– Помню, дед рассказывал о мюзик-холле, но я тут никогда не бывал.
Эйли улыбнулась:
– И как вам?
– Ничего местечко.
Паноптикум напоминал средневековый обеденный зал, где король Артур и его рыцари могли коротать субботние вечера. По обе стороны зала тянется галерея. Пространство оказалось меньше и шире, чем я ожидал, высоту потолков и ощущение средневековья подчеркивал покосившийся карниз и облупленная штукатурка.
Давно заброшенный Паноптикум, похоже, возвращается к жизни. У сцены стоит пианола, у главной стены – пара стеклянных витрин с экспонатами, напоминающими о днях славы мюзик-холла. Над ними старинные плакаты, программки и афиши, приглашающие на шоу столетней давности. Не так пафосно, как в «Хамелеоне», но мне нравится. Краем глаза я заметил что-то на балконе; я вздрогнул и показал Арчи:
– Не твои приятели?
Он посмотрел вверх.
– Господи боже. – Арчи повернулся ко мне. – Вот блин. – В полутьме балкона стояли еще два манекена, мужчина и женщина викторианской эпохи. – У меня от них мурашки по коже. – Он посмотрел на Эйли. – Наверняка в этом месте живут привидения.
Найдется парочка. – Она кивнула на старинную пианолу. – Говорят, Джордж, который внизу, иногда играет сам по себе, а на том балконе видели солдата времен Англо-бурской войны.
Арчи задумчиво кивнул.
– Да бросьте, – сказал я. – Конечно, людям мерещатся привидения, здесь в каждом углу по этой безумной кукле. Прямо как в фильме ужасов. Видимость обманчива, особенно в таких старых зданиях.
– Доживешь до моих лет, поймешь, что в мире есть то, что глазами не увидишь. – Он посмотрел на нас с Эйли, словно поделился величайшей мудростью. – Люди не исчезают после смерти, они вокруг нас, и иногда мы их замечаем.
Холодный палец ткнулся мне в шею и пробежал по позвоночнику.
– Вы действительно в это верите? – спросила Эйли.
– Да, родная, верю. Вам стоит побывать на спиритических сеансах в церкви на Беркли-стрит. Удивительно, какие вещи рассказывают духи.
– Чушь собачья.
Я удивился своей горячности.
– У каждого своя правда, – настаивал Арчи. – Я хожу туда каждый вторник, проверяю сообщения от жены. Меня это успокаивает. – Он посмотрел на меня с вызовом и повернулся к Эйли. – Можно я посмотрю витрины, родная?
– Конечно.
– Спасибо. – Арчи спустился со сцены, пробормотав в мой адрес что-то похожее на «самодовольный пидор».
Он отошел, и Эйли тихо сказала:
– Несчастный одинокий старик. – Она посмотрела на меня с сочувствием. – Как ты, Уильям?
Я хотел сказать «одиноко», но остановился на «нормально».
Эйли помолчала, словно хотела что-то добавить, но передумала.
– Ладно, осваивайтесь, а я займусь стульями.
Мы с Арчи проводили ее взглядом до лестницы, и я подошел, чтобы извиниться.
– Я ляпнул не подумав. Ты прав, что я знаю о жизни?
– Что люди знают о жизни, сынок? – Он метнул на меня взгляд. – У тебя кто-то умер недавно?
Сердце привычно рухнуло в болото страха, боли и стыда, но голос меня не выдал.
– С чего ты взял?
– Показалось. – Я заплатил Арчи по оговоренному тарифу и добавил сверху, как и обещал. Он пересчитал, улыбнулся и спрятал деньги в карман джинсов. – Смотри сюда. – Он показал на мелочи под стеклом: сигаретные пачки, пуговицы, дамские брошки, пара колец, шелковый цветок мака, старые газеты и программки. – Видишь «Вудбайнз»? – Он ностальгически улыбнулся. – Я курил такие, когда был мальчишкой.
– Значит, они действительно тормозят развитие?
– Засранец. Они нашли все это под половицами на галерее. Представляешь? Какая-то бедняжка теряет обручальное кольцо, парень роняет припасенную на ночь пачку, и их находят через сто лет.
– Не подозревал, что ты увлекаешься историей, Арчи.
– Доживешь до моих лет, поймешь. То, что для тебя история, для меня вчерашний день.
– Да брось, ты не такой старый.
– Я хочу сказать, ничто не исчезает навеки. Какие-то следы остаются, так что будь готов. Потерянные друзья иногда возвращаются.
– Как пачка «Вудбайнз»?
– Будь готов, вот и все. – Он улыбнулся беззубым ртом. – А она ничего цыпочка, тебе повезло.
– И мистика посещают грязные мысли.
Я только потому и не тороплюсь умирать, сынок.
Все равно промахнулся, она замужем.
– А-а.
Судя по взгляду, Арчи бы это не смутило.
– Ее дочка одна из тех, для кого я выступаю.
– Понял.
– Ее муж – мой друг.
– Понял, а ты страшный зануда, на которого она дважды не взглянет. Вот. – Арчи достал пятерку из своих денег. – Положи в копилку для детишек.
– Ты не обязан.
