Сергей Носов - Грачи улетели

– Это я убил Викторию Викторовну Бланк, выпускницу педагогического университета имени Герцена, расчленил ее и закопал на горе к западу от Феодосии!

Дверь захлопнулась.

– Пых. Кто-то сказал:

– Приехал.

Смешно подумать, но в нетрезвой голове Щукина толпились и пихались незваные рифмы, он даже не пытался их разогнать, выпроводить; всю дорогу что-то выговаривалось в нем и все не могло выговориться.

На маршрутном такси Щукин доехал до четвертой после главпочтамта версты, на что указывал столб-обелиск, весь шелушащийся от несанкционированных объявлений. Здесь начиналась Ташкентская улица. Внутренний голос подсказывал Щукину, что олифа на месте (привет невесте), что проверяющий не приходил (морковку родил), что не случился пожар (без шаровар).

Путепровод был уже частично разобран, и демонтированы целиком стальные фермы, но закат от этого не переставал быть закатом.

– Успокойтесь, успокойтесь, головами не качайте, это белые вороны на помойке, а не чайки.

– Ни хера себе, – сказал себе Щукин, – кто это говорит во мне не моим голосом?

Над широкоформатной свалкой-помойкой (западный сектор обзора) ветер поднимал полиэтиленовые мешки и весело их кружил.

Полиэтиленовые мешки не были белыми воронами. Они были белыми полиэтиленовыми мешками. Чайки принимали их за своих.

Строго говоря, режим “сутки через трое” был незаконным, ведь нельзя же целые сутки находиться на рабочем месте; но в отношении сторожей на этот пункт трудового законодательства закрывали глаза, потому что негласно подразумевалось: все равно сторож будет спать на посту – главное, чтобы соблюдал умеренность: был бы достаточно трезв и не уходил далеко.

Примерно через полгода после описываемых событий стекло действительно убрали, а саму картину перевесили на противоположную стену – к окнам. О недопустимости приближения к “Черному квадрату” (и одновременно о чрезвычайном значении полотна) теперь напоминает символическое ограждение. “Черный квадрат” перестал быть единственной картиной в зале и несколько затерялся среди развешенных здесь полотен Кандинского.

Последний раз в романе “Дайте мне обезьяну” и в некоторых рецензиях на него.

По-видимому, реминисценция. Фильм “Сережа” по одноименной повести Веры Пановой; детские впечатления наших героев.