Обычно «странгуляционная терапия», как мы именуем ее в нашем узком кругу, актуальна минуты две-три после ее применения — как раз хватает для того, чтобы обмотать руки бессознательного буяна. На сей раз она оказалась неожиданно кратковременной — я, опрометчиво ослабив вязку, осознавал свою вторую за этот вызов ошибку уже в полете в направлении заставленного стеклянными банками фанерного шкафчика в углу веранды.
— Антоха!!!
Что-то с диким звоном разлетелось за моей спиной и забарабанило мне по голове.
— Руки держи! — заорал я, отряхиваясь и торопливо выбираясь из угла.
Больной наш в этот момент, легко, словно танцуя, укладывал моего Серегу на пол элегантным броском через бедро. Серега взвыл, когда его пленная правая рука стала выкручиваться в неестественной плоскости — но в этот миг пациент ослабил хватку, потому как снова поймал вязку под щитовидный хрящ и, несколько раз конвульсивно дернувшись, вместе со мной рухнул на пол. Я обхватил его бедра своими, сдавливая их насколько мог.
— Серег, быстрее! Мотай, пока не очухался!
Замотать напарник не успел — больной пришел в себя как раз тогда, когда он принялся за вторую руку, но я, наученный одним ударом и двумя падениями, был начеку. Очередной взбрык тщедушного тела оказался неэффективным. Я снова натянул вязку:
— Задушу, гаденыш! Лежать! Лежать!!
Где-то за моей спиной Серега, усердно пыхтя, обматывал руки буйного пациента своей вязкой. Тот еще раз вяло дернулся, но уже без прежнего пыла, видимо, сообразив, что успеха не достигнет.
— Все, — сказал напарник где-то над моим ухом. — Готов, засранец.
Он смачно сплюнул в сторону чадящего тряпья и, повертев головой по сторонам — жена больного в поле зрения отсутствовала, — от души пнул по ребрам лежащего.
— Это тебе за сопротивление, сука!
Тот взревел, пытаясь вырваться — утихомиривать его нам пришлось совокупными усилиями. Успокаиваться больной не желал, орал дурным голосом, суча несвязанными ногами и грохоча резиновой обувью по доскам.
— Души, Антоха! — отчаянно закричал Серега. — Не угомоним же!
— А хрена ноги распускал, дебил? — зло прошипел я, снова натягивая вязку.
Терапия возымела действие. Пока клиент лежал в беспамятстве, Серега, виновато шмыгая носом, быстро протянул вязку между худых ног, делая скользящий узел. Это для особо брыкучих — одно движение руки затягивает матерчатую ленту в районе колен больного, лишая его возможности сбежать или пинаться.
Кряхтя, мы вдвоем принялись поднимать лежащего. Получалась это у нас, если откровенно, не ахти. Внешне больной пребывал в обмороке, однако при попытке придать ему вертикальное положение добросовестно поджимал ноги, повисая тяжким грузом на наших руках.
— Что ж ты издеваешься, гад? — прорычал я. — Вставай, ну!
— Ой… вы что, справились? — раздалось за нашими спинами.
— Как видите, — пропыхтел я. — Он у вас… да брось его пока! Он у вас всегда такой проблемный?
— Ну…да, — замялась женщина, нервно теребя узел платка. — Его всегда с милицией забирают. Он то в лес убежит, то вилами дерется, один раз вообще — ружье где-то нашел, в подвале. Хорошо, патронов не было. Милицию только боится вот.
— Так какого же вы сначала… — гневно начал Серега, но я оборвал его, громко закашлявшись.
— Уважаемая, потушите костер! Он вам всю одежду испоганит.
— Да уже испоганил, — жена расстроено всплеснула руками, раскидывая кроссовкой тлеющие щепки. — Старье это — откуда только выволок, не знаю. И все поджигает… все поджигает! Я уж оставлять его боюсь — вернусь, а дома не будет. Паразит такой…
Сейчас, после того, как угроза миновала, ее словно подменили. Злость исчезла с лица, уступив место унылой усталости, а лоб, полускрытый челкой, кое-где, как можно было разглядеть в свете лампы, украшенной седыми волосками, пересекала горестная морщина. У меня просто язык не повернулся высказывать ей претензии сейчас — даже после нашего кувыркания с декомпенсированным психохроником. Не представляю даже, каково ей здесь одной, в лесу, жить с деградированным асоциальным мужем, который в любой момент может из человека превратиться в демона.
— А почему в интернат не сдаете? — понизив голос, спросил напарник — видимо, проникся тоже. — Он же у вас… сами понимаете. Его лечи — не лечи…
— Знаю, — грустно сказала жена. — Знаю. Да жалко его… Сгноят ведь там.
