Виталий поспешил в Главный корпус. Две комнаты отдела координации и управления находились рядом с приемной и кабинетами Главного конструктора и директора опытного завода.
Виталий прочитал приказ. Более нелепого приказа о наказании ранее он не встречал, а таких приказов приходилось читать по нескольку в месяц.
Ему приписывалось отвлечение подчиненных для работы над диссертацией, невыполнение сроков пятилетнего плана, вызывающее поведение, и при этом утверждалось, что он отказался от объяснений. К оригиналу приказа о наказании должна прилагаться объяснительная записка наказуемого. Отказ от объяснений должен подтверждаться свидетелями. Здесь даже этого не было.
– То, что Бриль может солгать, меня не удивляет. Странно, почему Бондаренко ему поверил, не пригласил меня. Перед отпуском я просился к нему на прием неоднократно, – недоумевал Давиденко.
– Иди к Бондаренко, еще есть время остановить приказ.
В приемной секретаря уже сменил «ночной директор» – бывший военный.
– Здравствуйте Василий Андреевич! Кто у Бондаренко?
– Здравствуйте товарищ Давиденко! Снабженцы давно сидят.
– У меня срочный вопрос.
Давиденко открыл дверь в кабинет:
– Разрешите!
– Нет, я тобой заниматься не буду.
– Я по поводу приказа.
– Иди работать! Мне некогда…
Давиденко вернулся в кабинет Гареева.
– Бондаренко не хочет принимать.
– Тогда иди к Деду. Предварительно позвони.
Дежурный соединил с Сергеичевым:
– Здравствуйте Владимир Георгиевич! Беспокоит заместитель начальника ИВЦ Давиденко. У меня срочный личный вопрос.
– Заходи.
Сергеичев усадил Давиденко напротив за приставным столиком и вперил в него свои серые глазки.
– Ты зам у Бриля?
– Да. Сейчас у Гареева мне показали приказ с выговором. Там все клевета, начиная от мотивировок и кончая тем, что я от объяснений отказался. На самом деле это месть за мое заявление в партком.
– О чем заявление?
– Если коротко, Бриль отчитался в министерство за невыполненные работы по плану технического перевооружения, хотя мы имели основание снять эти пункты.
– Почему не обратился к Бондаренко.
– Пытался. Он меня не принимает.
– Где приказ?
– У Гареева.
Сергеичев нажал на кнопку переговорного устройства:
– Саша, у меня Давиденко. Зайди с приказом.
В ожидании Гареева, Сергеичев вдруг заговорил в доверительном тоне:
– Не понимаю, что творится в стране. Очковтирательство достигло тревожных размеров и высот. Чтобы выдержать сроки генеральные конструктора поставляют неотработанные изделия на боевые позиции, потом снимают и дорабатывают по году. Кому нужно такое выполнение плана?! Вчера был в цехе, смотрел аппаратуру, подготовленную к отправке на полигон. Мелькнула мысль: «Вот где наша колбаса. „Сосиски“, о которых говорил Хрущев и которые исчезли из магазинов».
Вошел Гареев. Сергеичев прочитал приказ.
– Так. Пригласи завтра ко мне на десять всех действующих лиц и Бондаренко.
Все собрались в приемной к десяти, но в кабинет Сергеичева пригласили на пять минут позже. Давиденко захватил с собой папку со всеми документами, был уверен в своей правоте, но волновался из-за непредсказуемой реакции Деда.
Когда все уселись за столом для совещаний, Сергеичев пригласил Бондаренко. Тот появился с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, сел по левую руку своего начальника.
– Передо мною приказ о наказании, правомерность которого оспаривается. Давиденко, тебе предоставляется слово.
– Есть два реальных обвинения. Первое, что я принуждал подчиненных делать себе диссертацию. Второе, что по моей вине сорвано выполнение пунктов плана технического перевооружения. По первому вопросу должен сообщить, что разработка и программирование планируются строго по утвержденной инструкции, общий план и все индивидуальные планы исполнителей утверждаются начальником ИВЦ. План разработки утвержден товарищем Брилем в декабре. Сейчас задним числом некоторые пункты начальник ИВЦ считает лишними или неактуальными. Достаточно было убрать их из плана. Это его право, хотя объективно говоря, они не являются причиной невыполнения пятилетнего плана. Мы их включили в план работ, потому что потеряли надежду получить завершенную реляционную СУБД «Пальма» из Института Кибернетики в текущем году. Решили создать необходимый нам программный инструмент самостоятельно. Однако товарищ Бриль занялся домыслами, приписывая мне намерения ничего общего не имещие с действительностью. Причина невыполнения плана в том, что куратор министерства урезал нам сроки с четырех лет до двух, а поставку техники перенес практически на эти же два года вправо. Вот копия письма заместителю министра за подписью Георгия Анатольевича, – Виталий передал Сергеичеву копию письма Бондаренко с просьбой устранить описку в плане. – Товарищ Бриль сам не поехал в Москву и меня не послал, предпочел заняться приписками. С чем я категорически не согласен и написал в партком, потому что Бриля по субъективным причинам поддерживает секретарь партбюро ИВЦ и второй зам.
