Том молчал.
— Я... Я не Притчард, — продолжал сдавленный голос, — но я знаю Притчарда. Он делает для меня кое-какую работу.
Возможно, они скоро встретятся на том свете, подумал Том и решил больше не говорить ни слова в ответ.
Притчард продолжал:
— Хорошую работу. Мы доведем ее до конца. — Пауза. — Все еще слушаешь? Мы...
Том спокойно повесил трубку, прервав разговор. Сердце билось сильнее обычного, но в его жизни бывали моменты, когда оно колотилось и сильнее, чем сейчас, напомнил он себе. Он получает адреналина в два раза больше, взбегая вверх по лестнице.
В мастерской он включил флуоресцентные лампы, взял карандаш и лист дешевой бумаги. За столом, удобным для работы стоя, Том принялся рисовать по памяти вид из окна: вертикальными штрихами наметил деревья, провел почти горизонтальную линию, обозначающую границу его владений, где край сада встречался с заросшей высокой травой и кустарником пустошью. Восстанавливая в памяти эти линии, он пытался создать интересную композицию, стараясь не думать, насколько это было возможно, о Притчарде.
Мягкий карандаш скользил по листу бумаги — у этого ублюдка хватило наглости второй раз позвонить ему под видом Дикки Гринлифа. Это уже третий раз, если считать тот звонок, когда трубку взяла Элоиза. Похоже, они с Джанис и в самом деле работают в одной команде.
Том любил свой домашний очаг, и он принял окончательное решение, что Притчарды никогда не посягнут на его владения.
На другом листе бумаги он набросал грубыми штрихами портрет Притчарда: темные круглые очки, темные брови, открытый рот почти округлился. Брови озабоченно нахмурены — Притчард получает удовольствие от того, что он делает. Том использовал цветные карандаши, красный для губ, немного лилового и зеленого под глазами. Скорее, похоже на карикатуру. Том вырвал страницу, сложил пополам, медленно разорвал на куски и бросил в корзину для мусора. Он не хотел, чтобы кто-то обнаружил этот рисунок в случае, если он устранит мистера Притчарда.
Затем Том направился в свою спальню, где подключил телефон, который обычно стоял в спальне у Элоизы. Он раздумывал, не позвонить ли Джеффу. В Лондоне сейчас только десять.
Затем он спросил себя, не пал ли он духом от дурацких приставаний Притчарда. Неужели испугался? В конце концов, он взял верх в драке с Притчардом, в которой тот мог бы дать ему отпор, но не дал.
Том уже взялся за трубку, когда зазвонил телефон. Снова Притчард, предположил он.
— Алло?
— Алло, Том, это Джефф. Я...
— А, Джефф!
— Да. Я узнал у Эда, что ты ему не звонил, и решил спросить, как у тебя дела.
— Хм, ну... горячо... немножко. Мне кажется, Притчард вернулся в город... сюда. И я думаю, что он купил лодку. Но не уверен. Может, маленькую лодку с навесным мотором. Я могу только предположить. Что-то похожее стояло в пикапе, накрытое брезентом. Я видел, когда проезжал мимо его дома.
— Неужели? Для... чего?
Том полагал, что Джефф мог бы догадаться.
— Думаю, он попробует прочесать... исследовать дно в каналах! — Том засмеялся. — Я имею в виду — драгой или багром. Но не уверен. Ему придется пройти не один километр, пока он что-нибудь найдет, я это гарантирую.
— Теперь я понимаю тебя, — сказал Джефф шепотом. — Он что, совсем рехнулся?
— Он не рехнулся, — ответил Том. — Я так не думаю. Но надо узнать, что он задумал. Я сообщу тебе, позвоню снова.
— Мы к твоим услугам, Том. Звони, если мы тебе понадобимся.
— Это много для меня значит. Спасибо Джефф, и поблагодари Эда. А я тут попробую продырявить каноэ Притчарда и пустить его на дно. Ха-ха!
Они пожелали друг другу всего хорошего и закончили разговор.
Очень удобно иметь подкрепление, подумал Том. Джефф Констант, например, определенно сильнее и проворнее, чем Бернард Тафтс. Тому пришлось объяснять Бернарду каждый маневр и его цель, когда они вытаскивали тело Мёрчисона из могилы, старясь не шуметь и не включать фары автомобиля. Затем повторять ему все то, что Бернард должен сказать следователю из полиции в случае, если придется давать показания.
В данных обстоятельствах, говорил себе Том, самое главное для него — чтобы тело Мёрчисона, разлагающееся и завернутое в брезент, оставалось под водой, чтобы никто не обнаружил, что труп еще существует.
