— Ну, сегодня охраннику будет над кем поиздеваться, — сказала одна женщина, — вон какой у него большой выбор.
— Да, сегодня, наверное, он меня не возьмет, — вздохнув, откликнулась другая, — сегодня молодых много.
А что? — испугалась Рита, услышав то, что они говорили, — может еще быть, что на работу не возьмут? И окажется, что мы еще и даром приехали?
— Не волнуйся, тебя возьмут, — шепотом успокоила ее Оксана. — Молодых и симпатичных они всегда берут. Это пожилые женщины переживают, их берут потом в последнюю очередь.
Рита тут же почувствовала себя виноватой. Из-за нее эти женщины могут не получить работу, а им ведь, наверное, она очень нужна. Но ведь мне тоже она очень нужна, попыталась оправдаться она перед собой, и я не виновата, что я молодая и, чего скромничать, хорошенькая. И потом все равно меня тоже могут не взять. Где же этот чертов охранник? Почему он продолжает спокойно сидеть за воротами в своем домике, когда здесь уже собралось столько народу?
Оказалось, что охранник ждет мастера, который скажет ему, сколько человек брать сегодня, и вот тогда-то он и выйдет и сможет вдоволь потешиться, выбирая одних только по одному ему известным критериям, и безжалостно отсылая домой других. А пока им ничего не оставалось, как только покорно стоять и ждать. От скуки Рита стала прислушиваться к разговорам соседок, которые уже успели объединиться или наоборот скорее разбиться на небольшие группки. Во всех группах в основном обсуждали все те же полуфантастические истории о том, как кто-то из олимов случайно на улице или в супере или еще где-нибудь разговорился с израильтянином, и тот оказался очень богатым и влиятельным человеком, и устроил всю семью на хорошие работы, или купил им мебель, или подарил им свою еще далеко не старую машину, или вообще, если это оказалась одинокая женщина, взял ее и ее ребенка на полное содержание. Других тем для разговоров в этой очереди не было.
Рите уже стало надоедать выслушивать эти глупости, когда, наконец подъехал небольшой автобус. Из него высыпали арабы, человек пятнадцать во главе с высоким и очень красивым парнем. Рита бы даже залюбовалась им, если бы он не дополнил свой наряд, состоявший из хороших дорогих футболки и джинсов и классных кроссовок, по женски завязанным под подбородком клетчатым платком, точь-в-точь таким, как и у осточертевшего всем нормальным людям вождя палестинского народа, обезьяноподобного Яссира Арафата. Равнодушно глянув на собравшуюся толпу «русских», он прошел вместе со своими людьми в заветную калитку, с готовностью распахнутую перед ними охранником-израильтянином и, бросив ему небрежно несколько слов, исчез в глубине заводского двора. И тут вдруг Рита поняла, что имел в виду Саша, когда сказал, что арабы и евреи здесь враги, но они свои друг для друга. Они выросли здесь на одной и той же земле, они учились в школах почти по одинаковым программам, они десятками лет работают вместе на одних и тех же заводах и скорее всего и мыслят одинаково, в том смысле, что «русские» и для тех и для других чужие, пришельцы, от которых еще неизвестно чего можно ожидать, и которые вполне реально могут потеснить и тех и других с насиженных мест.
Наконец, то, чего так долго ожидала очередь, свершилось. Молодой охранник вышел за ворота и стал отбирать тех, кто сегодня будет работать. Он пропустил двух и вдруг сказал следующей женщине, кстати, не пожилой, а средних лет, чтобы она уходила.
— Но почему? — возмутилась та, — я часто здесь работаю, я знаю, что и как нужно делать, почему ты не берешь меня?
— Иди домой, — грубо ответил ей охранник и повернулся к следующей.
— Но я пришла одна из первых, я здесь почти с четырех часов, — все еще пыталась восстановить справедливость несчастная.
— Домой, — рявкнул охранник и сказал следующей, — заходи.
Та быстро обошла отказницу и зашла в калитку. Бедная женщина, закусив губу, чтобы не расплакаться пошла вдоль всей очереди домой. Рита с ужасом смотрела на нее, понимая, каково ей. Дело ведь даже и не в деньгах, она ведь, наверное, получает какое-то пособие, здесь совсем без денег никого не оставляли, дело в том, что ее унизили и оскорбили на глазах у нескольких десятков людей. Если он со мной будет так, холодея подумала Рита, я ему выскажу все, что я о нем думаю, вот только как это все сказать на неродном языке. Она посмотрела на других женщин в очереди. Одни с сочувствием смотрели на уходящую, другие опускали глаза, когда она проходила мимо них. Очередь тем временем стала продвигаться быстрее. Охранник пропустив еще одну, отправил домой сразу двух, потом еще и еще. Так как уходили группами, события потеряли свой драматизм, и женщины уходили со спокойными лицами, продолжая разговаривать и даже смеясь над чем-то своим. Наконец, дошла очередь и до Риты, которая теперь уже не знала грубить ей охраннику или нет в случае отказа. Ведь тогда она больше не сможет сюда прийти вообще, но ей и не пришлось ничего решать. Посмотрев на нее, парень кивнул ей, чтобы она проходила, а Оксане и вообще улыбнулся и поздоровался с ней.
