— Кстати, Лада, мне надо ещё одну контору открыть, — вспомнил я, когда мы уже сидели вдвоём на её маленькой кухне за завтраком, — но чтобы с валютным счётом была.
— Сделаем, — сказала Гусарова, уже здорово похорошевшая после утреннего макияжа, — ты же знаешь, я профессионал в своём деле.
В это время у профессионала зазвонил сотовый телефон.
— Да, Александр Борисович, здравствуйте, — Лада обворожительно улыбнулась, — очень рада вас слышать.
Трубка что-то неразборчиво зачавкала мужским голосом.
— Да…, да…, конечно…, - говорила Лада, — что?.. Что?… Не тот учредитель?.. А я причём?.. Кто проверять документы должен был?… С какого хера это моя обязанность?… Что?.. Что?.. Да, пошёл ты сам!.. Козёл! Да, имела я твой РУБОП вместе с тобой!..
Она бросила всё ещё чавкающую трубку на обеденный стол. Я даже глазом не моргнул, такое мне было не в диковинку. Да, кстати…
— Слушай, профессионал, — сказал я, намазывая тост сливочным маслом, — ты, кстати, не забудь проверить юридический адрес, чтобы как в прошлый раз не получилось, когда ты мне мою контору в психбольнице поселила. Меня потом её главный врач обещал в пациенты записать, если им не прекратят бумажки из налоговой валиться.
— Не плющь меня! — рявкнула Лада и кинула в меня бешеный взгляд, — а то сейчас и тебе достанется!
Я замер с поднесённым ко рту куском и с нехорошим предчувствием.
— Точно достанется, — не отрывая от меня взгляда, она вдруг хищно облизала языком губы и через секунду мы оба уже очутились под столом, где она стала срывать с меня всё то из одежды, что я успел нацепить к завтраку, — и нечего было лезть под руку!
В самом разгаре битвы полов, зазвонил уже мой телефон. Судя по мелодии, звонил лично Николай Алексеевич.
— Я тоже профессионал, — стукаясь головой об ножку стола в такт движениям Гусаровой, я потребовал соблюдения своих прав, — дай телефон, он на столе.
Хорошо иметь дело с деловой женщиной. Лада, не сказав ни слова против, подала мне мобильник и убавила свою громкость почти до нуля. Я опёрся головой на ножку стола и приложил трубку к уху.
— Ты где шляешься? — шеф даже не поздоровался.
— Что значит где? — возмутился я и тоже не поздоровался, — я… я работаю. Открываю новую однодневку с баксовым счётом. Ты же сам меня просил.
— Понятно, — судя по голосу мой старший компаньон был в обычном своём состоянии: в плохом, — ты со своим министром встречался?
— Пьянка намечена на сегодня, — чётко доложил я.
— Чего ты тянешь с ним? — разозлился шеф.
— Пятница же, министр раньше не может, — сказал я, — в остальное время он работает.
— Ладно, — Красников несколько секунд помолчал, — когда будешь на работе?
Я посмотрел на одухотворённое лицо Гусаровой, которая закусив губу, закрыв глаза и ёрзая круглыми коленками по паркетной доске, раскачивалась надо мной как взбесившийся маятник.
— Минут через сорок-пятьдесят, — примерно оценил я ситуацию, но тут Лада ещё сильнее закусила свою нижнюю губу, часто задышала и вцепилась мне в грудь когтями, — а-аа…. А может и быстрее! Выезжаю!
Я быстро нажал кнопку отключения и сделал это очень вовремя, потому что Гусарова зарычала, как тигрица, затрясла меня, сама затряслась, и через несколько секунд без сил упала на меня всем своими шестидесяти пятью килограммами.
Короче, не через сорок-пятьдесят минут, а уже через полчаса, чудом оставшись целым и невредимым, я был на крыльце своего родного «Технопарка», где прямо у входа наткнулся на Григорьича. Он стоял в тулупе и шапке ушанке, ни дать ни взять, деревенский сторож, и озабоченно рассматривал припаркованные у здания машины.
— Привет, ты чего здесь таком виде? — удивился я, — где такой тулуп откопал?
— Я на задании, — сквозь зубы сказал отставной полковник, продолжая внимательно рассматривать выстроившуюся у здания двойную вереницу разномастных автомобилей, — в такой мороз и не то оденешь. Ты сам откуда?
— Я? По делам ездил.
— Тогда помаду сотри со щеки, — посоветовал Григорьич, — деловой ты наш человек.
— Вот же чёрт, — выругался я стирая с себя следы Гусаровой, — а у тебя, что за задание здесь торчать?
— Шеф, кое-что поручил, — туманно сказал начальник нашей безопасности, и присмотревшись внимательно к одной из стоявших рядом с нами машин, вдруг вытащил из кармана своего тулупа записную книжку и что-то туда записал простым карандашом из того же кармана.
Я тоже присмотрелся к машине привлёкшей внимание Григорьича, но ничего подозрительного не обнаружил. Обычный тойотовский паркетник RAV-4 чёрного цвета, каких у нас в городе тысячи. Но слова о поручении шефа кое-что мне напомнили.
— Чего-то босс, каким-то беспокойным стал в последнее время, — поделился я своими мыслями с отставным полковником, — про проблемы какие-то говорит. Ты не в курсе?
