— Боже, подумать только: всего двадцать свободных дней в году! Где же найти время на все дела? — От одной мысли об этом Олли передергивает.
— На какие?
— Ну… не знаю. К примеру, телик посмотреть. Уже на то, чтобы просматривать все интересные передачи, понадобится целый рабочий день.
— Да, и не забывай, сидение на заднице тоже отнимает уйму времени, — соглашаюсь я.
— Фигня это все. Я имею в виду работу. Полная бессмыслица, — хмурится Олли.
Я заканчиваю с блокиратором, мой приятель прилепляет на лобовое стекло стикер дорожной службы с надписью «ДЕМОНТИРОВАТЬ ЗАПРЕЩЕНО».
— Хорошо. А вспомни-ка тех бедолаг, что строили египетские пирамиды. У них и двадцатидневного отпуска не было, и даже выходных. Работали без перерыва, пока не падали замертво, — говорю я, чтобы окончательно добить Олли.
— Да ладно, ты бы на такое не согласился. Бросил бы к черту кирку и перешел на пособие, — машет рукой Олли.
— Ага, прямо представляю себе: «Прошу прощения, Рамзес Третий, но на моем жиро ничего нет. В чем дело? Перевод задерживается?»
Мозг Олли отказывается воспринимать данную концепцию. Мой приятель так и стоит с глупым видом, пока я забираю с заднего сиденья наши кейсы и вручаю один из них ему.
— А почему он задерживается?
За углом, совсем рядом от того места, где проистекает наша ученая дискуссия, в магазине «Оптика» человек подбирает себе оправу для очков. Что тут особенного, удивитесь вы, а я скажу вам что: этому человеку не нужны очки. Вообще-то у него немало физических недостатков, однако остроте зрения можно лишь позавидовать. Человек строит гримасы собственному отражению в зеркале, затем вытягивает шею и наблюдает за бизнесменом в полосатом костюме на другой стороне оживленной лавки. Как и все посетители «Оптики», бизнесмен примеряет оправу, но, в отличие от наблюдающего за ним человека, не может как следует разглядеть свое отражение через простые стекла, которые вставлены во все оправы, выложенные для образца. Джентльмен наклоняется ближе к зеркалу, щурится, затем пробует надеть свои очки поверх магазинных и таким образом получить минимальное представление о том, как смотрится на его носу новая оправа.
Сделав вывод, что оправа ему не подходит, полосатый бизнесмен выбирает другую пару — из тонкой стали, весьма симпатичную, вроде той, что иногда носил агент Малдер в сериале «Секретные материалы». Такие оправы всегда шли нашему джентльмену. Он откладывает свои очки в сторону, вновь приближает лицо к зеркалу и щурится. Как и в предыдущий раз, простые стекла и излишне крупная бирка с охранным чип-кодом очень сильно мешают определить, подходит ли подслеповатому бизнесмену оправа или уродует его. Джентльмен в полосатом костюме дается диву: эти ученые способны продемонстрировать, что случится с человечеством через два миллиона лет, но не могут показать, как он будет выглядеть в новой оправе. Единственный выход — отстегнуть три сотни фунтов за изготовление стекол!
Бизнесмен возвращает дизайнерскую оправу на полку и пытается нашарить свои старые очки, однако, к его недоумению, пальцы хватают только пустоту. Он изо всех сил щурится, водит руками по полке, затем по полу — очков нет как нет.
Покуда джентльмен расширяет зону поиска, человек с превосходным зрением небрежно подхватывает портфель бизнесмена, оставленный без внимания, и потихоньку выходит из лавки, пристроив пару старых очков на полке у дверей.
Десятью секундами позже этот самый человек, зоркий, как орел, налетает на нас прямо посреди дороги.
— Черт!..
— Норрис! От кого драпаешь? — спрашивает Олли. Чтобы торопыга не улизнул, мы крепко держим его за шиворот.
— Ни от кого, — сразу уходит в «несознанку» Норрис. — Неужели в этом городе нельзя даже за автобусом побежать, чтобы тебя не обвинили в краже чужого портфеля?
Я опускаю глаза на портфель, который он держит под мышкой, и по виноватому взгляду Норриса понимаю, что вряд ли тот вышел с собрания совета директоров.
— Кстати, я и словом не упоминал про твой портфель, — замечает Олли.
— Забавно, но и я про ваши ничего не говорил, хотя мог бы. — Норрис кивает на наши с Олли кейсы, в его голосе слышится скрытая угроза.
Норрис только сейчас обращает внимание на наш парадный вид.
— А куда это вы нафуфырились? В суд, что ли?
— Чтоб ты знал, мы идем на собеседование в агентство по трудоустройству, — с гордостью сообщает Олли.