– Я никому не обязан. Им нелегко, этим ребятам, но если дать им шанс, они на многое способны.
– Наверное.
– Ты посмотри на себя. Наверняка твоей матери говорили, что ты не вылезешь из подгузников, а ты смог.
– И теперь болтаю со старым пнем. – Я покачал головой и взял у него деньги. – Спасибо, ты хороший человек, Арчи.
– Скажи это, когда я вернусь со штрафом. Я взберусь по чертовой лестнице, ты палочкой не успеешь взмахнуть и сказать абра, твою мать, кадабра.
Арчи уехал, и я подошел к Эйли. У меня были свои планы, но я решил помочь ей расставить складные стулья для зрителей.
– Я думал, Джонни появится.
– Он расстроится, что не застал тебя. Он по уши в работе, сам понимаешь.
– Экзамены?
– Экзамены, рефераты, оценки.
– Наверное, вам и вместе некогда побыть.
– С маленьким ребенком всегда тяжело.
– А с благотворительностью особенно.
Эйли улыбнулась:
– Да уж, время расписано по минутам, но ты же знаешь, Джон не может по-другому. Ему необходимо что-то делать.
Я поднял выпавший из связки стул, расправил его, хлопнув рукой по сиденью, и начал новый ряд параллельно Эйли.
– По-моему, всю работу делаешь ты.
Эйли остановилась и, глядя мне в глаза, твердо сказала:
– Меня никто не заставляет.
– Я и не говорил.
– У тебя такой взгляд, мол, бедняжка Эйли, опять за всех отдувается.
Я поставил следующий стул и поднял руки.
– Эйли, я едва тебя знаю, а до того вечера в баре я и Джонни сто лет не видел. У меня нет оснований делать какие-то выводы.
Мы продолжили молча, только стулья царапали неровный деревянный пол. Наконец Эйли сказала:
– Помнишь, я сказала, что при каждой нашей встрече кто-нибудь хамит. Судя по всему, я не ошиблась. Извини.
Я поставил еще один стул.
– У тебя, видимо, очень спокойная жизнь, если ты называешь это хамством.
– Возможно.
Эйли расправила еще один стул и потерла лицо.
– Тебе плохо?
– Нет, просто немного устала.
– Всю ночь париться с придурками вроде меня, наверное, тоже непросто.
– Это моя работа. К тому же я на полставки.
– Я надеялся, ты скажешь, что я не придурок.
Эйли засмеялась:
– Ну, выглядишь ты намного лучше, чем неделю назад.
– Стараюсь.
Теперь мне пришлось отвести глаза.
Эйли взяла меня за руку.
– Я не считаю тебя придурком. Совсем нет.
– А кем ты меня считаешь? – тихо спросил я.
– Раздолбаем, наверное.
Наши глаза встретились. Губы зудели от желания поцеловать ее. Я подумал о Джонни. На лестнице раздался какой-то шум. Я оглянулся и увидел мать Эйли с маленьким ребенком на руках.
– Мам, что ж ты не позвонила? Я бы спустилась и взяла ее. Уильям, это моя мама, Маргарет.
Маргарет говорила подчеркнуто вежливо:
– Мы уже встречались.
– Я помогал Эйли расставить стулья. Это Грейс? – Я вдруг смутился. – Я еще не видел ее.
Маргарет прижала ребенка ближе, поддерживая головку.
– Она только что уснула.
– Мам, дай ее мне, она уже слишком большая, чтобы таскать ее на руках.
Маргарет поцеловала внучку в макушку, и мне показалось, она не отдаст ее, но она протянула ребенка Эйли.
– Я не смогла поднять коляску наверх, я говорила тебе, она слишком тяжелая.
– Зато устойчивая.
У обеих одинаковый напряженный взгляд и острые дерзкие подбородки. Сразу видно, что они мать и дочь.
– Я спущусь и подниму коляску, – сказал я.
Маргарет хотела отказаться, но Эйли благодарно улыбнулась:
– Спасибо, Уильям. Тогда я смогу уложить малышку.
– Не вопрос.
Когда я вернулся, Маргарет с ребенком на коленях сидела в центре зрительного зала.
– Спасибо, Уильям, – тихо сказала Эйли. – Они обе устали.
Мы поговорили еще немного о предстоящем концерте, и я наконец спросил:
– Помнишь, я спрашивал про старые улики?
Эйли кивнула:
– Конечно.
– Если бы ты нашла такую улику, к кому бы ты обратилась?
– К своему адвокату, в твоем случае – ко мне. Эйли улыбнулась. Как же она красива. Я снова почувствовал искушение.
– Мне не хочется тебя впутывать.
– Тогда в полицию.
– Да, но к кому именно? Дело не совсем обычное. Эйли подняла брови.
– Ты заинтриговал меня, Уильям. – Она задумалась. – Тебе нужен кто-то с опытом и толикой воображения. Полицейские со временем начинают верить всему, что подтверждается уликами. Они за годы службы с чем только не сталкиваются. Но иногда их сложно пробить. Они перегорают. – Она помолчала. – Я бы, наверное, пошла к Бланту, он тебя допрашивал.
