Сергей Сергеевич‚ отец Кости‚ тоже пенсионер. Ушел с работы‚ изнывал от безделья‚ каждое утро вставал с головной болью‚ чем бы заполнить день‚ челноком мотался по бульвару‚ туда-обратно‚ туда-обратно... "Мне сто лет‚ – говорил. – Теперь уже сто". Потом купил чертежную доску‚ с утра укладывал ее на обеденный стол‚ придумал иной способ стыковки строительных блоков. Показывал в проектном институте‚ пробивал в министерстве‚ полгода уговаривал знакомого директора‚ чтобы сделали опытную партию. Ездит Сергей Сергеевич по стройкам‚ показывает образцы‚ неделями в поездках пропадает. Ест на ходу‚ спит где попало. Человек делает дело. Человек доволен. В том году хотели праздновать семьдесят пять лет‚ но он не дал. "Мне – двадцать шесть. Мне опять двадцать шесть!"
Тетя Мотя‚ богомолка‚ кликуша‚ совсем старая стала. Не по годам‚ – годы у нее несчитанные‚ – по здоровью. Приползает из церкви‚ запахи из чужих кастрюль нюхает: "Супчику я бы поела..." Ей и отольют. Поест – и на лежанку. Коричневые узловатые руки поверх одеяла‚ кожа в темных пятнах отстает мешочком‚ пальцы скрюченные‚ как у курицы. Ждет тетя Мотя своего часа‚ когда опустятся с небес светлые ангелы‚ заберут с собой. Давно ждет‚ уж который год. Теперь‚ должно быть‚ скоро. А пока отдыхает перед дальней дорогой‚ комнату свою оглядывает – иконы‚ табуретку‚ стол под салфеткой‚ вздыхает от умиления. "По богатому я бедная‚ а по бедному богатая".
Хаймертдинов‚ муж Самарьи‚ умер сразу‚ как только вышел на заслуженный отдых‚ не успел даже пенсией попользоваться. Ничем‚ вроде‚ не болел‚ ни от чего и умер. Вечером лег‚ утром не встал. Легкая смерть‚ соседям на зависть. Самарья устроила по мужу поминки. Собрались соседи‚ выпили по рюмочке‚ помянули негромкую жизнь тихим словом. Мужчины по комнатам разошлись‚ женщины помогли вымыть посуду. Самарья теперь тоже на пенсии. Зимой сидит на бульваре‚ воздухом дышит‚ летом выезжает с пионерским лагерем – тоже дышит. Ребята в лагере рослые‚ здоровые‚ не то‚ что раньше. Особенно девочки. Выстраиваются на линейке: на правом фланге девочки. Девочка‚ девочка‚ девочка‚ а уж потом мальчик. Днем бегают в шортах‚ в майках – не поймешь где кто‚ а вечером приоденутся‚ формы свои подчеркнут: в седьмом классе‚ дети еще‚ а хоть теперь замуж. За ними‚ за теперешними‚ глаз да глаз нужен. Да разве уследишь? Никакого персонала на это не хватит. Одна надежда на их пионерскую сознательность.
Дядя Паша и тетя Шура‚ Нинкины родители‚ тоже на пенсии. Дядя Паша в последний раз утвердил планы клубных кружков‚ посидел на репетиции танцевального коллектива: девки молодые‚ горячие‚ закружатся – всё видать‚ нехотя сдал дела своему заместителю. Теперь ходит в домовый комитет‚ выбрали дядю Пашу председателем. Сбылась наконец вековая мечта. Он председатель‚ а тетя Шура – простая жиличка. К концу жизни обогнал ее дядя Паша по должности‚ и потому относится к ней небрежно‚ без былого почтения. Занял сразу же диван-кровать‚ переселил тетю Шуру на узкую кушетку. Важно ходит по дому‚ говорит мудро‚ загадочно‚ будто всё знает‚ будто имеет сведения с самого верха‚ по прямому проводу. "Учтите‚ – говорит‚ – скоро мы будем их развенчивать..." А кого "их" – не говорит‚ за что развенчивать – не говорит тоже. Мелкий человек‚ дядя Паша. По жизни прошел‚ а ума не набрался.
Перед каждым праздником получает тетя Шура приглашение с родной фабрики. Приходят на вечер старые работницы‚ сидят в президиуме‚ потом остаются на ужин и танцы. Раньше были на фабрике бабы‚ теперь – девочки. У всех косметика‚ у всех маникюр‚ платья настолько выше колен‚ что в них можно только стоять‚ а садиться нельзя – стыдно. Старые работницы шепчутся‚ губы поджимают укоризненно‚ а тете Шуре нравится. Она и сама в молодые годы голая на печке спала – девки удивлялись‚ до первого льда в речку лазила‚ после бани в снег ложилась – силу свою укрощала. Жаль‚ что не было в ее время такой моды‚ да и возможностей тоже не было. Развивалась тогда группа А – производство средств производства‚ в ущерб группе Б – производству продуктов потребления. А если уж говорить точнее‚ то не на букве Б стояли продукты потребления‚ а где-то в конце алфавита‚ на букве Я.
Зато Нинка с мужем цветут от полноты жизни. Пятеро детей – вещь неслыханная по нашим временам. И парни‚ и девки. Дети в одной комнате‚ Нинка с мужем в другой‚ и никого из них к себе не пускает. Она еще молодая‚ муж молодой. Они жить хотят. "Давайте еще парочку"‚ – подзадоривают приятели. "Всё‚ – объявила Нинка после пятого. – Закрываем это дело". Летом рассует детей по лагерям‚ по детским садам‚ а сама с мужем в Крым или на Кавказ. Берут отпуск‚ забираются в самую глухомань‚ ставят палатку‚ целый месяц валяются на солнцепеке‚ прогреваются до костей‚ набирают солнышка на зиму‚ а когда приходит пора возвращаться – ногам тесно в ботинках.
