— Сколько штук в килограмме? — спросил Коля.
— А я считала? — вопросом на вопрос ответила продавщица.
— Зависит от сорта, — подала голос женщина из очереди. — Если мелкие ручной работы, то больше, а если из машины, то меньше.
— Нам ручные, — сказал Степа.
— Ручных у меня три кило осталось, — заглянула в морозильник продавщица. — Еще есть сибирские и дальневосточные с рыбой.
— С рыбой — это не пельмени, — авторитетно заявил Коля. — Дайте сибирских!
— Сколько?
— По пять кило на брата, — принял решение Степа.
— И по полтора ручных, — добавил Коля.
Отпуская пельмени, тетка сменила гнев на милость, даже на заискивание. Льстиво предлагала:
— Мальчики! Вы у меня оптовые покупатели, могу сделать скидку на вареники с вишнями. Возьмете? Сосчитать пару-тройку килограмм?
— Как вареники, так считать! — упрекнул Коля.
— Вишней закусывать? — брезгливо сморщился Степа.
— В мое время, — тяжко вздохнул старичок из очереди, — закусывали вареной колбасой и кильками в томате. А теперь? Сырыми пельменями?
— Ага, отец! — развеселился Степан. — Мы их сгрызем. Какое время, такая и закуска!
— Не те оттенки бежевого! — бросил загадочную фразу Коля.
Он подмигнул Степану, оба рассмеялись. Сегодня они взмокли, добиваясь нужных пяти бежевых оттенков в журнальной рекламе пудры. Установят цвет пудры, а у девицы, эту пудру рекламирующей, личико становится нездорового морковного цвета. Изменят параметры — девица на глазах зеленеет. Представитель журнала, заказчик, тычет в нос типографскими пробами, сделанными до подписания контракта. Мол, где обещанная цветопередача, что вам стоит машину настроить! «Голубчик! — хотелось взреветь Коле. — Ты можешь каждый раз свой аппарат настроить на победный секс? А тут машина!» Степа заказчику пудрил мозги про новые немецкие краски, тонко сочетаемые. Хотя на самом деле типография покупала краски на подмосковном химкомбинате, давно числившемся в закрытых и не работающих.
Во времена старичка с кильками заказчики в типографию на полусогнутых входили, годами очереди дожидались. А нынче за ними гоняются, ковровые дорожки стелют. По сути — это правильно. По факту — для таких, как Степа и Коля, — непроходящая головная боль. Они ведь не купоны стригут, а на старых машинах с плохими красками чудеса полиграфии показывают.
В винном отделе проблем не возникло. Тут всегда просто — взял бутылку и до свидания. И расчет прост — сколько мужиков, столько поллитр.
Когда они вошли в квартиру Степы, спортивный азарт, острый голод и ожидание выпивки приблизились к апогею.
Оля радостно приветствовала друга мужа:
— Коля! Как хорошо, что заглянул! Бери синие тапочки. Сейчас я вас голубцами накормлю. А может, супчика вермишелевого? Что у вас в пакетах? Бутылку купили?
— Никаких супчиков! — грозно рявкнул Степа. Из-за понятного волнения у него получилось строже, чем требовал момент. — Дай нам две кастрюли пельмени варить. И чтоб никто в кухню не лез! У нас эксперимент, то есть спор.
Оля сегодня восемь часов на ногах отстояла, она приемщицей в химчистке работает. Мчалась с работы ужин приготовить, уставшего мужа голубцами накормить. А он ей при госте оскорбление в лицо — не нужна твоя стряпня, будем магазинными пельменями питаться! В пакетах бутылка торчит. Все понятно: после смены приняли, теперь продолжение последует.
— Надрались уже? — упрекнула Оля.
Ее Степа не был алкоголиком. Но как у всякой русской женщины, в крови у Оли жил вековой страх перед спившимся мужем. И готовность дать отпор, иными словами, показать ему кузькину мать, тоже была.
— Ни в одном глазу! — миролюбиво заверил Коля.
— Так я и поверила! Кастрюли им понадобились! Вот уж нет! Сами пили, сами и опохмеляйтесь!
Оля развернулась и ушла в комнату. Степан гордо посмотрел на Колю: видишь, в какой строгости жену держу? Коля солидарно кивнул. Знакомая сцена, точь-в-точь из его семейной жизни с Галей.
На кухне они быстро распределили обязанности. Степан складывал в морозильник водку и пельмени, Коля в указанном шкафу искал подходящие кастрюли. У хозяйственной Оли морозильная камера была плотно забита мясом, рыбой, полуфабрикатами. Все это Степа как попало затолкал на полки холодильника. То, что не влезло, оставил снаружи. Коля отобрал две большие кастрюли. Остальная утварь, несмотря на то что ее стало меньше, на прежнее место в шкаф не помещалась. Оля умела как-то хитро и компактно складировать предметы, втиснуть в малогабаритную кухню прорву вещей.
