Эльфрида Елинек - Похоть

Чего бы мы только ни сделали, чтобы приземлиться на запасной аэродром, уклоняясь от бесконечной болтовни из детских кустов, чтобы спрятаться в банковский сейф и там, во сне, словно деньги, вырасти в процентах? Такое впечатление, что из этой бутылки наконец-то вынули пробку. Воспоминания путников более изобретательны, чем сами вспоминающие, их выписки со счетов отчетливо свидетельствуют о горах процентов и о ступнях, исколотых процентными ставками. Пусть сын заснет и слегка подвялится, сегодня ему не обязательно мыться. Ну вот, наконец, разве я этого не сказала (?), наконец он прекращает свои словоизвержения и обмякает в кресле. До этого он каждым словом дерзко отстаивал свои знания, а теперь его укрыл воздух, укрыло время, словно его и не было вовсе. Ничего не бывает просто так, все заканчивается тонкой ниточкой слюны, вытекающей из уголка губ на его детский подбородок, где цвела улыбка. Мать молча обнимает и целует ребенка, потому что он наконец-то успокоился. До утра будет тихо. Главное, что сына убрали с дороги. Ребенок буквально окружил нас забором со всех сторон. А ведь у нас полно дел и дыр, которые нужно заполнить, склеившись друг с другом в любви, в нашем теперешнем положении. Стены в детской выложены из грубого, тяжелого материала, отец несет сына в комнату и высвобождает его из одежды, плюхая на ложе, словно мягкую подушку. Что с возу упало, то пропало. Ребенок уже спит, слишком усталый, чтобы разбрызгивать искры со своего маленького кончика. Взрослые используют родственные отношения и хватают друг друга за жабры, демонстрируя, что возраст им нипочем. У них нет никаких комплексов, и они с удовольствием пожинают плоды, терять им больше нечего. Отец мгновенно сваливается вниз, словно насекомое с неба, и падает в свежескошенную траву. Меньше чем за пять минут он насадил свою жену на шпагу, что при его огромной комплекции настоящее чудо. Уважаемые господа, вы уже достаточно долго брызгали здесь из своих шлангов! Теперь достаньте своего белого великана и вечером в домашней гавани на коленях используйте его по назначению! Ох уж эти мужчины: их ослепили, выколов глаза, и теперь они намерены постоянно колоть кого-то.

Ребенок еще такой маленький, но такой превосходный. Мать осторожно, как довесок, ложится на детскую постель: сохранит ли ее любящая ночь? Нет, скоро она угаснет под давлением напряженных мускулов мужа, который хочет, чтобы ему отсосали. Ребенок уже крепко заснул.

Мать без устали рассыпает по одеялу бессмысленные поцелуи. Она мнет податливые жировые подушки сына. Как же это он на сегодня перестал расти и расцветать? Его дух испарился неестественно быстро. Она ведь хорошо знает ребенка. Какой курок уже взвел отец? Отец давно пребывает в своей любимой комнате и закачивает смазку в поршни, пока наконец не чувствует себя на высоте. Он отравил сном сыновние соки, чтобы ребенок обитал в умиротворенной ночи, охраняемый героями спорта и химией. Он снова проснется, чтобы скатиться с далеких холмов, но теперь его отлучают от материнской груди. Мать должна остаться с ребенком, потому что никто не знает, что потом произойдет.

