Роза принялась накручивать диск телефона, ища замену. Она звонила студентам, она звонила женам своих коллег-мужчин в надежде, что они кого-нибудь порекомендуют; она позвонила даже Дороти, которая терпеть не могла детей. Все без толку. Роза старательно проверяла все полученные наводки, хотя и понимала, что они, скорее всего, бесполезны — их дали, только чтобы она отвязалась. Она сама стыдилась своей назойливости. Наконец Анна сказала:
— Я могу побыть одна.
— Не говори глупостей.
— Я же была одна. Когда я болела, а тебе нужно было на работу.
— А ты не хочешь, — Розу вдруг накрыло подлинным и внезапным счастьем от неожиданного и беспечного решения, — ты не хочешь поехать со мной в Банфф?
Они спешно собрали вещи. К счастью, Роза только вчера сходила в прачечную. Она не позволяла себе задумываться о том, чем Анна будет заниматься в Банффе, кто заплатит за лишний номер в гостинице и вообще согласится ли Анна поселиться отдельно. Роза швыряла в сумку книжки-раскраски, книги сказок и наборы «сделай сам» для изготовления елочных украшений, от которых всегда столько мусора, — абсолютно все, что могло занять Анну. Дочь была в восторге от такого поворота событий, и ее не пугала даже перспектива долгой автобусной поездки. Роза не забыла позвонить заранее и вызвать такси, чтобы оно забрало их в полночь.
Они чуть не застряли по дороге на автовокзал. Роза подумала — хорошо, что она догадалась вызвать такси за полчаса, ведь обычно езды тут пять минут. Автовокзал располагался в ужасно унылом здании старой автомастерской. Роза оставила Анну на скамье с багажом и пошла брать билеты. Когда она вернулась, Анна сгорбилась над чемоданом — ее одолел сон, стоило матери отойти.
— В автобусе поспишь.
Анна выпрямилась, отрицая усталость. Роза надеялась, что в автобусе будет тепло. Может, надо было взять с собой одеяло, укутать Анну. Роза думала об этом, но у них и без того были полные руки вещей, в том числе хозяйственная сумка с книжками и прочими развлекалками для Анны. Роза представила себе, как они прибывают в Калгари: всклокоченные, раздражительные, страдающие запором, из сумки сыплются карандаши, да еще и одеяло сзади волочится. Она отказалась от этой идеи.
Автобуса ждали не они одни. Молодая пара в джинсах — явно недокормленная и мерзнущая. Бедная, но респектабельная пожилая женщина в зимней шапке; индейская бабушка с младенцем. На скамье лежал мужчина — то ли больной, то ли пьяный. Роза надеялась, что он никуда не едет, а просто зашел на автовокзал погреться: у мужчины был такой вид, словно его сейчас вывернет наизнанку. А если он едет, то хорошо бы его стошнило сейчас, а не в автобусе. Кстати, стоит сводить Анну в туалет здесь, на вокзале. Как бы ни были убоги удобства на вокзале, в автобусе наверняка будет гораздо хуже. Анна бродила вокруг, глядя на автоматы по продаже сигарет, конфет, напитков и сэндвичей. Роза подумала — не купить ли пару сэндвичей и водянистого какао. Вдруг потом, в горах, она пожалеет, что этого не сделала.
— Вниманию пассажиров, ожидающих автобуса на Крэнбрук, Рэдиум-Хот-Спрингс, Голден и Калгари! Ваш рейс отменен. Автобусный рейс отправлением в ноль-ноль тридцать отменен.
Роза подошла к кассе и спросила:
— Что такое, что случилось, скажите? Дорогу закрыли?
Зевающий кассир ответил:
— Закрыли за Крэнбруком. Отсюда до Крэнбрука открыто, а дальше закрыто. И к западу отсюда, до Гранд-Форкс, тоже закрыто, так что автобус сюда сегодня даже не доедет.
Роза спокойно спросила, какие еще есть автобусы.
— Что значит «какие еще»?
— Ну, есть ведь автобус на Спокан? Оттуда я смогу добраться до Калгари.
Он неохотно вытащил пачку расписаний. Потом оба вспомнили, что если закрыта дорога от Гранд-Форкс, то все без толку, никаких автобусов сегодня не будет. Роза подумала, что можно доехать поездом до Спокана, а оттуда автобусом до Калгари. Нет, это невозможно — у нее на руках Анна. Но все равно она спросила про поезда. Слышал он что-нибудь про поезда?
— Слыхал, что они идут с двенадцатичасовым опозданием.
Она все стояла у кассы, словно вселенная была обязана предложить ей какое-то решение.
— Извините, больше ничем помочь не могу.
Она отвернулась и увидела, что Анна стоит у телефонов-автоматов и проверяет лотки для возврата монет. Ей случалось таким образом находить пять или десять центов.
