Что скажешь? Комплексы.
— Как вы понимаете пословицу
«Лес рубят — щепки летят»?
— Это борьба за экологию и репрессии.
Из разговора с командиром
Безусловно, все знали, что Валентин Имельяненко никогда в жизни не станет работать врачом, поэтому к его учёбе и относились со смехом. Не гнобили и халтурщиком не обзывали. Правда, никто не ожидал и обратного. Отчислили Батю как-то быстро, на шестом курсе. За какую-то ерунду. Да он и сам уже учиться не хотел.
Ещё одно стремительное отчисление на моей памяти произошло на пятом курсе нашего факультета. О нём рассказал нам начальник нашего начальника на построении, для устрашения, и данный рассказ постараюсь передать близко к тексту оригинала.
Вот сколько раз вам всем говорилось? Вот снова (хорошо, что не на нашем факультете) обоср…сь. По полной обоср…сь. И никак иначе. На днях пришёл на пятый курс дежурный по академии в полпервого ночи проверять порядок. Дисциплинарный порядок. Вообще, после того как по громкой связи объявили, что приехал дежурный, все должны скоренько лечь и сладко посапывать, дабы, когда зайдёт к вам в кубрик Его Полканосиятельство, обрадовалось бы оно вашему безмятежному курсантскому сну и тихо (чтоб не разбудить) заплакало от умиления! А не так, как на том курсе: заходит он и видит шесть человек, обозревающих на компьютере фильм — тоже из категории, где ахи и вздохи превосходят текст. Ребята оказались настолько втянуты в процесс, что дежурный и сам успел минут десять посмотреть кино, после чего его, наконец, заметили.
— А чего вы ТУТ? — спросил проверяющий у смотрящих, сделав вид только что вошедшего человека.
— Ну вот ТУТ! — констатируют в ответ.
— Ах, вот так? — фыркает полковник. — Завтра без пятнадцати девять у меня в штабе, вместе с начальником курса!
На том и сгинул.
Вот они впятером и с начальником курса, наутро, ни свет ни заря, в штабе. Ждут дежурного по Акамедии. Шестой по каким-то причинам идти не захотел — все равно старый хрыч не запомнил, сколько их. А старый хрыч пришёл и пересчитал провинившихся. И дураку понятно: одного не хватает. Чай, не футбольная команда.
— А где шестой? — резонно поинтересовалось его Полкано- сиятельство.
— Ну… он… — тихо промямлили, как факт.
Да и всё бы ничего, но в штаб по каким-то своим бронетанковым делам зарулил уже известный начальник строевого отдела. Увидав такую живописную толпу болтающихся в учебное время, не мог не подойти:
— А чего вы ТУТ? — стал разнюхивать он.
— Ну вот ТУТ! — излагают все они ему.
— А где шестой? — продолжал любопытствовать строевик.
— Ну… он… — повторили опять.
Да и всё бы опять ничего, но из штаба по каким-то своим генеральским делам выбегал первый заместитель начальника Акамедии (замначак сокращённо). Увидав подобное сборище военных, не мог не подойти:
— А чего вы ТУТ? — удивился он.
— Ну вот ТУТ! — хором отпевают ему.
— А где шестой?
— Ну… он…
— Так, шестого в одиннадцать ко мне! Иначе я вас…
В одиннадцать Шестой зашёл к заместителю. Видимо, генералу не понравилось, как зашёл пропавший или как посмотрел, и он промолвил:
— А вот объясните мне, на каком ВЫ основании, вместо того чтобы соблюдать распорядок дня, всячески его нарушали?
И вместо того чтобы упасть перед генералом на колени и, купаясь в собственных слезах, целовать ботинки и просить пощады, как на смертном поприще, Шестой загадочно ответил, улыбаясь:
— Товарищ генерал, ВСЁ В МОИХ РУКАХ!
— Ах, значит, всё в ваших руках! — разъярился замначак. — Ну-ну.
И одним росчерком пера на листе бумаги вывел: «Отчислить!»
Теперь Шестой уже со всеми ходит и прощается.
К слову сказать, у нас вот уже пять лет из Акамедии некоторых разгильдяев выгнать не могут..
Лекция 43 О КАРЬЕРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
Мало что-то уметь, нужно ещё знать, где уметь и с кем.
Из личного
Однако дежурными по Акамедии не всегда заступали «старые хрычи» и «недобитые колымаги». Нет. Частенько ставили и преподавателей, и даже простых докторов. В основном, конечно, тех, что постарше. И обязательным условием для дежурного являлось наличие звания «полковник».