Только что может под водой произойти с трупом за четыре, пять лет, даже за три года? Брезент сгниет, камни, скорее всего, выпадут через большие прорехи, тело всплывет на поверхность, и остатки трупа могут быть обнаружены. Но ведь труп поднимается вверх только тогда, когда разбухает? Тому пришли на ум такие слова, как вымачивание, разложение, распадение на куски. А что потом? Рыбы съедят? Или течение будет отрывать куски плоти, пока ничего не останется на костях? Период разложения должен уже давно миновать. Как можно узнать, что это именно Мёрчисон?
На следующий день после завтрака Том сообщил мадам Аннет, что собирается в Фонтенбло или, возможно, в Немур за садовыми ножницами. Может, ей нужно что-нибудь купить?
Ей ничего не нужно, ответила она и поблагодарила, правда с таким задумчивым видом, словно о чем-то думала перед его уходом.
Не услышав ничего от мадам Аннет, Том вышел из дома, когда не было еще десяти, и решил поехать сначала в Немур. Поскольку времени в его распоряжении было достаточно, он решил, что снова поедет по незнакомой дороге — посмотрит еще указатели. У бензоколонки Том остановился и наполнил бак. На этот раз он взял коричневый «рено».
Том выбрал дорогу, ведущую на север, предполагая проехать пару километров, затем свернуть налево, к Немуру. По обе стороны дороги, насколько было видно из открытого окна машины, протянулись поля, через желтое жнивье медленно двигался трактор. Все автомобили, мимо которых он проезжал, были либо фермерские — с большим задними шинами, — либо обыкновенные легковые. Вот еще один канал с хорошо видным отсюда черным выгнутым мостом и буколическими купами деревьев с другой стороны. Дорога, по которой Том ехал, шла по мосту. Он вел машину медленно, потому что за ним никто не ехал и он никого не задерживал.
При въезде на черный железный мост Том, взглянув направо, вдруг заметил двух человек на гребной лодке с одним сиденьем, в которой виднелось что-то похожее на очень широкие грабли. Стоявший в лодке человек держал в руке веревку. Том перевел взгляд на дорогу, потом снова на человека, который не обратил на него никакого внимания.
Второй — черноволосый, в светлой цветастой рубашке, — без сомнения, Дэвид Притчард, а стоявший, в бежевых брюках и такой же рубашке, высокий и светловолосый, был Тому не знаком. Они возились с металлической решеткой шириной около метра и с примерно шестью маленькими крюками, которую Том, присмотревшись внимательней, принял за драгу или «кошку».
Ну-ну. Занятые разговором, они не смотрели вверх на его автомобиль — Притчард вполне мог его запомнить. С другой стороны, узнав этот автомобиль, Дэвид Притчард только потешит свое самолюбие. Как же, Том Рипли настолько обеспокоен, что ездит по округе, стараясь узнать, чем занимается Притчард, что он ищет!
Том заметил, что лодка с подвесным мотором. А может, у них две таких штуки с крюками?
То, что им пришлось бы прижаться к стенке канала, если мимо пройдет баржа, и будет вообще некуда деться, если две баржи захотят разминуться в этом месте, не слишком успокоило Тома. Притчард и его компаньон выглядели так, будто занимались важным делом и были полностью им поглощены. Вероятно, Притчард очень хорошо платит своему помощнику. Интересно, он ночует в доме у Притчардов? И кто он, местный или из Парижа? Что Притчард сказал ему, как объяснил цель поисков? Аньес Грэ должна бы знать что-нибудь об этом светловолосом незнакомце.
Каковы шансы у Притчарда найти Мерчисона? Притчард сейчас примерно в двенадцати километрах от своей добычи.
Ворона пролетела внизу с противным и наглым криком: «Кра, кра, кра», звучавшим как издевательский смех. Над кем эта птица смеется, над ним или Притчардом? Конечно, над Притчардом! Том сильнее сжал руль и улыбнулся. Притчард, этот сумасшедший ублюдок, получит то, что он заслужил.
Вот уже несколько дней Том не получал никаких известий от Элоизы и мог только предполагать, что она все еще в Касабланке. Вероятно, отослала пару открыток в Вильперс, которые придут через несколько дней после ее возвращения. Такое раньше бывало.
Чувствуя беспокойство, Том позвонил Клегам и, стараясь казаться спокойным и веселым, поговорил с ними о Танжере и дальнейших поездках Элоизы. Они были англичанами, он — отошедший от дел юрист, очень приличный и располагающий к себе человек. Они, конечно, ничего не знали о связи Тома с Бакмастерской галереей. Имя Мёрчисона, скорее всего, улетучилось у них из головы, даже если они когда-либо его слышали.
Настроение Тома улучшилось, и он сделал наброски интерьера комнаты для своей следующей картины, той комнаты, что примыкала к холлу. Он хотел написать композицию в пурпурных и почти черных тонах, оживленную одним бледным пятном. Возможно, это будет ваза, пустая или с единственным красным цветком, который можно добавить позже, если ему покажется, что так будет лучше.
