Качнул головой в сторону места на постели рядом с собой:
- Ложись.
- Мне надо!…
- Ляг, я сказал! - баталии продолжаются?
Слава насупилась: "может он бесплодный, поэтому не беспокоиться?
Может быть. Почти сорок, а неженат, детей нет. А если просто не хотел?"
Леший силой потянул ее в постель, намекая, что не шутит.
Обычно женщины убирали свои коготки и прятали острые язычки сразу после первого же "венчания". Но Ярослава и в этом была на них не похожа. Одарила взглядом голодной тигрицы, плюхнулась на постель спиной к нему и укрылась до ушей одеялом.
Алекс рассмеялся: вот это темперамент, вот это он понимает.
- К твоему сведению, дремучесть непроглядная, существуют средства контрацепции!
- Нам они не понадобятся, - отмахнулся беспечно. Сел нехотя - надо кое -какие дела утрясти, а так не хочется.
- Ты бесплодный, что ли? - села девушка, вопрошая. Алекс с удивлением глянул на нее через плечо: еще, что в голову придет?
- Отдыхай, детка, - встал и начал брюки натягивать.
- Я тебе не детка! - тут же озлобилась Ярослава. Но его вообще ничего не трогало - он был в полном пике после девушки, мягок, доступен и не способен к сопротивлению.
Засмеялся:
- Ты была великолепна, детка.
- Урррод! - процедила Ярослава.
Это вовсе его развеселило. Как он мог злиться на ее высказывание раньше? Глупо. Ярослава же просто не понимает, что говорит. Она явно путает определения, или имеет ввиду, что-то только ей ведомое:
- Ты только что кричала под этим уродом, детка. Значит, тебе нравятся уроды или ты извращенка. Разве не так? - засмеялся.
"Чтоб ты сдох!", - прикусила губу от ярости девушка.
- Не скучай, - помахал ей ладошкой. - Бааай, - и вышел.
- Тьфу на тебя!
Ярослава оделась и решила все-таки добраться до телефона. С
Алексом нужно держать "ушки на макушке", верить нельзя. Это не человек, а действительно монстр какой-то - с нормальной головой его не поймешь. Поэтому лучше проверять, чем доверять. Спасибо, уже доверялась, подставляла уши для "лапши", теперь терпи и живи как древнеримская рабыня.
Может яда ему подсыпать? Яд - не пистолет, его достать проще. В вотчине Лешинского леса, поля, а где флора там и фауна, всякие зверюшки лесные, мышки полевые. Значит, отрава для них имеется.
Девушка пошла гулять по особняку, обдумывая вариант с ядом и выискивая телефон. Нашлось их даже пять, но ни один не работал. Она в сердцах грохнула трубку и наткнулась взглядом на фигуру охранника, что вырос как из-под земли.
- Мне позвонить надо, - буркнула, не зная, что еще сказать.
- Распоряжений на счет звонков не было, - сказал мужчина.
Ей звонить нельзя?
Может найти Алекса и спросить, с какой такой стати?
Нет, не надо "демона" искать, он сам тебя найдет. Лучше без звонков и без Лешего, чем с тем и другим, - рассудила и с глаз охранника поспешила скрыться. Только за угол завернула - на следующего наткнулась и голоса с лестницы вверху услышала, шаги.
Алекс и трое незнакомых мужчин спустились вниз, что-то бурно обсуждая. Все одеты с иголочки, лица строгие. Прошагали мимо нее, как мимо фонарного столба, даже Лешинский бровью в ее сторону не повел, пронесся впереди всех гордо, деловой, отчужденный.
"Скатертью дорога", - пожелала ему вяло в спину. Противно было, оттого, что осознала со всей ясностью, в каком положении находится.
Когда нужна - "иди сюда" и попробуй воспротивься, нет - взгляда не достойна. Кто такая? Содержанка. Игрушка. Поиграл, - на полочке полежи.
Вот от этого она и бежала, да не убежала.
До ночи Ярослава шаталась по особняку, неприкаянная, ненужная.
Никто о ней не вспомнил. Ни одежды нет, ни поесть. Как была в пижаме так и бродила, а ела фрукты с ваз, печенье, конфеты. От сладкого ее к ночи тошнило. Дом полностью она так и не исследовала. Где-то были заперты двери, куда-то побоялась сунуться, куда-то не успела - устала.
Не привыкла она без дела шататься. И странно было, горько даже, что в огромном доме, где людей много - прислуги, охраны, ее никто не замечал. Пробегали мимо, проходили. Где-то тихо, как в склепе, где-то разговоры слышны - своя компания собралась. А ей места нигде нет. И никого у нее нет - одна, хоть кричи - никто не услышит.
Насмотрелась она за день и вечер на жизнь здесь и поняла - у нее не жизнь, а здесь тем более. Одни бегают, другие ползают, и у каждого словно своя сота, особняк же - огромный улей. Женщины в строгих платьях и белых передниках - уборщицы, мальчики в белых рубашках - тоже "подай - принеси" обслуга, а выше женщин себя считают, охрана вовсе - элита. Накричать и построить всех - было бы желание. На нее же - ноль внимания. Никто она для них, привидение - ни обслуга, ни охрана - что-то из самого низкого класса.
