— Значит, все, что я видел, — тоже как бы часть меня самого? Хм, как интересно… — задумался я. — Получается, что эти путешествия были для меня чем-то вроде фильма о себе самом? Но ведь и для каждого человека такое путешествие было бы весьма… поучительно? — Слово «поучительно» показалось применительно к моему опыту несколько высокопарным, но лучше на ум ничего не пришло.
— Совершенно верно, — ответил Етэнгэй, — только я бы выразился — показательно, хотя лишь для того, кто может сделать какие-то важные выводы для себя. Для многих такое путешествие было бы только пустым развлечением, не более того. Если бы ты не был способен правильно оценить и осмыслить свой опыт, я не стал бы тратить на тебя время. Но я увидел, что ты можешь, и ты это подтвердил. Виталий был прав, когда говорил, что у тебя есть определенные способности. Правда, такого дара, как, например, у Айын, у тебя нет, но это и не нужно. У нее другой путь. Он не хуже и не лучше, он просто другой.
— Еще я хотел спросить: Верхний мир — это то, что будет когда-нибудь на Земле?
— Это один из вариантов развития всего живого, и человек должен сыграть в нем не последнюю роль. Верхний мир просто показал тебе, каким может быть будущее, — тут он сделал ударение на слове «может». — Было бы очень хорошо, если бы оно когда-нибудь наступило. Но само собой оно не придет. К сожалению, люди на Земле ведут себя так, что подобное будущее приблизить очень трудно, если вообще возможно. Они не осознают, что подрывают собственные корни. Человек — самый большой и опасный хищник в природе. Он всегда берет от нее гораздо больше, чем ему требуется, а взамен отравляет ее разной гадостью. Мест, пригодных для обитания, животных, растений становится все меньше, а самих людей — больше. Пока здесь нет людей с их жадностью и техникой, и природа еще в этих местах не изранена. Но скоро они явятся и сюда — за нефтью, да мало ли еще зачем. Вот ты сам, быть может, того и не желая, являешься одним из них. Так называемым «цивилизованным» людям надо знать, что такое отношение к природе — тупик для самой цивилизации. Природа без нас выживет, а мы без нее — нет.
Сказать мне было, в общем-то, нечего. Он был совершенно прав.
— А как же все вещи, которыми люди пользуются? — Мне не хотелось затевать мировоззренческую дискуссию, но было просто интересно, что он ответит. — Вот ты сам — смог бы обойтись, скажем, без инструментов, без посуды, без ружья?
— Все, что человеку нужно для жизни, ему дает природа, — ответил он, — а то, что не дает, он может изготовить собственными руками из ее же материалов. По крайней мере, человечество веками жило без того, что делается на заводах, и жило не хуже, чем сейчас. Что касается меня, то мне, как и другим ненцам, для выживания в этом мире нужно очень немногое — ты сам это видишь. Все, что сверх того, — для меня просто побрякушки. Они нужны людям, чье восприятие ограничено только Средним миром. А мне они совершенно ни к чему. Зачем? Ведь у меня есть еще Нижний и Верхний миры, а точнее — целый мир!
Я слушал его и понимал, что он действительно живет в гармонии со всем миром — ему не нужно всего того, за чем так упорно гнались почти все, кого я знал, включая меня самого. Он умолк, не спеша потягивая чай, как будто ожидая новых вопросов.
— А для того, чтобы попасть в Верхний мир, надо обязательно употреблять эти поганки? Как-нибудь по-другому можно? — спросил я, уходя от невеселой темы.
— Можно, — улыбнулся он. — Существует множество способов достичь и Нижнего, и Верхнего миров. Но для тебя я выбрал самые быстрые и действенные. Это не значит, что и для других эти способы самые эффективные, для них лучше было бы что-нибудь другое. Все зависит от самого человека, от его, скажем так, энергетической структуры.
Мне это мало о чем говорило. Все, сказанное Етэнгэем, было очень интересно, но при этом опрокидывало все мои привычные представления о мире. Мне приходилось напряженно думать не только для того, чтобы осмысливать услышанное, но даже и для того, чтобы о чем-либо спрашивать.
— А как ты сам путешествуешь? — полюбопытствовал я. — Что ты делаешь для того, чтобы попасть в Нижний или Верхний мир?
— Когда я только начинал учиться у своего наставника, — ответил старик, — тот проделывал со мной примерно то же самое, что и я с тобой, и еще кое-что похуже. Об этом можно рассказывать до бесконечности. Но по мере продвижения шамана по пути знания ему для путешествий все меньше нужны эти средства. Однажды наступает такой момент, когда они оказываются ему вовсе не нужны. Я уже давно пережил этот момент.
