Тем временем Соломон шнырял по комнатам.
— А твоя Сула была стильная дамочка, — сказал он, оглядываясь. Потом он вышел на веранду и закурил.
Рассердившись, я сказала:
— Пойдемте. Нам нельзя опаздывать.
На веранде большого дома стоял длинный стол, окруженный скамейками, и несколько маленьких. Все столы были накрыты скатертями и уставлены подносами с бутербродами, чипсами и сладостями, кувшинами с пуншем и соками. В ведрах охлаждались бутылки пива. Вильям, Соломон и я заняли места за маленьким круглым столом возле сейбы. Подняв голову, я увидела над собой черную паутину ее ветвей; казалось, она простирается над всем двором. Мы все как мухи в паутине, подумала я. Каждый в своей.
Люди собирались небольшими группами и негромко разговаривали. Публика была самая смешанная: молодые и старики, белые и черные. Я узнала детей Карр-Браунов — по крайней мере, я решила, что это должны быть они. Были здесь и совсем маленькие дети — видимо, внуки. Многие из присутствующих выглядели искренне опечаленными, даже малышка Рут, без устали таскавшая туда-сюда подносы с едой. Я подумала, что, должно быть, несмотря на скромность, тетя Сула пользовалась всеобщей любовью.
— Селия могла бы здесь жить припеваючи. Не понимаю, чем ей так нравится Порт-оф-Спейн. — Соломон вытянул ноги. — Ладно, им же хуже. Кто-то теряет, кто-то находит. — Подняв стакан, он допил содержимое. — Зато нам очень повезло, что она у нас есть, правда, Вильям? Как и доктору Родригесу. — И он подмигнул мне.
Дальше все пошло в том же духе. Не знаю, почему Соломон в тот день так много пил. Правда, никто не замечал, что он пьян, потому что он весьма умело это скрывал. Но я-то знала. И когда его заметили на втором этаже, где он якобы любовался ценным серебряным подносом, я понимала, что это неспроста. Соломон как раз крутился под дверью хозяйской спальни, когда оттуда вышла миссис Карр-Браун. Было очевидно, что он что-то замышляет. Видимо, она спросила: «С кем вы пришли?», и он ответил: «С Селией», а потом спросил, есть ли у нее в комнате туалет, потому что он «вот-вот лопнет». Поэтому, хоть я и пробовала заступиться за него перед Джозефом Карр-Брауном, я понимала, что у того есть все основания сердиться.
— Ты испугал мою жену, — сказал Джозеф Карр-Браун. — Что тебе понадобилось наверху?
Тень насторожился и встал рядом с хозяином.
— Что-то ее очень легко испугать, — самым беспечным тоном отозвался Соломон.
Собака подняла уши и раздвинула губы, обнажая клыки. Соломон цыкнул на Тень, пес грозно зарычал, из его рта потекла слюна. Я никогда не видела его таким.
— Собаки меня не раздражают, — ни к кому не обращаясь, заметил Соломон.
— Возможно, они тебя не раздражают. Зато ты раздражаешь меня, — вспыхнул Джозеф Карр-Браун. Он придержал Тень за ошейник.
Тут вмешался Вильям:
— Пойдем, пойдем, — сказал он и взял брата за руку, а я сказала, что уже поздно, а им еще предстоит долгий путь.
— И чтобы я больше никогда не видел тебя на своей земле, ты понял?
Соломон поглядел на Джозефа Карр-Брауна так, словно готов был его ударить. Потом Вильям оттащил его в сторону, что давно уже пора было сделать. Я услышала, как Соломон кричит, что еще покажет этому гребаному белому таракану.
Позднее, когда все уже разошлись, я подошла к Джозефу Карр-Брауну, который сидел на ступеньках и курил. До сих пор я ни разу не видела его курящим. У его ног неподвижно лежал Тень. Я спросила, нужно ли мне помочь освободить домик тети Сулы.
— Насколько я могу судить, тетя Сула не любила выбрасывать вещи. — Я постаралась, чтобы это прозвучало беззаботно.
— Не нужно. Я возьму пару помощников, и мы все сделаем. — Он добавил, что все, что я выберу из ее вещей, он пришлет мне в Порт-оф-Спейн. — Когда ты уезжаешь?
— Еще не знаю, сэр. Если можно, я хотела бы остаться еще на пару дней.
