Эрмин его уже не слушала: она бросилась в прихожую и сбежала по ступенькам крыльца. На улице ее встретили золотистый свет заходящего солнца, сладкий запах розовых кустов и свежий ветерок. И вдруг она прислушалась: из-за ограды донесся мужской голос. Это был голос Тошана. Да, именно Тошана, она не могла ошибиться. Нужно было побежать к нему, броситься ему на шею, обнять и поцеловать. Ее повелитель лесов, как его прозвала их подруга Бадетта, был уже совсем рядом. Вдвоем они разыщут Киону, и весь этот кошмар закончится.
Поддавшись охватывающему ее страстному порыву, она выбежала за калитку. Какой-то автомобиль уезжал прочь. Тошан и в самом деле стоял на тротуаре, а рядом с ним – его чемодан. Однако Тошан был не один: возле него Эрмин увидела красивую темноглазую женщину, черные волосы которой ниспадали на ее хрупкие плечи. Эта женщина выглядела очень элегантно в своем сером льняном дамском костюме с красными вставками и улыбалась, однако улыбка ее была какой-то сконфуженной.
– Тошан, что происходит? – пробормотала Эрмин.
– Я тебе все расскажу, – ласково ответил Тошан. – Мин, дорогая, мне жаль, но я так и не смог поговорить с тобой по телефону. На линии был ужасный треск и шипение. Но я, как видишь, приехал.
Он раскрыл свои объятия. Если бы в этот самый момент не появилась Лора, Эрмин позволила бы себя обнять и отложила бы все объяснения на потом, ибо для нее сейчас было вполне достаточно и того, что она почувствовала сильное облегчение. А вот ее мать повернула ход событий совсем в другое русло.
– Мой зять! Ну наконец-то! – воскликнула она. – Мы уже начали переживать, не случилось ли с вами чего-нибудь. А кто эта дама?
– Познакомьтесь: это Эстер Штернберг. Она устроилась работать медсестрой в санатории в Робервале. Мы приехали вдвоем. Мин, я хотел с тобой о ней поговорить, но мне не представилось такой возможности. Эстер – сестра Симоны. Мы встретились в Монпоне.
Провинция Онтарио, тот же вечер
Киона только что вселилась в выделенную ей комнату, представляющую собой квадратное помещение размером три на три метра, расположенное над складом седел в конюшне. Мебель – узкая кровать с потрепанным матрасом, шкаф без дверец, но с полками, маленький шкафчик и табурет. Еще тут имелись спиртовка на железной подставке, маленький умывальник и прикрепленное над ним маленькое зеркало. Такая незатейливая обстановка Киону вполне устраивала. Она поставила свой рюкзак на пол, сняла кепку и пошла поглазеть на себя в зеркало.
– О-о, меня прямо-таки трудно узнать!
Ее волосы, подрезанные при помощи ножа и довольно грязные, торчали короткими прядями. С такой странной прической, распухшей губой, синяком на подбородке и еще одним синяком на лбу она показалась самой себе просто ужасной. «Я и вправду похожа теперь на парня – бестолкового парня, который свалился то ли с велосипеда, то ли откуда-то еще», – с облегчением подумала она.
Она открыла окно, довольно узкое, и растянулась на сероватом матрасе. В шкафу лежали две простыни и одеяло, но Кионе не хотелось приводить в порядок свою постель: для нее было намного важнее привести в порядок свои мысли.
Календарь, который она увидела в кабинете мистера Джонсона, дал ей возможность узнать, какое сейчас число и какой день недели. «Сейчас понедельник, вечер. Получается, что я проспала больше суток. Я, наверное, была в трансе, когда крутила педали, потому что озеро Онтарио находится в сорока милях отсюда. Интересно, это достаточно далеко?» – мысленно спросила она себя.
Ей вспомнился ее разговор, проходивший на английском, с отцом Эбби – джентльменом, выглядевшим элегантно даже в одежде фермера. Он представлял собой мужчину высокого роста, с коротко подстриженными светлыми волосами, с суровыми чертами лица, с тонкими губами. Киона, конечно же, стала ему врать, стараясь при этом говорить низким голосом.
– Ты вроде бы из Ошавы, да? – спросил Джонсон. – Чем занимаются твои родители?
– Они погибли от несчастного случая. Я живу у своих дяди и тети. Летом я нахожу себе какую-нибудь работу, чтобы поддержать их. Денег у них совсем не много.
– А сколько тебе лет? И как твоя фамилия?
– Меня зовут Боб Тэйлор. Мне скоро исполнится восемнадцать лет.
Патрик Джонсон внимательно разглядывал Киону – так, как хищная птица разглядывает свою потенциальную жертву.
