– Иначе говоря, система соцобеспечения будет спасена?
– Именно так. Несомненно. Система соцобеспечения станет платежеспособной, чего не было уже очень давно. Надеюсь, вы понимаете, уважаемый председатель, что я не даю оценку предложению как таковому. Я всего-навсего цифровик.
По залу прошелестел тихий смех.
– Спасибо за цифры, мистер Фаркер. Вам слово, ваше преподобие Гидеон Пейн.
– Мистер Фаркер, у вас есть ученая степень по экономике? – спросил Гидеон.
Ранди, наклонившись к микрофону, сказал:
– Мистер Фаркер – один из крупнейших экономистов страны, главный экономический советник президента. Не может быть, чтобы у него не было…
– Я не хотел никого обидеть, сенатор Джепперсон. Просто, поскольку страна находится в ужасающем экономическом положении, я решил поинтересоваться.
Новая волна ухмылок.
– Мы здесь не для того собрались, ваше преподобие, чтобы нападать на выступающих, – сказал председатель. – Есть у вас еще вопросы?
– Сенатор, я хорошо понимаю назначение этого досточтимого органа. Простите меня за прямоту, мистер Фаркер. Но мы, если уж на то пошло, собрались здесь для того, чтобы изучить серьезнейшую проблему.
– Я это понимаю, сэр.
– Итак, вы утверждаете, мистер Фаркер, что эта… гм… схема дает… окончательное решение проблемы соцобеспечения?
Смущенный, неловкий шелест голосов по всему залу.
Касс это предвидела. Несколько дней назад Терри сказал ей и Ранди:
– Рано или поздно он обзовет нас нацистами.
– Ваше преподобие! – возмутился, багровея, Фогго Фаркер. – Конечно же, я этого не говорил.
– Но подразумевали. Вы сказали, что это окончательно решит проблему.
– Мистер Пейн, – вмешалась Касс, ни за что не желавшая называть его «преподобием». – Почему вы сравниваете мистера Фаркера с Адольфом Гитлером?
– Я всего-навсего стараюсь объяснить, в какую бездну нравственной деградации вы, мисс Девайн, хотите нас бросить.
– Здесь у нас не Ванзейская конференция,[80] мистер Пейн. Речь здесь не идет об истреблении шести миллионов евреев, цыган, гомосексуалистов, католических священников и душевнобольных. Речь идет о добровольной программе, посредством которой американцы, столкнувшись с вопиющей безответственностью федерального правительства, могут ради собственных детей избрать альтруистический, благородный выход.
– Ваше собственное благородство, мисс Девайн, просто изумляет.
– Уважаемый председатель, разрешите задать вопрос мистеру Фаркеру.
– Пожалуйста.
– Мистер Фаркер, – сказала Касс. – Правда ли, что семья вашей жены эмигрировала из Польши в тридцатые годы?
– Правда.
– И почему это произошло?
– Будучи евреями, они бежали от нацистских преследований.
– Им удалось спастись?
– Живым выбрался только мой тесть.
– Благодарю вас, мистер Фаркер, – сказала Касс. – Простите, что заставила вас про это вспомнить. Я возмещу мистеру Пейну потраченное время.
Это был хороший момент для «восхожденцев». В последующие дни на лице у Гидеона Пейна виднелись красные пятна. Причиной, по общему мнению, послужило кровоизлияние. Но одно событие помешало Касс праздновать победу.
Полиция штата Огайо арестовала двадцатидевятилетнего Артура Кламма – малорослого, толстенького, пухлолицего сотрудника платного интерната для престарелых «Братская помощь» – и обвинила в том, что за полгода он отправил на тот свет тридцать шесть подопечных. Самозваный ангел-мститель не удостоился бы такого внимания прессы, не будь стены его неубранной квартиры оклеены фотографиями и интервью Кассандры Девайн. Изучение его компьютера показало, что кэш его сетевого поисковика битком набит страницами из блога КАССАНДРА и связанных с ним сайтов.
Во время допроса в полиции Кламм не проявил никакого раскаяния в содеянном и, по словам проводившего допрос сержанта, многократно и без смущения называл свои жертвы «сморчками» и «ресурсопожирателями».
Узнав о произошедшем, Гидеон Пейн возвел глаза к небу и произнес вслух:
– Воистину справедлив Ты и щедр, о Господи.
Терри Таккер отреагировал иначе: с губ слетело короткое грубое словцо.
Касс, хотя ее реакция была более благопристойной, тоже, мягко говоря, не обрадовалась.
Они с Терри дозвонились до Ранди по мобильному. Он ехал в Хайаннис на мероприятие по сбору средств.
