Шофер включил свет.
– А вы не помните меня?
– Ну, конечно, помню! Лес! Нет. Энди!
– Совершенно верно. Энди Кроутер. Возил вас, когда служил на телевидении. Я не рассмотрел вашего лица, но голос сразу узнал.
– Я вас хорошо помню, Энди. Вы всегда насвистывали песенку «Этот мятежный поселенец».
– Ну, теперь я уже не такой сердитый. Дом номер двадцать семь "а"?
– Да. Я совсем не знаю этого района.
– Не беспокойтесь, я его знаю прекрасно. Я ведь вырос здесь, правда, жену и детей постарался увезти подальше. Редферн – это совсем неподходящее место для детей. Взорвать бы ко всем чертям эти перенаселенные трущобы столетней давности!
– Я вижу, вы по-прежнему сердитый!
– Что делать?! Трудно быть другим в нашем суровом мире.
– Собственно говоря, я еду в семью аборигенов, – сказала Тэмпи, чувствуя необходимость хоть как-то объяснить свой визит сюда, – мне нужно передать записку от одного человека из провинции. Вот и все, что я знаю об этих людях.
– Вечером вы многих из них увидите. Сегодня получка. Все они высыплют на улицу. Куда же им еще идти? Вот эта закусочная – любимое место их встреч.
Она с любопытством рассматривала людей, толпившихся на тротуаре. Но здесь все было не так, как в Уэйлере или в резервации. Эти люди ничем не отличались от прочих городских жителей: они смеялись и шутили, как и другие юноши в рабочих районах.
– Мой отец считает, что из большинства этих парней выйдет толк, если их оставят в покое.
– Как понимать «оставят в покое»?
– Познакомитесь поближе со своими друзьями, тогда все узнаете. Ну вот мы и приехали.
Тэмпи заколебалась. С одной стороны плохо освещенной улицы тянулся глухой забор, с другой – ряд домишек с узкими, низенькими дверями, выходящими прямо на тротуар. Занавески на окнах задернуты, ярко раскрашенные двери наглухо закрыты. Тэмпи раньше не приходилось бывать на подобных улицах, и никогда не заходила она в такие дома.
В маленьком окошечке над дверью дома номер 27-а не было света. Другие окна и балкон тоже были темными.
Энди внимательно наблюдал за Тэмпи. Она начала рыться в сумочке.
– Я сейчас расплачусь за проезд и за время стоянки, если вы согласитесь меня подождать.
– А вы долго?
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– На этих улицах никто не берет такси. А что, если я подъеду к вам через полчаса?
Тэмпи расплатилась, дала чаевые, но Энди вернул их обратно:
– Не нужно. Через полчаса я вернусь.
– Подождите, пока я постучу, вдруг никого нет дома.
– Хорошо.
Тэмпи постучала, но на стук никто не отозвался. Она постучала второй и третий раз. Наконец дверь слегка приоткрылась. В свете уличного фонаря она с трудом различила темное лицо.
– Я от Хоуп, – сказала Тэмпи.
У нее вдруг появилось странное чувство причастности к какому-то заговору.
– По какому делу?
– Дело касается ее родственника.
Человек открыл дверь пошире.
– Входите.
Тэмпи обернулась и кивнула шоферу. Энди уехал.
Следом за мужчиной она прошла через темную комнату. Сквозь плотные шторы просачивался свет уличных фонарей. Она различила две кровати и маленькие спящие фигурки.
Странно, но она вздохнула с облегчением, когда вошла в следующую небольшую комнату.
– Присядьте, пожалуйста. Сейчас я позову жену. – Он подошел к небольшому окошку, выходившему в кухню, и что-то тихо сказал.
Том Лидней был небольшого роста коренастый мужчина, и на первый взгляд его можно было принять за рабочего, каких Тэмпи встречала в Сицилии или в Греции. Вошла его жена. У нее были вьющиеся волосы с проседью, лицо оливкового цвета покрыто сеткой морщин. Она подала Тэмпи руку:
– Добро пожаловать, если вы от Хоуп. Все ее друзья – желанные гости в нашем доме. Меня зовут Лаура.
Она села в другом углу дивана. Том остался стоять, и по тому, как он смотрел на двери, было ясно, что он чем-то озабочен.
– Лаура, ты хорошо заперла заднюю дверь?