Увидев, что они обе прошли, Рита облегчено вздохнула. Хорошо, что Оксана рядом, она ведь понятия не имеет, что делать дальше.
— Пошли, — сказала Оксана и повела ее к какой-то двери. Там оказалась раздевалка, довольно приличная, с запирающимися шкафчиками и душевыми. Они переоделись и повязались косынками. Рита с любопытством посмотрела на других работниц, переодевавшихся рядом. Только что, многие из них были симпатичными, прилично одетыми с хорошими стрижками женщинами, а сейчас, переодетые в какое-то старье, с косынками на головах, они сразу постарели на много лет, потеряли всякую привлекательность, стали каким-то быдлом. Только некоторые, самые молодые и хорошенькие и среди них Оксана умудрились остаться прежними, и Рита очень надеялась, что и она не выглядит так уж плохо, но раздевалка не была оборудована зеркалами и проверить это не было никакой возможности.
— Пошли, — снова сказала ей Оксана, и они пошли в цех. Там мастер, которым оказался тот молодой красивый араб, быстро распределил всех женщин по рабочим местам: двух отправил мыть машины, нескольких еще убирать, но большинству, и среди них Рите и Оксане, он велел становиться к конвейеру. Конвейер представлял собой длинную металлическую дорожку, на которой в два ряда стояли металлические ванночки, длиной примерно в тридцать сантиметров и шириной в десять. С одного конца конвейера какая-то машина беспрерывно изрыгала на движущуюся ленту пучки длинных валиков теста. Женщины, распределившиеся по все длине конвейера, выхватывали по одному валику, быстро плели из него халу и бросали в проезжающие мимо ванночки, которые дальше направлялись прямо в печь. Теста было много и, несмотря на то, что и женщин было много и работали они быстро, все равно успевали они с трудом. Оксана показала Рите, как плести халу и они тоже стали к конвейеру. Сначала работа показалась Рите нетрудной. Действительно, стой себе, выхватывай валик, плети за несколько секунд на неподвижной части конвейера халу и бросай в ванночку. Одновременно можно попробовать разговаривать, если перекричишь шум, еще можно о чем-нибудь думать или даже успевать посматривать по сторонам. Но так было только несколько первых часов. Потом Рита вдруг стала чувствовать, что у нее перестают слушаться пальцы. Они все чаще и чаще стали заплетаться вместе с тестом, халы выходили кривые, их приходилось выравнивать. Это занимало время, а конвейер не ждал, тесто проплывало мимо, другим женщинам приходилось подхватывать его. И они стали коситься на Риту с явным неудовольствием. Видя это, Рита постаралась взять себя в руки и заставить свои пальцы ровно закручивать тесто. Некоторое время ей это удавалось, но потом она с тревогой почувствовала, что у нее начинают болеть руки, а потом и плечи. Она покосилась на часы, на них было только девять. О, Господи, с ужасом подумала она, еще столько часов работы, а у меня уже все болит. Как же я выдержу целый день? А как другие выдерживают, тут же с упреком сказала она себе. Посмотри, здесь у конвейера стоят совсем пожилые женщины работают, и еще приходят сюда несколько раз в неделю. А ты молодая и здоровая, и ты просто обязана выдержать. Нужно просто отвлечься и думать о чем-нибудь интересном и не обращать внимания на боль и усталость. Она попыталась найти в своей жизни что-нибудь интересное, но ничего в голову не пришло. Хорошо Юрке, с завистью подумала она, живет на курорте в красивом городе. Правда, он ей сказал, что там очень жарко и работать, поэтому тяжело, зато вечером они ходят на море, гуляют по набережной, еще заходят в гостиницы и смотрят разные концерты. Оказывается, там в каждой гостинице обязательно есть всякие развлекательные мероприятия, и туда пускают всех и, причем абсолютно бесплатно. А я вот тоже вкалываю, но вечером мне идти некуда, да и не с кем, уныло подумала она. И потом, куда пойдешь без денег. Конечно, на улице к ней постоянно пристают мужики, особенно хозяева мелких лавочек, марокканцы. Им внушили, или они сами себе внушили, что русские женщины все проститутки и согласны на все по дешевке, за какую-нибудь футболку, например. Другие бы давно уже поняли, что это не так, но эти тупые все пытаются всех русских девушек, которые заходят к ним в магазин, пригласить на чашку кофе. Риту еще с первых дней жизни в Израиле предупредили, что приглашение на чашку кофе на самом деле означает приглашение переспать на местном жаргоне. Так что, когда она это слышит, сразу поворачивается и уходит. А вот приличный никто не попадается. Все русские ребята, кажется, ищут какую-нибудь устроенную, с хорошей зарплатой, с квартирой, машиной или с богатыми родителями. А сами, наверное, ни на что не способны, сердито подумала Рита. Впрочем, скоро она пойдет учиться, а там совсем другая публика. Правда, какие могут быть парни в педагогическом колледже на факультете дошкольного воспитания. Зато у Юрки в Технионе, наверное, появится друзья, вот пусть и позаботится о сестричке.