Так уж теперь повелось: к концу недели многие устраивают походы с тяжеленными рюкзаками. Вышагивают немереные километры‚ забираются черт-те куда‚ всю свою энергию вбивают в расстояния‚ а потом разводят костер‚ подвешивают котелок‚ молча смотрят в огонь. И думать ни о чем не надо: после большого перехода мысли тягучие‚ незначительные. В понедельник еле до работы доползают‚ к среде в себя приходят‚ в пятницу вечером всё сначала: рюкзаки на плечи – и на электричку. А в электричке полно молодых‚ неженатых. Дома – родители‚ дома тесно и некуда уединиться‚ а тут надели джинсы‚ брезентовые куртки‚ доехали до первых кустов‚ выпили‚ попели песни‚ разошлись парами по палаткам. Что еще надо?..
Петя Лапушкин‚ всемирно известный цирковой артист‚ ушел от бывшей жены Тоси. Теперь у него новая жена – редактор‚ не чета старой. Курит сигареты в расписном мундштуке‚ одевается по парижской моде. У нее запросы‚ у нее интеллект‚ у нее самомнение. Будто не она его жена‚ а он муж жены всемирно известного циркового артиста. В редакции‚ где она работает‚ одни женщины. Стандартный вариант: все разведенные‚ все с детьми. Неустроенные женщины с вопрошающими глазами. Что-то разборчива стала нынче интеллигенция‚ что-то всё время ищет и никак не может найти. А разведенные жены наводят красоту из последних средств‚ держатся из последних сил‚ независимо дымят сигаретами: всю редакцию прокоптили. Сначала слабенькие сигареты‚ с фильтром‚ потом покрепче – "Шипка"‚ "Памир"‚ а там и до махорки рукой подать.
Последние годы Петя Лапушкин не вылезал из-за границы‚ месяцами пропадал на гастролях: ел московскую копченую колбасу‚ тайком от горничных варил в номере суп из пакетиков‚ жарил яичницу на утюге – почти цирковой номер‚ экономил валюту. Возвращался – привозил вещи‚ джерси-нейлоны: что в дом‚ что на продажу. Теперь Петя Лапушкин не выступает. Теперь он режиссер‚ постановщик цирковых номеров и целых представлений. Седой‚ солидный мужчина: прекрасный костюм‚ на пальце перстень‚ слова умные произносит: задача‚ сверхзадача‚ сквозное действие‚ подтекст. Жена-редактор натаскала. Сначала было трудно‚ сбивался Петя на цирковой жаргон‚ путался в терминах‚ потом пообвык. С авторами беседует‚ указания дает. "Хорошо бы‚ – говорит клоунам‚ – чтобы позитив шел через негатив..." Клоуны соглашаются. Действительно‚ хорошо бы. А как?
Бывшая жена его Тося работает на телеграфе‚ принимает телеграммы по телефону: "Сердечно поздравляем..."‚ "Дорогую и любимую..."‚ "Обнимаю‚ целую..."‚ "Счастья‚ здоровья‚ радости..." Перед праздниками и Новым годом телефоны‚ как оглашенные. Наслушается Тося нежностей всяких‚ сюсюканья‚ красивых слов‚ – их не только слушать – их повторять надо‚ чтобы‚ не дай Бог‚ ошибка не вкралась‚ – а после смены такое ощущение‚ будто в одиночку съела огромный кремовый торт. И жизнь у Тоси скучная‚ без ласки. Нерегулярно ходит к ней сослуживец‚ техник по аппаратуре‚ солидный женатый человек. Полбутылки белой‚ грибочки‚ огурчики‚ колбаска‚ чай с вареньем. На полчаса запирает дверь в комнату‚ потом до метро провожает. Он едет к семье‚ она возвращается домой. А наутро всё сначала: "Дорогую‚ любимую..."‚ "Счастья‚ здоровья‚ радости..."‚ "Целую‚ целую‚ целую..." Столько красивых слов на работе – и ни одного дома.
Сережка Лапушкин‚ ее сын‚ в прошлом году окончил школу. Учился плохо‚ лениво‚ без интереса к любым наукам. Не шумел‚ не хулиганил: унылый‚ равнодушно злой парень‚ холодный‚ как собачий нос. Почему-то решили‚ что дети перегружены учебой‚ и по сему случаю отменили многие экзамены‚ ввели "дни здоровья" и прочие поблажки‚ что не способствовало увеличению знаний у подрастающего поколения. У Сережки Лапушкина‚ во всяком случае‚ не способствовало. Когда отец приезжал с гастролей‚ водил Сережку в цирк‚ показывал конюшни‚ знакомил со знаменитостями‚ давал билеты на просмотры. Как-то само собой подразумевалось‚ что Сережка тоже пойдет в артисты‚ а для человека искусства важны не школьные знания – важна его индивидуальность. Их подобралась группа: яркие индивидуальности‚ будущие гении. Угрюмые‚ презирающие друг друга мальчики и нервно-возбужденные девочки‚ которые метались между желанием встать над примитивной толпой с ее банальными условностями и боязнью потерять невинность. Ходили на просмотры‚ особняком стояли в фойе‚ свысока оглядывали прочую случайную публику‚ постепенно созревали для великих дел.
