— Ах, герр Норрис, герр Норрис! Вам следовало быть поосторожнее. В ваши-то годы джентльмен уж должен бы иметь в таких делах кое-какой опыт, — она пьяненько подмигнула мне у Артура из-за спины. — И почему вы только не хранили верность вашей старой доброй Шрёдер? Она бы вам помогла, она ведь с самого начала прекрасно обо всем об этом знала!
Артур, озадаченный и совершенно сбитый с толку, вопросительно посмотрел на меня. Я изобразил полное непонимание происходящего. И тут — весьма кстати — пришли консьерж и сын консьержа; принесли спущенные из чердачного чулана чемоданы. Фройляйн Шрёдер с восторженными восклицаниями принялась укладывать изысканные предметы Артурова туалета. Сам же Артур, придя в приподнятое состоянии духа, начал направо и налево раздавать чрезмерно щедрые дары. Консьерж получил костюм, его жена — бутылку шерри, их сын — пару туфель из змеиной кожи; туфли ему оказались малы, но он пообещал, что со временем непременно втиснет в них ноги. Кипам газет и журналов надлежало отправиться в госпиталь. Артур определенно раздаривал вещи со знанием дела; он знал, как играется роль grand seigneur.[52] Семья консьержа удалилась, полная трепета и благодарности. Было видно, как закладываются основы будущей легенды.
Что касается фройляйн Шрёдер, то ее буквально засыпали подарками. Помимо офортов и японской ширмы Артур оделил ее тремя склянками духов, энным количеством лосьонов, пуховкой; в ее собственность перешло все, без исключения, содержимое винного буфета, два великолепных шарфа и, под вспышку взаимно зардевшихся щек, пара его драгоценных шелковых комбинаций.
— Вам, Уильям, я бы тоже хотел оставить что-нибудь на память. Так, какой-нибудь пустячок…
— Большое вам спасибо, Артур, не откажусь… Знаете что, а у вас все еще сохранилась «Камера пыток мисс Смит»? Мне она всегда нравилась больше остальных ваших книг.
— Правда? Вы не шутите? — Артур вспыхнул от удовольствия. — Так это мило с вашей стороны, такой комплимент! Знаете, Уильям, теперь я просто обязан открыть вам одну маленькую тайну. Последнюю из моих тайн… Я сам написал эту книгу!
— Артур, да что вы говорите?
— Уверяю вас, это чистейшей воды правда! — Артур восторженно хихикнул. — Столько лет прошло с тех пор… Юношеская неосмотрительность, как-то я с тех пор привык стыдиться этого неосторожного шага… Напечатал ее частным образом в Париже. Мне говорили, что у нескольких известных европейских библиофилов есть в собраниях по экземпляру. Теперь это страшная редкость.
— И вы с тех пор так ничего и не написали?
— Увы… Я вложил свой гений не в книги, а в собственную жизнь. Н-да, мысль весьма банальная. Не важно. Кстати, раз уж все равно разговор зашел на эту тему: вы знаете, я ведь даже не успел попрощаться с моей милой Анни. Может быть, еще не поздно пригласить ее заглянуть к нам сегодня после обеда, а, как вы считаете? В конце концов, ведь раньше чая я никак не тронусь в путь.
— Нет, Артур, лучше не стоит. В дороге вам потребуются все ваши силы.
— Ах вы… Ха-ха-ха! Может, вы и правы. Боль расставания будет, конечно же, такой жестокой…
После обеда Артур прилег отдохнуть. Я отвез его чемоданы в такси на вокзал Лертер и оставил в камере хранения. Артуру хотелось избежать долгой церемонии прощания с домашними. На посту стоял долговязый сыщик. За погрузкой в такси он наблюдал с интересом, но проследить за мной даже и не попытался.
За чаем Артур нервничал и находился в откровенно подавленном состоянии духа. Мы сидели вдвоем в разгромленной спальне: дверцы шкафов стояли раскрытыми настежь, матрац был скатан и лежал в ногах кровати. Мне без всякой видимой причины было страшно. Артур устало потер подбородок и вздохнул:
— Чувствуешь себя Старым годом, Уильям. И скоро полночь.
Я улыбнулся:
— Через неделю вы будете нежиться на палубе в лучах тропического солнца, пока мы мерзнем и мокнем в этом чертовом городе. Должен признаться, что завидую вам, Артур.
— В самом деле, мальчик мой? А мне порой так надоедают все эти бесконечные путешествия. Я ведь по природе человек домашний. И только и мечтаю, чтобы осесть, остепениться…
— Ну так что же вам мешает?
— Я сам себе частенько задаю этот вопрос… Вечно что-нибудь случается.
Наконец настало время отправляться.