Герти втискивается под одеяло, располагая свои поцелуи на подушке, рядом с головой сына. Она ворочается в требухе одеяла. Доходит ли до нее, что она безнадежно увязла пятками в связи с мужем? А теперь молча встанем на лыжню и скатимся вниз! Лишь эта связь удерживает ее в горах, пока она, печалясь, не погружается в глубину. Отец снова в своей мастерской, чтобы подключиться к зарядному устройству — доброй бутылкой вина никогда не стоит пренебрегать. Это наше право, и природа, дав его нам однажды, снова у нас его отбирает. Некоторое время спустя он стоит перед унитазом и все сливает наружу. Тем временем жена, пригнувшись под шубой, стремительно выбегает из дома. Она несется через палисадник, словно крестьянин, преследующий вредных грызунов, петляет, сама того не сознавая, движется окольными путями. На бегу она выхватила из сумочки ключи от машины. Когда же, наконец, настанет грядущее время? Она уже в машине, тяжелые задние колеса которой проскальзывают, когда она дает газ, чтобы выскочить пулей на шоссе. Машины, летящей в темноте, пугаются последние заблудшие души, которые, шатаясь, ковыляют домой, чтобы ответить жестокостью на нежность. Фары она не включила, Герти едет словно во сне, так как до солнечных мест еще далеко, а знакомые холмы далеко в стороне. Было бы лучше обойтись с этим персонажем по-доброму. Ребенок тем временем расцветает в своей постели и бродит во снах. Директор выражает себя в сортире. Он слышит шум автомобиля и выбегает на террасу, по-прежнему держа член в руках тремя пальцами, по инструкции. Куда направляется жена, не собирается ли она и в жизни последовать за своими мыслями? А вы, уважаемые господа, сжимающие свои сверлильные головки, как вы можете облечь в слова собственные желания? Директор садится в свой «мерседес». Две тяжелые машины вырываются на простор горного ландшафта, шлифуя его выступы. Тем временем в бедных домах вдоль трехкилометрового аттракциона дороги пары с любовью обрушиваются друг на друга, из аппаратуры неотесанных служащих доносится легкое громыхание, и вот они уже перестали подавать знаки любви. Да, они в любви только гости! Среди чужих они не чувствуют себя своими. Машины несутся одна за другой. Они взмывают на маленькие пригорки и снова соскальзывают вниз. Радуемся ли мы тому, что моторы под капотами такие сильные и что они своими опасными лошадиными силами гонят перед собой молодых посетителей дискотеки, возвращающихся домой, словно легкие санки? Мужу не удалось потягать жену за подушки-погремушки. Машины мчатся дальше. Сегодня в природе рост уже прекратился, но завтра, возможно, поступит новая порция сока. Лежит снег, и на этом вот дереве когда-нибудь снова появится плод, дорогое имечко которого мне неизвестно.

Директор собрал в себе все свои натуральные продукты и мчится вслед за женой, за ее социальным контактным устройством. Он ДОЛЖЕН ее настичь. Оба несутся по дороге на полном газу. Вскоре на обочине появляется летний домик Михаэля, о, вы, милые, которых мы сегодня не встретили по дороге, какое счастье вы сегодня пережили! В светлых окнах видна фигура записного щеголя, высокопарно вещающего прямо в темноту. Многие изношенные места в человеческих телах — прошу вас, посмотрите сами — при поддержке промышленности и иностранных предприятий могут быть превращены в довольно пристойную летнюю колонию, в которой мы можем выгуливать на поводке наши многообразные интересы. А спереди торчат наши тяжелые стальные намордники. Да, там, где поток вожделения заливает пастбище, там господа перерастают самих себя почти на двадцать сантиметров. И тогда они ведут нас на свою узенькую дорожку и уверяют, что не остановятся до тех пор, пока не израсходуют все электричество, весь газ и все свое время. Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно.

Михаэль с улыбкой грозит из освещенного оконного проема, где он плавает кругами по ту сторону панорамного стекла. Мир его хорошо обустроен, Михаэль обладает искусством вождения, и себя, молодого и сбереженного от невзгод по меньшей мере на ближайшие три года жизни, он облицовывает светлой защитной плиткой. Дверь он не откроет ни за что. Два человека с шумом опускаются на его порог, где обычно останавливаются солнечные колонны друзей. До Михаэля не добраться. Женщина колотит в дверь, барабанит кулаками. То, что у них было, кажется, вовсе и не имело места. Он столько ей всего говорил и всего с ней делал, и все зря! Люди никогда не лезут за словом в карман, да ничего другого у них там и не припрятано. Потихоньку начинает падать снег. Этого еще не хватало. Студент, укрытый милой волокнистой штукатуркой из одежды, стоит у окна и смотрит. Эту ночь он уже лишил волшебства. Молодому человеку принадлежит несколько лыжных подъемников, его всегда тянет наверх и вдаль. С тихим перезвоном он движется по хребтам и перевалам этой страны, облепленный фирменными нашивками, на которые он даже садится. Он никогда не остается один и никогда не ведет себя тихо, и скоро солнце вновь будет светить для него. Рождается тихий вопль. На опушку леса выходят тучи зверей, и этот средний член молодого стада тихо стоит здесь, бездумный в своей ясности и яркости, которая приманивает других насекомых. Михаэль стоит здесь, заряженный дружескими чувствами, стоит под током. Он дома, и он сохраняет себя. Женщина рыдает у его дверей, сердце у нее дико колотится. Чувства ее расстроены, поскольку снова обречены на сверхурочную работу, и, кроме того, на свежем воздухе, при этой температуре, их струны звучат не так хорошо. Почти одновременно в женщине, перегруженной алкоголем, останавливается кровообращение, и она мешком оседает у двери. Она словно кучка навоза на замерзшей грядке. Днем подъемники движутся параллельным курсом, чтобы обеспечить доступ на природу, люди без любви встречаются и сталкиваются друг с другом. Женщине никогда не доведется почувствовать себя как дома на этой земле. Некая толика человеческих устремлений и человеческого настроения улизнула в кусты, какой скандал.