка звучала негромко.
Валя пошевелилась и с сонной улыбкой открыла глаза.
Ларик, свежий, улыбающийся, сидел на тюфячке возле столика, и две чашки кофе дымились рядом. Неяркий в свете солнца огонь трещал в очаге.
— Доброе утро, — сказал он, подходя и целуя, и это было как продолжение сна и одновременно пробуждение. — Чашку кофе принцессе в постель?
Она увидела розу, что-то припомнила, глаза ее изумленно распахнулись.
— Послушай… — выговорила она и увидела на пальце кольцо.
Шампанское хлопнуло, стакан охолодил ее руку, колечко звякнуло об стекло.
— За лучшую из женщин, — сказал Ларик. — За тебя.
Она машинально глотнула, отдала стакан, — кропотливо припомнила ночь; не почувствовала ожога от горячего кофе, вспомнила, ахнула… кофе пролился на подушку, расплываясь коричневым пятном, похожим на Австралию.
Роза.
Кольцо.
Ромео!
Ночь.
— Я люблю тебя всю мою жизнь, — сказал он.
— Ты прекраснее всех на свете, — сказал он.
Зрачки ее расширились, рот приоткрылся.
— Откуда эта роза? — выговорила она.
— Я сейчас купил возле магазина.
— Откуда это кольцо?..
— Кольцо? — изумился он. — Я надел тебе ночью на палец… ты не помнишь?.. Мы выпили, но…
Она помотала головой, глотнула кофе и стала вытирать ладонью впитавшееся пятно.
— Мне такое чудилось… странный сон… наваждение.
И рассказала ему все.
Он сел рядом, обнял, прошептал в лицо:
— Если ты жалеешь, мне остается только умереть…
— Не надо, — сказала она. — Ты живи. Иначе как же я теперь?..
И потом, в тепле постели, испытывая такую близость с другим человеком, о возможности которой раньше и не подозревала:
— Слушай, но ведь так не может быть… А может, я сошла с ума…
— Мы оба сошли с ума…
— Я не думала, что у меня это будет так…
— Я тоже…
— И ты никогда теперь от меня не уйдешь?
— Никогда. До березки. И после смерти тоже.
— Хм. Не думала, что я такая бесстыжая.
— Любить не может быть стыдно.
— А как же она? — спросила Валя, имея в виду Катю.
— Есть только ты. Одна ты во всем мире.
— А ты мне что-нибудь сказал, когда надевал кольцо?
— Я просил тебя быть моей женой.
— Да? И что же я ответила?
— А ты не помнишь?
— По-моему, я сказала, что мы теперь уже и есть.
Она села, скрестив ноги, и стала водить пальцем по его лицу.
— Слушай, — сказала она, — ты можешь мне ответить сейчас на один вопрос?
— Любой. Всегда.
— О чем ты сейчас думаешь?
Он открыл глаза и потянулся за сигаретой. Она зажгла ему спичку — новым, незнакомым ей самой движением поднесла.
— Об одном человеке, — медленно ответил он. — Который вытащил меня в декабре из метро, когда я собирался… не тянуть дальше без тебя…
43. Джентльмены не опаздывают к завтраку
Человек, о котором он думал, в этот момент пожал руку водителю и вышел у гастронома на Чернышевской площади. Отоварившись к завтраку, он набрал код у подъезда за углом, поднялся на пятый этаж и позвонил обычным сигналом: один длинный и два коротких.
— Папка приехал! — дочка повисла у Звягина на шее. — А почему ты иногда так звонишь?
— Просто в детстве мы со школьным другом часто ходили на станцию — его отец работал машинистом. Тогда по системе знаков оповещения боевая тревога подавалась гудком локомотивов: один длинный и два коротких. Вот — память о дружбе.
На лице его не было никаких следов утомления.
— Ну, — вопросил он, — где субботний завтрак главе семейства?
За столом обе стороны выдерживали характер: женщины не задавали вопросов, а он ждал, чтоб они были заданы.
— Быстро ехали? — сухо спросила жена.
— Не слишком.