– Мне вообще-то очень нужен третий конюх. Его обязанностью будет чистить стойла и подметать конюшни. Моя дочь сказала верно: это немного разгрузит старого Джека, который работает у нас уже сорок лет. Однако эта работа – только на лето. Понятно? У нас еще есть Моррис, он работает на полную ставку. Но живет не здесь, а со своей семьей в деревне неподалеку. Кстати, никакого алкоголя и никаких сигарет! Я также требую внимательности и послушания. Надеюсь, ты не соврал моей дочери, когда сказал, что упал с велосипеда. Если выяснится, что ты забияка и драчун, я тебя сразу же уволю. Впрочем, ты такой тощий, что мне трудно даже представить, чтобы ты полез на кого-то с кулаками…
– Я все понял, сэр.
– Вот и хорошо. Джек отведет тебя в твою комнату. А скажи-ка мне, мальчик мой, тебя что, не научили снимать головной убор, когда это требуется правилами вежливости?
– Простите, сэр. В следующий раз я обязательно это сделаю.
Разговаривая с этим богатым землевладельцем и главой семейства, Киона сумела вести себя хладнокровно. Когда она подъехала вслед за Эбби к конюшням, то увидела луга, огороженные забором из досок, покрашенных в белый цвет, и племенных кобыл с жеребятами, которые щипали красивую густую траву. Чтобы убедить Джонсона в своем намерении работать добросовестно, она заявила:
– Я люблю лошадей. Да, я их очень люблю.
Патрик Джонсон в ответ лишь с рассеянным видом кивнул. Он сказал своему новому конюху, какая у того будет зарплата, и отвел его в одну из своих двух конюшен, представлявших собой длинные строения, отличающиеся просто образцовой чистотой. Один из коней – черный со светлой полосой на морде – заржал, когда Киона проходила мимо него. Киона тайком погладила его морду кончиками пальцев.
«Он мучается! – констатировала она. – У него начинаются колики».
На табличке, прикрепленной к дверце стойла, было написано его имя: «Винтернайт». «Зимняя ночь», – мысленно перевела Киона это имя с английского языка на свой родной. Ее удивило то, как отчетливо она ощутила, что этот конь чувствует себя плохо. Впрочем, животные всегда очень быстро проникались к ней доверием и симпатией. Она еще с детских лет могла общаться с ними телепатически, однако это относилось чаще всего к тем животным, которых она хорошо знала, – к ее собственному коню и к собакам Тошана. Здесь же, на конюшне, произошло нечто совсем иное.
Киона раздумывала над этим, лежа на матрасе и уставившись своими янтарными глазами в потолок. «Он позвал меня, когда я проходила перед его стойлом, как будто бы почувствовал, что я его понимаю. Это для меня нечто новенькое!»
Она сконцентрировала свои мысли на настоящем моменте, на Эбби и ее отце, на конюшнях, на своей роли Боба Тэйлора. Ей не хотелось даже думать о той трагедии, которую она совсем недавно пережила. Она напрягала все свои душевные силы для того, чтобы не взвыть от ужаса и не начать терзать себя мрачными мыслями и раскаянием, чтобы не осуждать себя. Если бы она не занимала свой рассудок безобидными мыслями, к ней снова вернулись бы подробные воспоминания о полученных ею ударах, об оскорблениях, о боли, причиненной ее никудышным возлюбленным, вдруг превратившимся в какого-то изверга, жаждущего быть жестоким и насильничать. Она еще не решалась оценивать, насколько сильно пострадала, потому что была уверена, что утратила свою чистоту и те невидимые крылья, которые, как считалось, у нее есть в силу того, что она обладает удивительными способностями.
«Винтернайт! – мысленно повторила она, стараясь думать о чем-нибудь безобидном. – Интересно, кто дал ему такое красивое имя? Его наверняка так назвали потому, что он черный, но с белым пятном на морде, которое похоже на луну».
Джек, пожилой конюх, сообщил Кионе, что работники могут ужинать на кухне, расположенной в полуподвальном этаже. Туда можно было попасть через дверь, находящуюся с тыльной стороны хозяйского дома.
– Я вполне могу поужинать и в своей комнате, – сказала в ответ Киона. – На сегодняшний вечер у меня есть все, что нужно. А затем я, наверное, буду ходить есть в деревню. Я стесняюсь…
– Ешь где хочешь, хозяевам на это наплевать. Они не станут интересоваться, приходишь ли ты на их кухню или нет. Я два раза в неделю беру грузовик и еду в бакалейный магазин покупать себе сладости. Я, паренек, могу свозить тебя туда завтра.
– Договорились! – пробормотала в ответ Киона.
Джек – низкорослый и щуплый мужчина – уставился на нее пристальным взглядом, и это вызвало у нее дурные предчувствия. Долго ли она сможет водить его за нос? Этот вопрос вызывал у нее немалое беспокойство. «Я в любой момент могу себя случайно выдать. Так что необходимо играть свою роль идеально. Мне хочется остаться здесь, с лошадьми», – мысленно сказала себе Киона, приподнимаясь и садясь на своей постели.