Вдруг Анна подошла к Розе — не подбежала, но подошла быстрым шагом, неестественно спокойная и в то же время взволнованная.
— Пойдем, — сказала она, — пойдем скорей.
Она подтащила остолбеневшую Розу к одному из автоматов. И потянула на себя лоток возврата денег. Он был полон мелочи. До краев. Анна принялась выгребать монеты в ладонь. Четвертаки, пяти— и десятицентовики. Их становилось все больше и больше. Она набивала карманы. Похоже, каждый раз, когда она вдвигала лоток на место, он заполнялся снова, как во сне или в сказке. Наконец лоток опустел, Анна извлекла последний десятицентовик. Она посмотрела на Розу — усталая, бледная, с пылающим взором.
— Не говори ничего, — приказала она.
Роза сообщила ей, что они все-таки никуда не едут. Она позвонила в ту же таксомоторную компанию, чтобы их отвезли домой. Анна без интереса отнеслась к перемене планов. Роза обратила внимание, что в такси Анна садилась очень осторожно, чтобы монеты в карманах не звякали.
Оказавшись дома, Роза налила себе выпить. Анна, не снимая пальто и сапог, принялась раскладывать добычу на кухонном столе, сортируя по кучкам для подсчета.
— Невероятно, — приговаривала она. — Не-ве-ро-ят-но.
Она говорила странным, взрослым голосом, в котором неподдельное изумление мешалось с изумлением социально приемлемым. Словно только обыграв случившееся таким образом, можно было справиться с ним, взять его под контроль.
— Наверно, это от междугородного звонка, — сказала Роза. — Деньги не попали в аппарат. Наверно, это все принадлежит телефонной компании.
— Но мы же не можем вернуть их обратно, правда? — заявила Анна виновато и торжествующе.
Роза сказала, что нет.
— Это безумие, — произнесла она.
Она имела в виду идею, что деньги принадлежат телефонной компании. Она ужасно устала, в голове у нее была каша, но ее начала охватывать недолгая и нелепая эйфория. Ей чудились струи монет, дождем сходящие на них с неба. Метель монет. Какая беспечность, какой элегантный каприз.
Они попытались сосчитать деньги, но все время сбивались. Они начали вместо этого играть с монетами, захватывая их в горсть и пропуская сквозь пальцы. Поздней ночью на кухне съемной квартирки на склоне горы царило опьянение. Клад — там, где его не искали; черная полоса переплетается со светлой. Про считаные разы, считаные часы в своей жизни Роза могла бы сказать, что сейчас она не заложница в руках у прошлого, будущего, любви или кого угодно. И это был один из таких часов. Роза надеялась, что то же может сказать про себя и Анна.
Том написал ей длинное письмо, полное нежности и юмора, и упомянул злой рок. Этим письмом он отрекался от нее — со скорбью, но и с облегчением — перед отъездом в Англию. Его тамошнего адреса у Розы не было, а то она, пожалуй, написала бы с просьбой дать им еще один шанс. Это было у нее в крови.
Последний снег той зимы быстро растаял, затопив кое-где долины. Патрик написал, что приедет на машине в июне, когда кончится школа, и заберет Анну с собой на лето. Он сообщил также, что хочет начать бракоразводный процесс, поскольку встретил девушку, на которой хочет жениться. Ее зовут Элизабет. По словам Патрика, она была хорошим человеком и весьма уравновешенной личностью.
И не думает ли Роза, писал дальше Патрик, что для Анны будет лучше, если на следующий год она вернется в свой прежний дом, знакомый ей с рождения, в свою старую школу к прежним одноклассникам (Джереми все время о ней спрашивает), вместо того чтобы скитаться с Розой по тропам ее новой независимой жизни? Не может ли быть правдой (тут Розе послышался голос новой, уравновешенной подружки), что Роза использует Анну, чтобы придать стабильность своей жизни, вместо того чтобы честно перенести все последствия принятого ею решения? Конечно, добавил он, окончательный выбор остается за Анной.
Роза хотела ответить, что создает новый дом для Анны — здесь, в этом городе, — но по совести не могла. Она и сама уже не хотела здесь оставаться. Жизнь в городке уже не манила ее своим очарованием, искренностью. Платили тут плохо. Роза никогда не сможет себе позволить ничего, кроме этой дешевой квартирки. Здесь она никогда не найдет ни работу получше, ни нового мужчину. Она подумывала о том, чтобы перебраться на восток, в Торонто, попробовать найти работу там — на радио или телевидении. Может быть, даже актрисой. Она хотела бы взять с собой Анну, свить временное гнездо для них обеих. Все именно так, как сказал Патрик. Роза хотела возвращаться с работы домой — к Анне, хотела наполнить Анной свою жизнь. Но она понимала, что Анна такой жизни не захочет. Детей обычно не радует бедное, живописное цыганское существование — хотя позже они по ряду причин утверждают, что вспоминают свое детство с нежностью.