Тоже правда, которой нечего противопоставить. Судьба человека, канувшего в интернат, — это судьба человека, сиганувшего с обрыва головой вниз.
Мы помолчали, пока жена растаскивала обгорелые вещи и выметала осколки разбитой лампы.
— Ладно, Сереж, побрели, что ли? Очнулся, дружок?
Больной, прислоненный нами к ограде веранды, смотрел на меня бездумным взором.
— Они скафали — хелни, я и хелнул.
— Правильно сделал, — серьезно кивнул я. — Ты настоящий мужик, по-мужски поступил. Ну что, пойдем, дорогой?
— Нееее…
— Так, старая песня начинается, — вздохнул мой напарник. — Не пойдет он. Впрягайся чего уж.
— Женщина! — крикнул я.
Обратная дорога была куда как тяжела — клиент, коего, как выяснили, звали Василием, идти категорически отказался. Впрочем, это уже не первый пациент, которого мы тащили с вызова на манер убитого на охоте тигра. Нет, к шесту, конечно, не привязывали — мы обернули его в одеяло, обмотали его концы вокруг рук и, шипя сквозь сжатые зубы, поволокли тяжелый сверток к калитке. Супруга шла перед нами, освещая нам дорогу. Я, несчастливо державший ноги, то и дело спотыкался о неровности тропинки, потому как в темноте, разбавленной взблесками фонарика, не видел практически ничего. Перед мостиком мы опустили наш кокон на землю, тяжело дыша и растирая опухшие покрасневшие ладони, украшенные отпечатками врезавшейся ткани.
— Вась, не хочешь сам пойти, а?
— …я и хелнул, — донеслось из-под одеяла.
— Кто бы сомневался, — раздраженно отозвался Серега. — Статью в газету напиши об этом! И о том, как хернул, и о том, как я из-за тебя позвоночную грыжу заработал!
Я промолчал, с тоской взирая на склон, по которому сейчас предстояло карабкаться. Бедная моя спина, бедные мои руки!
Мы, крякнув, снова подняли тяжелый сверток и начали восхождение. Почувствовав смещение относительно линии горизонта, Василий снова принялся хулиганить, пиная ногами одеяло и периодически попадая мне по пальцам.
— Все, сил моих нет, — простонал я. — Серег, за убийство сколько дают?
— За убийство таких — благодарность в приказе, — зло ответил напарник. — Вот же вредный, паразит!
Жена промолчала, покорно освещая нам дорогу. Мы, совершив последний рывок, натужно кряхтя и дыша не лучше астматика в статусе, выволокли пациента на остановку и бросили одеяло на асфальт. Я, сопя, снова принялся тереть ладони, рассматривая багровую полосу, пересекающую их наискось.
— Всю шкуру ободрал…
— Проблемы были? — поинтересовалась, подходя, Анна Викторовна.
— Никаких. Даже сам идти захотел, только вот устал дорогой, пришлось тащить.
— Женщина, вы мне нужны, — сказала врач, доставая карту вызова. — Когда все началось?
Пока они общались, мы с напарником распаковали Василия, схватили его за подмышки и понесли по направлению к открытой двери нашей машины.
— Сам зайдешь или тебя закинуть? — риторически спросил Серега.
После ответа (пациент в очередной сказал, что в точности выполнил указания голосов и что-то «хелнул») мы заломили ему руки и повалили лицом на носилки. Я, взяв широкую вязку, приберегаемую для подобного контингента, обмотал ему ноги, заключив каждую в кольцо, и затянул узлом на станине откидного пандуса носилок.
— Все, братец, приехали. Серег, перекурим?
— Можно, — согласился напарник, доставая пачку. — Убери свою гадость, я сегодня добрый.
Хмыкнув, я пожал плечами, вытянул иностранную сигарету из его запасов, щелкнул зажигалкой и выпустил струю дыма в открытую дверь.
— Курим, молодые люди? — ехидно поинтересовалась врач, возвращаясь к машине. Женщина, судя по всему, с нами ехать не собиралась — поговорив, она растаяла в ночной темноте. Мы опасливо вынули сигареты изо рта, ожидая очередной нахлобучки.
— Да ладно, Анна Викторовна, не пьем же.
— Ваше счастье. Кстати, могу вас порадовать — вы молодцы.
— В смысле? — недоверчиво вопросил Серега. Уж кто-кто, а наша врач не склонна попросту рассыпать похвалы. — Чего мы такого сделали?
— Вдвоем скрутили и притащили бывшего тренера по самбо, — насмешливо произнесла Анна Викторовна. — Жена его мне рассказала, что в прошлый раз он бригаду и наряд милиции как котят расшвырял — а их пятеро было. Так что, гордитесь, орлы…
Она, посмеиваясь, полезла в кабину, а мы так и остались с полуоткрытыми ртами.