Ярослава забрела в малую библиотеку, забралась в кресло и приобщилась к классике. Граф Толстой не скрасил настроение, но время скоротать помог. В двенадцать ночи бухнули напольные часы внизу, оповещая окружающих - полночь. Девушка прослушала их бой и заснула с томом "Война и мир" в обнимку.
Около трех ночи ее растолкал охранник с бульдожьей физиономией:
- Хозяин зовет.
- Кого зовет, тот пусть и идет, - отмахнулась.
- Тебя зовет.
- Я не собака, хозяина у меня нет, - процедила.
- Вот ему и скажешь. Вставай, пошли.
- Никуда я не пойду!
- Мне че силком тебя тащить? Неприятностей хочешь?
Ярослава положила роман Толстого на столик и пошла за мужчиной: неприятностей она никому не хотела. Но чтобы сделать, чтобы и ей их никто не хотел?
Охранник повел ее по коридору:
- Меня Никита зовут, - бросил. - Сильно не нарывайся, а то пропнут, как Жанку. Будешь тихо сидеть, будешь, что тебе нужно иметь. Хозяин не жадный, но жесткий. Ему перечить остерегись. Это я тебе так, для общего образования, а то, смотрю, молодая совсем, зеленая.
- Кто такая Жанна?
- Ты только не сболтни, не подставь, - зыркнул.
- Обещаю.
- Была тут больше года назад. Выеживаться начала. Месяц прожила и ту-ту.
- Куда? Убили, что ли?
- Ага. И в землю закопали, - хрюкнул.
- А куда?
- Куда надо. Сиди тихо и вопросы не задавай.
Ярослава притихла, озадаченная словами Никиты и судьбой неизвестной ей "Жанки"
Они поднялись на третий этаж, где девушка еще не была, и, пройдя бильярдную, пару зал в зеркалах и красном дереве, оказались в огромной спальне.
- В ванне он, - кивнул Никита на дверь слева. - Иди.
Вышел и плотно за собой двери прикрыл.
Ярослава постояла, понимая, зачем ее Алекс позвал, и шагнула как на эшафот в ванную комнату. Мужчина стоял под душем и млел, слушая, что-то из классики. Девушка мешать не стала, притулилась у косяка, косясь на кресла. Зачем они в ванной? Нет, удобно, конечно, но…
- Иди сюда, потри мне спину, - попросил мужчина.
- Не знаю где губка, - отрезала.
- В шкафчике, - уставился на нее Алекс, взглядом намекая: поторопись, и не начинай опять свои капризы.
Ярослава зубы сжала и взяла губку, гель какой-то заморский, на который он указал. Правда спину не терла - сдирала.
- Ласковей, - спокойно сказал Леший.
Суздалева легче тереть начала, ненавидя его так сильно, что был бы у нее нож, без раздумий убила.
Алекс губку отобрал, откинул, а девушку к себе притянул. На голову вода хлынула, пижама в миг вымокла:
- Не надоело в одном ходить? - прижимая ее за бедра к себе.
- Где другое взять?
- Понятно, - улыбнулся. - Решим.
Раздевать ее начал, мыть, медленно гель по коже разглаживать, в пену кутать, целовать.
Ему нравились ее губы: плотные, ровные, нежные. Порода даже в такой мелочи видна.
Нравилась грудь: спелая, полная. Нравились покатые плечики и изящные руки, что норовили оттолкнуть его, но даже таким пустячным касанием будили страсть.
Ему нравилось все, но особенно, что она не сдалась и он получил возможность покорить ее вновь. Она опять билась, ненавидела, но не смела оттолкнуть открыто, ударить. Гордость боролась с необходимостью, и когда побеждала последняя, первая все равно оставалась непобежденной. Она проступала во взгляде, в утробных рыках злости и безысходности, в непокорности расправленных плеч и вскинутой головы.
Порода. Этот алмаз никогда не увидит Якутска, он уже у хозяина.
Алекс прижал Ярославу к стене, зажав поднятые руки ей над головой, впился в губы и начал входить в нее. С гелем проще - слишком узкая она, как девственница. Все равно девушка взвыла.
- Потерпи, - прошептал, отпуская ей руки и заставляя обнять себя за шею. - Редко сексом занималась?
- Я занималась любовью, - скривилась девушка, ненавидя его, ненавидя себя, ненавидя то, что происходит.
Подумать только, совсем недавно она любила Гришу, была с ним и летала всю ночь. Была счастлива, была нужна и почти любима. Если бы не Алекс, если бы не его желание - они бы были вместе, у них все было бы хорошо.
Зачем она Лешему, какого черта они столкнулись? Почему она?!
Почему она должна терпеть его похоть, за что ей такое?