— Зачем? — хлопает глазами Норрис. Вопрос ставит Олли в тупик.
— Зачем люди обычно ходят в агентства по трудоустройству? — парирует он.
Норрис чешет затылок.
— Не знаю… Наверное, чтобы их не сняли с пособия? — рискует предположить он.
— Точно, — подтверждаю я. — Почти всегда так и бывает. Но в данном случае мы намерены совершить прыжок вверх и пополнить ряды профессиональных служащих.
Норрис окончательно теряется.
— Зачем? — повторяет он.
— Затем, что мы не хотим провести остаток жизни, промышляя грабежом. Может быть, ты хочешь? — сурово спрашиваю я.
— Не знаю. — Норрис выпячивает нижнюю губу и энергично двигает челюстями, пережевывая жвачку. — Пока не заглядывал так далеко вперед. Я все равно через несколько лет сдохну, так какой смысл строить планы?
Неожиданно он пихает меня и Олли друг к дружке, так что мы превращаемся в живой щит, и прячется за нами.
— Прикройте меня! — шипит он.
Джентльмен в полосатом костюме и двое разъяренных продавцов вываливаются из дверей «Оптики» и со всех ног бегут вверх по улице. От Норриса их отделяет немногим меньше ста метров.
— Эй, вот он! — кричим мы и расступаемся, натравливая гончих на зайца.
Все трое грозно требуют, чтобы мы задержали вора, однако это не наша охота, поэтому мы желаем Норрису всего наилучшего и оставляем его играть с новыми друзьями.
— Ну, спасибо! — вопит он, сверкая пятками. — Когда-нибудь отплачу вам той же монетой!
Бизнесмен и глазнюки споро проносятся мимо нас, однако их шансы на успех практически нулевые. У Норриса портфель под мышкой и хорошая фора на старте, так что исход забега предрешен. Заблокируй доступ к своим кредиткам, дружище в полосатом костюме, купи новые ручки и живи дальше, вот тебе дельный совет.
Мы наблюдаем, как дичь и свора уходят в точку на горизонте.
— Ничего прекраснее в мире не видел, — делюсь я впечатлением с Олли. — Убегающий Норрис… Никакой закат не сравнится.
— Итак… доктор Харрингтон… — Горас читает резюме Олли и причмокивает губами.
— Да, меня так зовут. Не надо повторять, — автоматически выдает Олли.
— Гм… да, хорошо, — несколько неуверенно соглашается Горас. — Простите, так по какой тематике вы защитили докторскую?
Олли берет паузу, чтобы дать как можно более полный и развернутый ответ, но вдруг соображает, что не имеет ни малейшего понятия, о чем вообще речь, поэтому просто хлопает глазами и переспрашивает:
— Чё?
— Ваша степень. В какой области вам присуждена степень? — повторяет Горас, в душе желая, чтобы доктор Харрингтон оказался на высоте, и он мог с чистой совестью поставить штамп на заявке.
— Э-э… не знаю, — признается Олли. — А что, эту степень присуждают?
Теперь наступает черед Гораса озадаченно хлопать глазами.
— Что? — спрашивает он.
— Что «что»? — эхом отзывается Олли.
Горас обращает взгляд на коллегу. Дорис вмешивается в беседу:
— Похоже, мы с вами не совсем понимаем друг друга.
— Чего? — моргает Олли.
— У вас ведь есть докторская степень? — не отстает Горас.
— Нет. Говорю же, я не знал, что ее присуждают. Видать, моя степень еще дожидается меня в лавке, где продают докторские шляпы, ну, такие, квадратные. В общем, я на этот счет не парился, — объясняет Олли.
Горас и Дорис внимательно изучают резюме Олли и делают очевидный вывод.
— Судя по всему, вы — не доктор наук, — отваживается высказать мнение Горас.
— Строго говоря, да, то есть нет, — отвечает Олли.
— Тогда в каком смысле вы «доктор»? — задает следующий вопрос Дорис.
— Знаете, я всегда отмечаю галочкой эту графу, когда заполняю бланки, — откровенничает Олли. — Так интересней, правда? Все вокруг просто «мистеры», а я доктор.
Горас собирает бумаги в стопку и медленно свирепеет.
— Достаточно. Что ж, мистер Харрингтон…
— Все-таки лучше называйте меня «доктор», — просит Олли.
— Гм, хорошо. Спасибо за визит, доктор Харрингтон.
— Да ничего, мне не трудно, — заверяет Олли, понимая, что время вышло. — Погодите минутку, я забыл спросить про отпуск. Дни на больничном включаются в отпуск или засчитываются отдельно? И вообще, сколько дней отпуска мне положено?