Григорьич вдруг бросил на меня острый взгляд из под своего треуха.
— Он тебе что-то конкретное рассказывал? — спросил он, пряча записную книжку и карандаш в карманы.
— Вот именно, что нет, — с неудовольствием сказал я, — ну, как, вот можно скрывать что-то от самого, можно сказать приближенного человека?
— Тогда и я пока не могу, — строго ответил Григорьич, — субординация. Поговори сам с шефом. Или скажи мне, что он разрешил.
Секунду я боролся с желанием так и сделать: сказать ему, что шеф очень даже разрешил. Но прикинув возможные последствия, это желание я поборол. Тем более мне уже пришло в голову, каким образом заставить моего старшего компаньона выложить мне всю правду. Поэтому я решил поменять тему нашего разговора на другой интересующий меня предмет.
— Ладно, шефа пока оставим, — сказал я, — но поведай мне, полковник, как у нас обстоят дела с одним известным нам клубом геев и лесбиянок.
Полковник пренебрежительно отмахнулся рукой.
— Всё вышло так, как я тебе и говорил, — со скучающим видом сказал он, — засели по своим норам и нос высунуть боятся.
— Как же тебе это удалось? — с уважением посмотрел я на него.
— Да, взял этого Вовку к себе в машину и поехал к Мудовой, — сказал Григорьич, — он у меня сошёл за парламентёра, чтобы тётка не сильно меня испугалась — пояснил он, — ну и адрес естественно подсказал, он же у неё постоянно торчит.
— Ты, прямо стратег.
— Опыт не пропьёшь, — пояснил Григорьич, — ну, а дальше что? — Он даже оживился, вспоминая свою спецоперацию. — Приехал, так и так, говорю: «Ай, как нехорошо, Татьяна Алексеевна, такими вещами неправославными заниматься да ещё несовершеннолетних в это втягивать? Вы же верующий», — говорю, — «человек. В смысле прикидываетесь им. А если дойдёт до отца Кондрата?»
— Опять ликвидацией грозил? — пожурил я его.
— Какой ещё ликвидацией? — изумился Григорьич.
— Ну, как…Кондрат, кондрашка схватила…. я думал, это ты так, аллегорически им пригрозил, — предположил я.
Отставной полковник посмотрел на меня с удивлением.
— Какие тут в жопу аллегории? — сказал он Рашидовским слогом, — отец Кондрат Степанов у них служит: наш сотрудник с тысяча девятьсот семьдесят…, - тут Григорьич подёргал свой треух и задумался, вспоминая.
— Да неважно с какого, — заторопил я его: во-первых было жутко интересно, а во-вторых я начал мёрзнуть, на мне же не было тулупа и шапки ушанки — дальше-то что было?
— А что дальше? — повторил он, — дальше, когда до Мудовой дошло, что встряла она по самое не балуйся, то повалилась передо мной на колени, мол, прости старую, бес попутал.
— Не может быть, — не поверил я.
— Вот те крест, — размашисто перекрестился Григорьич, но почему-то двумя пальцами, как старовер, — вот так вот прямо и упала. Прямо передо мной.
— Ага, — хитро улыбнулся я, — а в это время у тебя случайно расстегнулись брюки и ты, пользуясь случаем, заставил тётку приложиться к твоему фалл… символу истинной веры.
— Тьфу, ты, — сплюнул Григорьич, — что за молодёжь пошла нынче пошлая? Какой символ, там Вовка ещё уехать не успел!
— То есть, а потом уехал?
— Ну, а что ему там торчать? — тут еле заметная улыбка на секунду разомкнула губы отставного полковника, и я понял, что всё-таки он что-то там с этой Мудовой провернул на правах победителя.
— Так что ты мне тут не лыбься, — Григорьич видимо сам тоже прочитал что-то разоблачающее на моём лице и поспешил свернуть разговор, — а звони, этим своим, говори, что всё нормально, мол, спасли их старые советские кадры от этой заразы.
Я сказал отставному полковнику госбезопасности, что Родина его не забудет и бегом, чтобы согреться, устремился к лифту, отставив Григорьича на своём боевом посту.
Поднявшись в наш офис, я первым делом даже не раздеваясь, отправился к Красникову, чтобы кое-что у него разузнать. Но прямо у дверей его кабинета я натолкнулся на двух мрачного вида людей в одинаковых костюмах и даже вроде бы с одинаковыми лицами. Единственной разницей между ними было то, что один держал в руке металлический чемоданчик наподобие «дипломата». Какое-то чувство (наверное, благоразумие) заставило меня затормозить и не соваться вперёд этих странных личностей. Тот, который был с чемоданом, посмотрел на меня очень внимательно, потом обменялся взглядом со вторым. Видимо, как объект я их не заинтересовал (к счастью), потому что они синхронно развернулись и один за другим вошли в кабинет к шефу. Я даже увидел за ними самого Алексеича, он привстав со своего места и уперев кулаки в стол, набычившись смотрел на визитёров. Дверь закрылась, но почему-то вместо ожидаемых мною слов, «вот ордер на ваш арест», я услышал через дверь что-то вроде, «желаем здравствовать увжжж…».