— То есть ты хочешь сказать, что тебе не нужно ничего для преодоления границ между мирами? Ты можешь сам входить в них и выходить, когда захочешь? Даже вот прямо сейчас?
— Именно так. Для меня это так же нетрудно и даже естественно, как тебе прогуляться по малой нужде. Просто не всегда мне это необходимо. Для шаманов в этом нет ничего сверхъестественного, обычное дело. Это чудеса только для человека из Среднего мира. Но представь, что у тебя есть собака или кошка. Твои возможности тоже будут выглядеть для них чудом, не так ли?
Я засмеялся — эта аналогия показалась мне остроумной.
— А как насчет Айын? — задал я вопрос, не дававший мне покоя. — Она тоже может свободно летать по этим мирам?
— Может, хотя, наверное, пока не так свободно, как я, — сказал он. — Но я вижу, что она пойдет дальше меня. Она может уже сейчас много чего, о чем я в ее возрасте и мечтать не мог. Завтра ты сам в этом убедишься.
От дальнейших вопросов я воздержался. Надвигалась ночь, и меня клонило ко сну. Етэнгэй, похоже, это заметил: он постоянно, как кинокамера, отслеживал мое состояние. Давая мне понять, что на сегодня разговор окончен, старик постелил мне шкуры на том же месте, что и вчера. Я улегся и мгновенно уснул.
Етэнгэй разбудил меня спозаранку: для него ранний подъем был нормой жизни. Пока я умывался, он собрал завтрак, состоящий из той же нарезанной ломтиками вяленой оленины и травяного чая. После завтрака старик снова усадил меня на землю в центр круга из камней, а сам удалился в жилище. Что он там делал, было неясно. Меня просто снедало любопытство. Страха перед неизвестностью после двух путешествий уже почти не было. Я, как ребенок в канун Нового года, с нетерпением ждал, когда мне будут показывать нечто необычное. Ожидание было тем более томительным, что Айын должна была принимать в этом непосредственное участие, а ее все не было.
Наконец, старик появился из хижины и позвал меня. Я зашел внутрь. Етэнгэй протянул мне чашку, наполненную какой-то теплой мутной жидкостью желтоватого цвета. Запах у нее был специфический, не приятный и не противный.
— Что это? — спросил я, принимая чашку. Куда мне еще предстояло слетать?
— То, что надо! Не спрашивай, пей! — отчеканил он.
Я сделал пару осторожных глотков. То, чем шаман потчевал меня на сей раз, было приятнее, чем вчерашний отвар из грибов. По крайней мере, не такое гадкое — кисловато-сладкое на вкус. Я осушил чашку.
— Так! Теперь раздевайся догола! — распорядился он.
Не задавая лишних вопросов, я снял с себя всю одежду. Етэнгэй взял со стола горшочек, в котором что-то блестело — то ли мазь, то ли какое-то масло. Я понял, что это снадобье он готовил только что. Подойдя ко мне и ни слова не говоря, шаман стал натирать меня этой мазью. Пахла она очень даже приятно, запах был незнакомый и своеобразный. Сначала он втер мне ее в лоб и виски, затем в шею, в грудь, в спину, в живот, в подмышечную и паховую области. Потом так же обработал руки и ноги. Это по сравнению с предыдущими процедурами было даже приятно — я словно был в массажном кабинете. Все это он делал так же, как и остальные магические действия, — молча и сосредоточенно. Закончив процедуру, Етэнгэй снова указал мне на шкуры.
— Теперь ложись на спину и лежи, не двигайся! — сказал он строго.
Я лег. «Что они еще задумали делать со мной?» — крутилось в мозгах. Старик вышел из хижины и задернул за собой вход пологом из шкуры. Я остался лежать один.
Так я пролежал минут десять в некотором недоумении и тут почувствовал, как приятное тепло расходится по всему телу. Это было действие то ли мази, то ли питья — сказать сложно. Согревающая волна продолжала распространяться по всему телу, проникая во все уголки. Под кожей повсюду забегали мурашки, потом это ощущение прошло. При этом руки, ноги, голова, шея медленно, но верно наливались тяжестью. Какое-то время спустя я сам себе показался сделанным из чугуна. Я попробовал шевельнуть рукой, ногой — и с ужасом понял, что не могу этого сделать! Все мое тело онемело. Я попробовал крикнуть, но мышцы гортани тоже отказывались мне повиноваться. Я утратил связь со своим телом — оно лежало, как бревно, придавленное к земле собственной тяжестью. Голова сохраняла полное осознание, но управлять телом я был не в состоянии. Все, что я мог делать, — только дышать и смотреть перед собой. У меня в голове мелькнула паническая мысль, что меня парализовало.