Вот сказал про полковников и сразу вспомнил одного замечательного преподавателя, заместителя начальника кафедры и клиники, полковника медицинской службы Юрия Константиновича Юнова. Человеком он слыл достойным и специалистом являлся первоклассным. Трудился на кафедре не один год и опыт за плечами имел солидный. И носы правил, и уши чинил, и даже гайморитами не брезговал.
Как-то раз в Первопрестольной захворал один высокопоставленный военный. Фамилии называть не будем, однако доподлинно известно, что он занимал тогда пост Министра Охраны. Министр действительно оказался военным доподлинно, а не как в последнее время — одни гражданские лица, причём не служившие. И вот этот самый военный из всех военных захворал. Приболел несчастный. Хороняка добродушная (когда человек болеет, то он добреет, поскольку для злобы нужны силы. — Авт.).
Стоит помянуть, что заболевший Министр от московских врачей отмахивался как от назойливых мух. Те смотрели на него со страхом в глазах, а истинный врач не должен обращать внимания на регалии. Посему Министр соглашался исключительно на кафедральных специалистов, а именно на Ю. К. Юнова (сарафанное радио и у военных работало точно часы). В Акамедию пришёл вызов сверху, и Юрия Константиновича попросили зайти в Столицу, лично к Министру Охраны.
Чем конкретно болел генерал, сугубо медицинская тайна и разглашению в нашей истории не подлежит, а вот то, что из Москвы ЛОР-полковник вернулся с личным именным пистолетом Министра, сделало Юнова еще более авторитетным и почитаемым. Знаменитость выросла как на дрожжах, и даже начальник клиники иногда с завистью поглядывал на своего талантливого заместителя.
Спустя несколько недель Юрий Константинович снова направился в Маскву. На сей раз он поехал проверить результаты своего лечения (между прочим, сейчас многие доктора забывают о контроле над своими пациентами, что с медицинской точки зрения неправильно).
Юрий Константинович поднимался наверх в приёмную Министра Охраны. Шестьдесят ступенек. Здание сталинской постройки. Это вам не хрущёвские пятиэтажки. «Высоко же он забрался», — мелькнуло в голове доктора Юнова, с трудом одолевшего последний пролёт. До кабинета Самого Юрию Константиновичу необходимо было расправиться всего с девятью ступенями. Наверху академик отдышался. Всё же надо поменьше работать и заняться, наконец, спортом.
Из окна открывался прекрасный вид на Красную площадь. Небо сияло. Кремль пах весной и ландышами. От массивной двери Министра веяло дубом. Плюс корабельным лаком. Видимо, недавно прошёл ремонт, хотя и старую дверь с трудом можно было назвать старой. Министр встретил своего спасителя с радостью. Вылеченная система ЛОР-органов заработала «на отлично», и главный Военный уловил звук, запах и вкус идущего к нему человека. Если бы Министр обратился ещё и к академическим офтальмологам, то он, вероятнее всего, смог бы разглядеть Юрия Константиновича и через дверь.
Пригласив своего лечащего врача внутрь, Министр Охраны запер дверь и достал непочатую бутылочку горячительного. И вот после пары рюмок чая, глядя на погоны Юнова, главный Военный спросил сурово:
— А чего это ты, брат, все ещё полковник?
— Ну так звание по должности сократили до полковника. Куда уж мне больше-то? — скромно отозвался Константиныч.
— Сократили, говоришь? — Министр хмыкнул, тут же поднял трубку телефона и сделал звонок в Генеральный Штаб.
— Так, что там у нас с Военно-медицинской Акамедией?.. Какие должности — генеральские?.. Что, все заняты?.. Кем?.. Что?.. Справляются с обязанностями, да? Без нареканий? Так! — несколько складок образовалось на лице Министра. — А сколько у их начальника заместителей?.. Ага! Введите еще одного! Да мне не важно какого, можете не торопиться, но чтоб к утру было. Всё! Да и поставьте на неё полковника Ю. К. Юнова с кафедры ЛОР. Доложить о выполнении. Отбой!
Министр повесил трубку, сделал новый глоток и взглянул на своего доктора:
— Так на чём мы с тобой остановились?..
Ошарашенный Юрий Константинович ехал в Боткинбург, назначенный на новую должность в alma mater: заместитель начальника Акамедии по клинической работе в звании генерал-майора медицинской службы.
А Министр ничем вроде больше не болел, вплоть до самой отставки. Посему и академики к нему больше не ездили, и замов новых впредь не появлялось.
Хоть плохо мне, но это не причина, что б доставлять страдания другим.