— И стоила того поездка?
— Надеюсь.
— А что в сумке?
— Театральный реквизит.
(Каковой реквизит и завез вечером Кате для возврата в костюмерную.)
— Пригодилось?
— Вполне.
— Хороший спектакль сыграли?
— Надеюсь.
— Зрители оценили?
— Увы — как всегда: сплошные действующие лица и никаких аплодисментов.
— А вы жаждете аплодисментов?
— Все гении тщеславны, — скромно признался Звягин.
Отзавтракав, он кинул ногу на ногу и сощурился:
— Главное всегда — детали, — поучающе поведал. — Смазка дверных петель, чтоб не скрипнули. Не забыть снять штору с окна, чтоб фонарик дал пятно света на стене. Не забыть вынуть ключ, чтоб можно было открыть снаружи.
— А что было самое, ну самое трудное? — сгорала от любопытства дочь.
— Во-первых, чтоб он не забыл точно выдержать условленное время. Во-вторых, чтобы к этому времени все было готово. В-третьих, не было уверенности, что он ничего не перепутает, и что она выкурит эту сигарету.
— А что за сигареты? Я видела, как ты их чем-то заряжал!
— Много будешь знать — скоро состаришься. А это девушкам не идет.
Стану я тебе объяснять отличия наркотиков группы ЛСД, хмыкнул он про себя.
— А если б у него что-нибудь не вышло?
— Тогда повесил бы на дверь снаружи клочок бумажки.
— Ну, а если бы все равно что-то лопнуло?
— Понятия не имею, — лениво протянул Звягин. — Получилось бы в следующий раз что-то другое. Хотя, — добавил раздумчиво, — хорошая организация — залог успеха.
— Знаешь, что плохо в твоих историях? — разомкнула наконец уста жена.
— Да? Не знаю.
— Что они напоминают анекдот про джентльмена и лягушку.
— Он приличный? — благонравно осведомилась дочь.
— Пока не для тебя.
— Согласна на салонный вариант. Или ты как учительница предпочитаешь, чтобы я выслушивала похабные истории от подруг, а между мною и родителями выросла стена отчуждения?
— Красиво излагает, — признал Звягин.
— Хорошо. Джентльмен вышел на прогулку в сад и увидел на аллее лягушку. Она сказала ему: сэр, возьмите меня на руки. Он был джентльмен, он не мог ни в чем отказать даме, даже если это была лягушка, и он взял ее на руки. Она сказала: сэр, а теперь отнесите меня в вашу спальню. Он был джентльмен… и так далее. Короче, в самый неподходящий момент лягушка превратилась в обольстительную девушку, а в спальню зашла жена джентльмена, — и всю свою жизнь она не могла поверить этой простой и правдивой истории.
— Очень жизненно, — согласилась дочка.
— Абсолютно правдоподобно, — подтвердил Звягин.
— А что будет с ними дальше? — спросила жена.
— А мне какое дело? — спросил Звягин. — Хоть бы раз удержалась от этого вопроса. Я не собес. Мавр сделал свое дело, мавр может вымыть тело. Я в душ. Горячая вода идет сегодня, надеюсь?
— Твои истории даже рассказать никому нельзя — не поверят, до того неправдоподобны.
— А правдоподобные истории неинтересны. И вообще мой любимый герой — барон Мюнхгаузен. Кстати о баронах. Помнишь, я спрашивал тебя, почему фон Рихтгофена прозвали красным бароном? Так вот, это не имело никакого отношения к его убеждениям и политическим пристрастиям, равно как и к цвету кожи, разумеется. Просто «альбатрос» — истребитель, на котором летал этот знаменитейший из асов первой мировой войны, был красного цвета: чтоб издали видели и боялись.
— Ас — означает туз, — сообщила дочка, гордясь познаниями.
— Верно, на фюзеляже туз и малевали. А почему в картах туз главнее короля и что это означает? Вот именно. Асы — это боги из рода Одина, верховного бога норманнов. Разили с небес. Интересно, следует ли из этого, что карточная терминология имеет скандинавское происхождение?