– По каким причинам? – уточнил Сергеичев.
– Три года назад я настоял на ее переводе из разработки в эксплуатацию, с чем она категорически не соглашалась. Кстати, товарищ Бриль тогда был согласен со мной, что ее уровень знаний не соответствует современным требованиям. А теперь привлек ее в союзники, чтобы расправиться со мной.
– У тебя все? – спросил Сергеичев.
– Последнее замечание. Фраза в тексте приказа, что я отказался от объяснений, – полнейшая ложь. Меня не просили писать объяснительную записку по сути обвинений в приказе.
– А как же твои памятные записки, – пришел на помощь Брилю Голевский.
– Последняя памятная записка написана в марте и ничего общего с приказом не имеет.
– Прошу не мешать мне вести совещание. О чем речь? – обратился Сергеичев к Брилю.
– Виталий Семенович вместо работы сочиняет оправдательные бумажки.
– Можешь мне показать?
– У меня нет их с собой.
– То есть ты не готов. Ты знал, куда и зачем идешь?
– Если разрешите, у меня есть копия? – предложил Виталий.
– Так ты действительно сочиняешь оправдания?
– Это не оправдания, а анализ наших ошибок и предложения по их устранению. Зная особенность товарища Бриля откладывать решение неотложных вопросов, пока не наступит кризис, я уже давно стал свои предложения подавать ему в письменном виде с указанием даты. Он неоднократно заявлял мне: «Делай что хочешь, иди хоть к зам министра, но план разработки должен быть выполнен». Мне надоело слушать его оправдания за неверные решения, вроде: «Ты меня плохо убеждал».
– Хорошо, сейчас мы проверим, как хорошо ты его убеждал. Давай свою бумагу.
Сергеичев стал пункт за пунктом читать памятную записку Виталия и требовать от Бриля объяснений и возражений. Там было предложение срочно строить новый машзал, раз КБ забрало пристройку вместе с машиной, и добиваться немедленной поставки ЭВМ в соответствии с их проектом пятилетнего плана, забрать хотя бы половину дисплеев у КБ, они почти не использовались в том варианте САПР, который сейчас эксплуатировался, и наладить интерактивную отладку программ с восьми утра до двадцати двух часов.
Ответы Бриля были настолько невразумительными, что Сергеичев вышел из себя.
– Получается, что твой зам мыслит как настоящий руководитель. Что тебе мешало принять эти предложения? А ты занялся склоками, выживаешь человека, который выше тебя как руководитель. Вот я тебя сниму и назначу на твое место Давиденко.
«Все! И Дед туда же. Заместитель подсидел начальника», – у Виталия испортилось настроение от таких слов.
На Бриля трудно было смотреть. Губы посинели, руки дрожали. Бондаренко тоже был бледен. И тут Сергеичев произнес совсем лишнее в адрес Бондаренко, да еще в присутствии многочисленных свидетелей из подчиненных:
– Георгий Анатольевич, помнишь, я тебе запретил назначать Бриля руководителем, когда в шестьдесят восьмом году снимал его за подобную склоку. Ты не послушался и вот результат – очередная склока. Мое решение – освободить Бриля от занимаемой должности. А подписанный тобой приказ я отменяю, – он порвал приказ на клочки. – Совещание окончено.
Когда все вышли их кабинета в приемную, Бондаренко буквально подскочил к Давиденко. Губы у директора дрожали, он в бешенстве провел пальцем перед носом Виталия и выкрикнул:
– Начальником ты не будешь никогда, запомни.
– Я не могу назначить себя начальником, я защищался от несправедливых обвинений. Меня вообще грозились выбросить с завода.
– Так и будет, хотя раньше ты не мог жаловаться на нелояльное к тебе отношение с моей стороны, – уже спокойнее проговорил директор. – Зачем ты написал в партком?