– Ах ты, черт, – сказал Ранди. – И как мы теперь будем выглядеть?
– Мы не для того вам позвонили, – заметил Терри, – чтобы сообщить о пиаровском триумфе.
– Постарайтесь изолировать меня, – сказал Ранди.
– Узнаю молодца, – пробормотала Касс. – Первым прыгает в спасательную шлюпку.
– Что? – спросил Ранди.
– Это я к Терри обратилась. Похвалила твою нравственную отвагу.
– Этот мерзавец Кламм как-нибудь с тобой связан?
– А как же. Мы с ним не один год занимались сексом по телефону.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
– Конечно, мы никак не связаны, кретин.
– Тогда с какой стати он превратил свою квартиру в храм, посвященный тебе?
– Ранди, – сказал Терри. – Джон Хинкли стрелял в Рональда Рейгана, чтобы произвести впечатление на Джоди Фостер. Но актриса, судя по всему, осталась к нему равнодушна.
После довольно долгой паузы Ранди спросил:
– Это и будет наша линия?
– Нет, – ответил Терри. – Нам нужно выдумать что-нибудь получше. Мы будем держать вас в курсе. Удачи в сборе средств.
Терри нажал отбой и обратился к Касс:
– И этого человека мы хотим сделать реальным кандидатом в президенты?
– Вождь есть вождь, – отозвалась Касс. – Он вселяет в тебя желание заслонить его своим телом.
– Ладно, бог с ним. Наша забота – пиар.
Где бы ни появлялся Гидеон, первоклассная трибуна была ему обеспечена. В первые дни после ареста Артура Кламма он был, казалось, вездесущ – выступал во всех телепрограммах, метал громы и молнии, требовал от генпрокурора расследования «всех связей между Артуром Кламмом и сатанинской фабрикой смерти Кассандры Девайн».
Глядя на это слюноизвержение, Терри спросил Касс, как учитель ученицу:
– Ты просекла, какое слово здесь ключевое?
– «Сатанинской»?
– Нет. «Всех». Подразумевается, что вы не одним манером были соединены. Хитро. Сатанински, я бы сказал.
Артур Кламм, несгораемый как саламандра, был на первой странице всех газет и в каждой телепрограмме. Вот он в оранжевом арестантском костюме и наручниках переезжает из местной тюрьмы в более надежную кутузку. Вот он входит в здание окружного суда – на нем бронекуртка, на голову наброшено одеяло. «А одеяло зачем?» – спросил репортер. – «Чтобы снайперов с толку сбить», – ответил помощник шерифа.
В лучших традициях американского криминалитета виновным себя Артур ни в чем не признал. На допросе он назвал Кассандру своей персональной богиней и источником вдохновения. Кроме того, у него нашли фотоснимок Касс с ее автографом: «Продолжайте ваши усердные труды». Не слишком хорошая новость для лагеря Касс.
Она узнала об этом неприятном факте от позвонившего ей репортера «Коламбус диспатч». В ответ сказала ему правду – что получила от посетителей блога великое множество просьб прислать фото с автографом.
Проблема в том, сообщил ей репортер, что, судя по дате на почтовом штемпеле, конверт с фотографией отправлен в середине шестимесячного периода, за который Артур расправился с половиной обитателей дома престарелых.
У Касс вырвалось короткое ругательство.
– Это не для цитирования, – мигом добавила она. Репортер сказал, что буквально цитировать такое не может, поскольку «Диспатч» – газета для семейного чтения, но ему придется написать, что она выразилась нецензурно.
Она рассказала Терри о звонке.
– «Персональная богиня»? – переспросил он. – М-да.
– Мне уже самой хочется записаться на «восхождение».
– Ну зачем так мрачно? Я думал, женщинам нравится быть предметом поклонения.
– Я не женщина, а труп, – сказала Касс.
– Касс, ты… не была знакома с этим подонком?
– Ну конечно нет. Я получаю тысячи просьб прислать снимок с автографом.
– Почему ты написала: «Продолжайте ваши усердные труды»?
– Понятия не имею. Разве мыслимо запомнить все автографы? Может быть, он сообщил, что ухаживает за больными, или… в общем, не знаю. Неужели ты думаешь, что я поощряла серийного убийцу?
– Ты не предлагала ему, типа, помогать людям уснуть?
– Нет.
– Что ж, – сказал Терри, – на душе полегчало. Грустно было бы сознавать, что один из моих старших вице-президентов по совместительству консультирует массовых убийц.
– Очень смешно, – проворчала Касс.