Сквозь густое крошево бессмысленных, суетливых движений Артур надевал пальто, терял и снова находил перчатки, принимался в последний раз поправлять парик. Я поднял его чемодан, и мы вышли в прихожую. Осталось исполнить только самую тягостную обязанность: пройти испытание расставанием с фройляйн Шрёдер. Она, с глазами на мокром месте, как раз появилась из гостиной:
— Ну, герр Норрис…
Раздался громкий звонок и буквально в ту же секунду в дверь дважды постучали. От неожиданности Артур буквально подскочил на месте:
— Боже правый! Что это может быть?
— Наверное, почтальон, — сказала фройляйн Шрёдер. — Прошу прощения, герр Брэдшоу…
Она едва успела приоткрыть дверь, как стоявший снаружи человек мигом протиснулся мимо нее в квартиру. Это был Шмидт.
Ему не нужно было даже открывать рта для того, чтобы всем стало ясно: он пьян сверх всякой меры. Он стоял, неуверенно раскачиваясь на ногах, без шляпы, в залихватски заброшенном на плечо галстуке и сбившемся на сторону воротничке. Его и без того широкое лицо воспалилось и распухло так, что глаза превратились в узкие щелочки. Места в коридоре для нас четверых было явно недостаточно. Мы стояли так тесно, что до меня доносился запах его дыхания. Пахло преотвратно.
Сбоку от меня вскрикнул Артур, испуганно и несвязно, сам же я не в силах был даже пошевелиться, просто стоял и смотрел. Как ни странно, я оказался совершенно не готов к появлению Шмидта. За последние двадцать четыре часа я успел совершенно позабыть о самом факте его существования.
Он был — хозяин положения и прекрасно это понимал. Его лицо буквально излучало злую волю. Он пинком захлопнул за спиной дверь и неторопливо окинул взглядом: нас обоих, надетое на Артуре пальто, чемодан в моей руке.
— Смотаться решил, а? — громко сказал он, так, словно с некоторого удаления говорил с большой аудиторией. — Понятно… думал, скинул меня с хвоста, так, да?
Он сделал шаг вперед и оказался лицом к лицу с испуганным, дрожащим как лист Артуром.
— Как вовремя я зашел, не правда ли? Для тебя-то, конечно, совсем не вовремя…
Артур издал еще один звук, нечто вроде писка вусмерть перепуганной мыши. И тут же Шмидт впал в настоящий приступ бешенства. Он стиснул кулаки и выкрикнул отчаянно, яростно:
— Ты, хамская рожа!
И занес руку. Может быть, он и в самом деле собирался ударить Артура; в подобном случае я никак не смог бы предупредить удар. Единственное, что я успел сделать за эти доли секунды, так это разжать руку и уронить чемодан на пол. Однако у фройляйн Шрёдер реакция оказалась и получше, и куда эффективнее моей. Она даже и понятия не имела, по какому поводу возникла сцена. Собственно, ей до этого не было дела. Достаточно было и того, что на ее обожаемого герра Норриса покушается какой-то чужой человек, да к тому же еще и пьяный. С негодующим — и пронзительным — боевым кличем она ринулась в атаку. Ухватив Шмидта сзади вытянутыми руками за брючный ремень, она, как паровоз, сортирующий на стрелке товарные вагоны, толкнула его вперед. И без того нетвердо державшийся на ногах, да еще и захваченный врасплох, он вылетел прямым ходом через дверной проем в гостиную и растянулся лицом вниз на ковре. Фройляйн Шрёдер проворным движением повернула в замке ключ. Весь маневр занял у нее не более пяти секунд.
— Нахал какой-то! — воскликнула фройляйн Шрёдер. Щечки у нее раскраснелись от усилия. — Приходит сюда, скандалит, как у себя дома. И пьяный к тому же… pfui… свинья такая!
Судя по всему, ничего загадочного для себя она во всем этом происшествии не увидела. Возможно, Шмидт каким-то образом встроился у нее в голове в систему отношений между Артуром, Марго и ее злосчастным ребенком. Во всяком случае, у нее достало такта не поднимать этой темы. Шмидт тут же начал ломиться в дверь изнутри и тем избавил меня от необходимости придумывать какие бы то ни было объяснения.
— А он не выберется через кухню? — нервически спросил Артур.
— Не беспокойтесь, мистер Норрис. Кухонная дверь тоже на замке, — фройляйн Шрёдер с угрожающим видом повернулась к невидимому Шмидту. — А ну-ка успокойся, ты, скотина такая! Погоди минутку, сейчас я до тебя доберусь!
— Впрочем, как бы то ни было… — Артур был как на иголках, — мне кажется, что нам уже пора.
— И что вы намерены с ним делать дальше? — спросил я у фройляйн Шрёдер.
— Ну, на этот счет вы можете не беспокоиться, герр Брэдшоу. Вот провожу вас и тут же спущусь за сыном консьержа. Обещаю вам, он выйдет отсюда тихо-тихо. А если попробует буянить, то ему так достанется…