— Брось! — махнул рукой Степа, наполняя кастрюли водой. — Включай газ!
Томительные минуты в ожидании, пока вода закипит, показались им вечностью. Они, точно спортсмены, подрагивали на линии старта, а сигнала к забегу по техническим причинам не поступало.
Наконец пельмени сварились. Выглядели они совсем не так, как в мечтах. Чтобы убыстрить процесс, воды плеснули немного, а пельменей сибирских бросили в кипяток по килограмму. В итоге вылавливали шумовкой из кастрюли липкую массу вареного теста с вкраплениями округлых комочков мяса.
Голод не тетка. Наваленные горой в тарелку пельмени, распавшиеся на составляющие, подстегивали зверский аппетит. Разлили водку, чокнулись.
— Ну, понеслось! — сказал Степа.
— Будем здоровы! — одобрил Коля.
Хотя каждый внутренне приказывал себе не спешить, беречь силы и желудок, унять торопливые движения рук с вилками и челюстей, перемалывающих еду, не получалось. Они заглатывали пельмени с такой скоростью, словно до этого неделю голодали. Коля предпочитал пельмени с уксусом. Степа обильно засыпал свою порцию молотым черным перцем и облил кетчупом.
— Уксусная кислота окисляет, — говорил Коля с набитым ртом.
— Перец нейтрализует, кетчуп способствует, — не соглашался Степа.
Когда в тарелках осталось на донышке, поставили вариться вторую порцию. Коля чувствовал, что он, конечно, еще может съесть, но уже не в охотку. Степа начал подозревать, что переоценил свои силы. Или с пельменями что-то не так?
— Мы воду не посолили! — стукнул он себя по лбу.
— Точно! — подтвердил Коля. — А я думаю, чего это вкус странный.
Вторая порция, хотя и сваренная в соленой воде с лавровым листом и луком, поглощалась не в пример первой медленнее. Зато пошли разговоры. Про служебные дела, будущее полиграфии, мировой терроризм и просто за жизнь.
На кухню заглянул Пашка, десятилетний сын Оли и Степана.
— Здрасте, дядь Коль! А чё вы тут делаете? Пельмени едите? Класс! Мне можно?
— Нет! — замахал на него руками отец. — Мы на спор едим. У нас все пельмени подотчетные.
На третью порцию глаза бы не смотрели. Но дабы не ударить лицом в грязь, то есть в пельмени, ели их по одному, с передышкой. Каждый проглоченный пельмень просился обратно. Стоял, подлец, в горле и рвался наружу. Осаждали их водкой. Так и говорили вместо тоста:
— Осадим?
— Осадим!
С женой Коли, Галей, жена Степы, Оля, дружила. Поэтому и мужики были не разлей вода. Ведь известно, что та межсемейная дружба складывается, в которой женщины общий язык находят.
Оля звонила Гале трижды. Первый раз просто успокоила: твой у нас, с моим пьянствует. Второй раз в легкой тревоге: сын донес, что мужики на спор пельмени едят и водку пьют.
— Чтоб они подавились! — сказала Галя.
— Сволочи, забулдыги! — согласилась Оля.
Положив трубку, она решительно двинула на кухню, распахнула дверь:
— Сколько это будет продолжаться?
— Оленька! — Хмельной Степа расплылся в улыбке. — Дорогая, помешай в кастрюльках!
— Когда это кончится? — повторила Оля.
— Осталось по два килограмма сибирских, — ответил Коля.
— И по полтора ручных! — погрозил пальцем Степа. — Не забывай!
— А сколько это в штуках? — с умным видом спросил Коля.
Степа внимательно посмотрел на него, качнул головой, подал руку, пожал: мол, отличная идея.
— Надо сосчитать! — постановил он. — Оля, достань из морозилки пельмени, мы их считать будем.
Оля не успела ответить, потому что сначала из одной кастрюли, потом из другой, приподняв крышки, бурно полилась пена. Оля сняла крышки, подкрутила газ. Очевидно, варево убегало не в первый раз, кастрюли напоминали кратеры вулканов с наслоившейся лавой. Колю и Степу это почему-то веселило.
— Опять сбежало! — пьяно смеялся Степа.
— Опять от меня сбежа-а-ла последняя э-электричка, — запел Коля.
— И я по шпалам… — подхватил Степа.
— И мы по шпалам… — вдохновенно басил Коля.
— Иде-е-ем домой по привычке! — закончили они хором.
Последняя фраза вызвала у них безудержный смех. Повторяли: «Домой по привычке» — и гоготали.
Оля обозвала их гадами, вышла из кухни и третий раз позвонила Гале:
