Кубинская бригада самоубийств… и кто он теперь? Так точно… Главная Сука. И Сай Букер доволен, что в этот раз не ему, а мэру зажали дверью хер.
Входя в мэрию на небольшое «тактическое совещание», он мельком бросает взгляд на фасад, и его рот растягивается в улыбке, так что зеваки принимаются гадать, что это так насмешило шефа полиции. В Майами, если вы спросите Сая Букера, – самая чудна́я мэрия во всех Соединенных Штатах. Белая оштукатуренная крошка-двухэтажка в стиле арт-модерн, чаще называемом ар-деко, модном в 1920-х и 1930-х. Ее построила компания «Панамерикан Эйрвэйз» в 1938 году, там размещался терминал гидропланов, взлетавших с воды Бискейна и садившихся на нее раздутыми лапами-поплавками. Но гидропланы скоро стали историей, и в 1954-м здание забрал город и разместил там арт-модерновую мэрию – сохранив на стене эмблему «Панамерикан», да! – и не в одном месте. Эта эмблема – земной шар, парящий на арт-модерновых крыльях и подпираемый арт-модерновыми лучами встающего позади солнца, – этот типичный арт-модерновый штрих, сулящий радужное будущее, озаренное прометеевским порывом человека к звездам, повторяется бесконечно, в виде фриза, опоясывающего все здание – PAN AM PAN AM PAN AM PAN AM PAN AM – под карнизом. Есть в этом какая-то бесподобная дурь: мэрия мегаполиса гордо осеняет себя эмблемой исчезнувшей авиакомпании!.. Но это Майами, здесь бывает и не такое…
И зал совещаний на втором этаже тоже не похож на зал совещаний в мэрии большого города. Низкий потолок, стола нет – только пестрое сборище стульев разных размеров и степени удобства. Больше похоже на слегка обшарпанное фойе старинного спортивного клуба. Все помещения, включая кабинет самого мэра, – тесные и загроможденные. Несомненно, когда-то в них сидели конторские жучки, усердно занимавшиеся бухгалтерией, снабжением и эксплуатацией парка гидропланов. А теперь здесь владения мэра. В голове Шефа всплывает фраза, ненавистная городским чиновникам по всей стране: «Для государственных служащих нормально».
Шеф подходит к залу совещаний и видит в открытую дверь, что мэр уже там. А с ним директор по коммуникациям, как теперь называются ответственные за внешние сношения мэрий, Эфраим Портуондо, длинный худой мужик, которого можно было бы назвать красивым, не будь он таким угрюмым… и Ринальдо Бош, маленький и грушеобразный, всего сорока лет от роду, но уже с лысиной, как у монаха. Этот – управляющий городским хозяйством: должность, которая при мэре типа Дионисио Круса не значит практически ничего.
Едва Шеф возникает на пороге, мэр широко распахивает рот, намереваясь… одним духом проглотить и его, и мрачного коммуникационщика, и маленького плешивца.
– Э-эй, Шеф, проходи! Садись! Переведи дух! Ты готов? Сегодня нас ждет работа для Господа Бога.
– Это, то есть работа, для Дио[22]? – шутит Шеф Букер.
Внезапная тишина… пока смысл межъязыковой шутки доходит до трех кубинских голов… Бог значит Dios, а Dio’s – это Дио…
Коммуникационщик и управляющий городом давят смешки. Удержаться они не в силах, но воли смеху не дают. Знают, что Дио Круса шутка не позабавит.
Мэр сухо улыбается Шефу Букеру.
– Ладно, раз ты так бегло шпаришь по-испански, ты поймешь: а veces, algunos son verdaderos coñazos del culo.
Директор по коммуникациям Портуондо и управляющий городским хозяйством Бош опять отзываются короткими смешками и в упор смотрят на Шефа. По их выжидательно расширившимся глазам Шеф понимает, что старый Дионисио сейчас его окоротил и этим двоим не терпится увидеть дальнейшую схватку. Но Шеф решает, что лучше обойдется без перевода. Он смеется и отвечает:
– Эй, господин мэр, я пошутил, пошутил… Дио… Dios… Что я там знаю?
«Господин мэр» – это такая легкая ирония, которой Шеф не может не сдобрить свой комментарий. Никогда он не звал Дио «господин мэр». Наедине – просто Дио. При людях вообще не звал никак. Просто смотрел на него, когда обращался. Он не мог бы четко объяснить почему, но считает, что перед старым Дионисио нельзя прогибаться ни в чем.
Шеф видит, что мэр устал от пикировки. Он не может смириться с проигрышем. Старый Дионисио опускается на стул с мрачной миной типа «а дело-то серьезное». Остальные садятся тоже.
– Ладно, Шеф, – начинает Дионисио Крус. – Вы понимаете, что вся эта бодяга яйца выеденного не стоит, и я понимаю, что это фуфло. Служивому, вашему малому Камачо, приказали спустить мужика с мачты. Он залез туда и спустил, но при этом ему пришлось поработать циркачом, воздушным гимнастом. Все это снимало телевидение, и вот полгорода верещит, что мы сидим сложа руки, а предводителя антикастровского подполья тем временем законным порядком линчуют. Мне это не надо.
– Но мы не знаем, кто он на самом деле, – возражает Шеф. – Береговая охрана сообщает, что про подпольную организацию «Эль Сольвенте», которую он якобы возглавляет, никто не слышал.
– Ну да, но поди объясни это публике, которая насела нам на шею. Кто тебя станет слушать? Такие вещи – это как паника, как бунт, той же природы. Люди верят – для них он, блядь, мученик. И если власть говорит другое, значит, она просто пытается передернуть, заметает следы.
– Ну а что же нам делать? – не понимает Шеф.
– Где сейчас тот парень, тот, который сидел на мачте?
– Его держат на корабле береговой охраны, пока не соберутся объявить решение. Скорее всего, они погодят немного, чтобы страсти поулеглись. Ему тем временем больше не дадут раскрыть рта. Он будет невидимка.
– Так вот: сделайте то же с констеблем Камачо. Засуньте куда-нибудь, где его не будет видно.
– Куда бы это?
– Э… хм-м-м-м… придумал! Закатайте его в эту промзону возле Дораля. Туда никто не заезжает, пока не понадобится ремонтировать коксовую печь или смазать экскаватор.
– И что он там будет делать?
– Ой, ну я не знаю. Наверное, там ездят патрульные машины, охраняют правопорядок.
– Но это понижение, – говорит Шеф.
– Как это?
– Он с этого начал. Он работал на участке. А морской патруль – это спецподразделение. Камачо нельзя понижать. Это значит согласиться, что мы наколбасили и конкретно этот сотрудник облажался. А он ни в чем не провинился. Все выполнил как по писаному, все по процедуре… кроме одной мелочи.
– И какой? – спрашивает мэр.
– Чтобы спасти того поганца, патрульный Камачо рисковал жизнью. Если задуматься, он совершил подвиг.
– Ну да, – говорит мэр. – Но никого не нужно было бы спасать, если бы патрульный не попытался схватить того парня.
– Даже если вы правда так думаете, Камачо все равно совершил подвиг. Он обхватил того поганца ногами на высоте семьдесят футов и дотащил до самой воды, перехватывая руками по корабельному тросу. Знаете, вам это не понравится, но мы собираемся вручить Камачо медаль за доблесть.
– Что?!
– Все знают, что он рисковал жизнью ради спасения человека. Это видел весь город. Им восхищаются другие копы, и кубинцы, и некубинцы. Они все считают его настоящим храбрецом, хотя никогда не скажут этого вслух – табу. И если он не получит медаль, все в ту же секунду почуют политику.
– Господи Иисусе! – восклицает мэр. – И где вы собираетесь это сделать? В главном зале Башни Свободы?
– Нет, мы можем это сделать без помпы.
В разговор вступает директор по коммуникациям Портуондо:
– Вы делаете вот как: выпускаете пресс-релиз на следующий день после церемонии, там много разных сообщений, объявлений, схемы движения и все прочее, и где-то в восьмой строчке упомянут патрульный Камачо. Вы всегда так делаете.
– Ладно, но этого парня все равно нужно убрать с глаз долой. Как нам это сделать, если вы не можете кинуть его на участок?
– Единственное, что мы можем, – это горизонтальный перевод, – говорит Шеф. – В другое спецподразделение. Вот морской патруль, где он служит сейчас, вот ОПТ, отдел подавления преступности, вот спецназ, вот…
– Эй! – прерывает его Дионисио Крус. – А как насчет конной полиции? Этих ребят мы видим только в парках. Пусть скачет верхом, мать его так!
– Не думаю, – говорит Шеф. – Такая комбинация называется горизонтальный перевод с понижением. В случаях типа нашего это будет слишком наглядно – посадить на лошадь и отправить в парк.
– У тебя есть идея получше? – интересуется мэр.
– Есть, – говорит Шеф. – Спецназ. Это самые крутые копы из всех, потому что они всегда на линии огня. Там настоящая войнушка. Ребята в основном молодые, вроде констебля Камачо; нужно иметь исключительные физические кондиции. Подготовка – есть момент, когда нужно прыгать с крыши шестиэтажного здания на матрас. Я не шучу – матрас. Кто не может прыгнуть, в спецназ не попадает. Остаться целым можно, только если молодой, но это полдела. С возрастом гораздо больше дрожишь за свою шкуру. Я это наблюдал на службе сотни раз. Становишься старше, выходишь в чины, зарабатываешь солидное жалованье, расчесываешь амбиции. И вот все инстинкты тебе нашептывают: «Ты слишком ценен теперь, тебе слишком непросто досталось нынешнее положение, у тебя такое радужное будущее. Как можно рисковать всем этим ради чисто идиотской выходки – прыгнуть с крыши шестиэтажного здания на ебучий матрас?»