– Конечно. Видите ли, приходится быть осторожными. У полиции есть привычка просто так, без всякого повода вваливаться в дома аборигенов. Мы живем тихо, мирно, серьезных столкновений с полицией у нас никогда не было, и все же…
Тэмпи протянула Тому записку от Хоуп. Он надел очки, внимательно прочел и передал жене. Она тоже прочла и сказала:
– Мы оба благодарим вас за все, что вы сделали… Том прервал ее:
– Если они обнаружат Ларри, будет плохо, начнутся неприятности. Я уж не говорю о нас – хотя тут мало радости, но мы привыкли. Каждый абориген, хоть какое-то время проживший в Редферне, так или иначе сталкивается с полицией, будь даже его совесть чиста, как только что остриженный ягненок. Мы очень беспокоимся за Ларри. Полиция без всяких причин избивает молодежь. Возьмите, к примеру, нашего Уолли. Хороший парень, трудяга, имеет постоянную работу. В той комнате вы видели его детишек. Так вот, несколько недель тому назад его схватили, когда он с товарищами по футбольной команде возвращался домой. Они шли спокойно, никого не задирая, все трезвые, но полиция ни с того ни с сего налетела на них и всех забрала. Сразу двадцать семь человек! Двадцать семь парней-аборигенов, которые шли домой после тренировки! Когда Уолли спросил, в чем их вина, полицейский ударил его по лицу. Его обвинили в неуважении к властям и хулиганстве. Это моего-то сына! Ведь он за всю свою жизнь никому худого слова не сказал! Вот почему мы так беспокоимся за Ларри. Он сейчас вместе с Уолли и другими ребятами наверху. Мы вынуждены сдавать часть дома, потому что на арендную плату денег нам не хватает. Не так уж легко наскрести десять фунтов в неделю.
Он подошел к лестнице в углу комнаты и свистнул. Сверху послышался ответный свист. Том позвал:
– Уолли, спустись вниз. Идите сюда оба.
Увидев медленно спускающегося по лестнице Уолли, Тэмпи подумала, что никто не мог бы назвать его аборигеном. Каштановые волосы, кожа цвета здорового загара. У него была пружинящая походка спортсмена. Он подошел к Тэмпи и пожал ей руку.
– Спасибо, что приехали, – сказал он. – Нам сейчас трудновато приходится.
Потом спустился Ларри. Высокий для своих шестнадцати лет, худенький, стройный. Сердце у Тэмпи учащенно забилось – она вспомнила, что Занни была очень похожа на него: кожа цвета молочного шоколада, густые черные волосы, вьющиеся кольцами над широким лбом, полные губы, большие блестящие глаза, прямые брови. Она взяла его тонкую руку, и, когда он улыбнулся, Тэмпи поняла, почему Кристофер влюбился в Занни – ведь она, наверное, улыбалась так же.
Лицо Ларри оставалось спокойным, пока он слушал рассказ Тэмпи о событиях в Уэйлере. Когда она говорила о своих стычках с полицией и со старшим инспектором, Ларри залился журчащим смехом – так смеялась Занни.
Лаура принесла чашки, они сели пить чай.
– Как же нам теперь поступить? – спросил Том. – Оставаться Ларри здесь небезопасно. Вы ведь сами считаете, что полиция Уоллабы поднимет на ноги полицию в других местах, где имеются семьи аборигенов, которые, по их мнению, могут укрыть его. И раз уж они потеряли его след в Ньюкасле, они, вероятнее всего, начнут искать его здесь.
Тэмпи ехала сюда без какого-либо определенного плана, но сейчас мысль ее начала лихорадочно работать.
– Мне кажется, – сказала она, – будет наиболее правильным, если я возьму его с собой. Никто не догадается искать его у меня. Но даже если полиция и узнает, где он, она не посмеет ворваться в мой дом без специального разрешения. Завтра я поеду с ним к своему адвокату, а затем в редакцию газеты.
Резкий стук в дверь прервал ее. Дети проснулись и заплакали. Лаура бросилась в спальню и зажгла свет.
– О господи! Это полиция, – прошептал Том.
Дверь затрещала. Под напором сильных плеч старинный замок не выдержал. Тяжелые шаги разнеслись по всему дому. Двое огромных белых мужчин в свитерах и широких брюках ввалились в комнату.
– Что вы делаете? – закричала Лаура. – Почему врываетесь в мой дом, хулиганы вы этакие?
Уолли и Том встали у небольшого узкого прохода между двумя комнатами.
Тэмпи показалось, что это действительно хулиганы вломились в первый попавшийся дом, который им почему-то не понравился. Невозможно было вообразить, что эти громилы – полицейские.
Когда Уолли и Том оттеснили их обратно к двери, один из них заорал:
– Мы из полиции! Мы из полиции!
– Уж мне-то не втирай очки, – резко ответил Уолли, сталкивая его с лестницы. – Полиция так себя не ведет.
Том выпихнул второго верзилу на улицу. Они захлопнули дверь и приперли ее плечами. Лаура стала успокаивать малышей. Том придвинул кровать к двери.
Уолли вдруг бросился в соседнюю комнату:
– Ларри! Ларри!
Потом взбежал по лестнице. Было слышно, как он метался из одной комнаты в другую, как помчался вниз на кухню, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
– Задняя дверь открыта. Наверное, он убежал через нее.