Два дня спустя под дверью тети Сулы появилась записка:
Завтра мы с Долли и Седар придем разбирать дом.
Дай мне знать, каковы твои планы. ДКБ.
Никто не видел, как я выезжала из конюшни. Развернувшись, я стала медленно подниматься по склону холма, мимо какаовых рощ, туда, где, как я знала, начинался лес. Деревья в лесу сегодня казались еще огромнее, чем всегда, они полностью закрывали небо и не пропускали свет. Длинные щупальца лиан готовы были вот-вот захлестнуться вокруг моих ног или шеи. Обнаружив извилистую дорожку, я предоставила Мило свободу. От земли, влажной и скользкой после полуденного дождя, исходил резкий запах сырости. Впереди показался ручеек, и я, вспомнив предупреждения Джозефа Карр-Брауна, попыталась остановить Мило, но не смогла. Бодро протрусив к самому широкому месту, он остановился и так низко погрузил голову в воду, что я испугалась, что вот-вот съеду вниз по гладкой шее. Даже звуки сегодня были необычными — какое-то шипение, шелест, щелканье, которые я не могла распознать. Стайка птиц внезапно вылетела из кустов с таким шумом, что я чуть не свалилась с лошади. Когда Мило наконец напился, он неторопливо прошел через кусты, вернулся на тропинку и потрусил назад, к солнечному свету.
Подъехав к первому ряду грейпфрутов, я остановилась в тени и слезла с лошади. Я почти задремала, когда услышала стук копыт. Открыв глаза, я увидела Джозефа Карр-Брауна на Сифере, направлявшегося к апельсиновой роще. Но, заметив Мило, он резко повернул и галопом подскакал ко мне.
— Сэр, я приехала проверить деревья, — сказала я, поднимаясь с земли. — Грейпфруты в порядке. Я осмотрела листья и кору, нигде нет белых пятен.
Рыжая шкура Сифера поблескивала на солнце. Я добавила:
— Я еще не успела проверить апельсиновые деревья.
— Я предупреждал тебя: я терпеть не могу, когда кто-то без разрешения берет лошадей. Ты взяла Мило, не спросив меня.
Он спрыгнул с лошади и начал очищать с брюк грязь.
— Вы подумали, что его взял Призрак Солдата?
Его лицо оставалось серьезным.
— Я полагал, ты собираешься вернуться в Порт-оф-Спейн. — Он достал носовой платок и вытер лоб. — Мне казалось, там тебя ждет работа. Разве не поэтому ты уехала, когда Сула была так больна?
— Мое место уже отдали другому человеку. Птичка-кискаду пропела: «Чё он грит? Чё он грит?»
— Я слышал, что Родригесы тебя выгнали. Порт-оф-Спейн кишит слухами.
— Это неправда. Миссис Родригес не в своем уме.
И снова: «Чик-чирик! Чё он грит?»
— Неужели ты думала, что когда его жена уедет, ты станешь следующей миссис Родригес? — Он произнес это с оттенком сожаления, и мне вдруг стало стыдно. Но затем он добавил: — Селия, я не думаю, что Тамана — подходящее место для тебя. Если бы не Сула, ты бы никогда сюда и не приехала. Здесь живут люди, которые любят деревню.
— Я буду работать не покладая рук, — сказала я, но не успела произнести эти слова, как поняла, что это бесполезно.
— Держись подальше от Соломона Шамиэля; все знают, что это опасный тип. — Его глаза стали темно-синими, как море вдали от берега, там, где ходят корабли. — Селия, у тебя впереди целая жизнь, попытайся не растратить ее попусту, попробуй чего-то добиться.
На следующее утро в Порт-оф-Спейн должен был ехать грузовик. В кузове громоздилась гора грейпфрутов, и Джозеф Карр-Браун сказал, что я могу сесть впереди. Водителя прозвали Молчуном, потому что он был глухонемым. Я порадовалась, что мне не придется с ним разговаривать. Он благополучно довезет меня до города.
Джозеф Карр-Браун смотрел, как мы отъезжаем. Неподалеку вдоль забора курятника выстроились Рут, Таттон и Долли. Таттон помахал на прощание, у него были грустные глаза, как будто он знал, что больше никогда меня не увидит.
На вершине холма на створке ворот качалась Седар. Когда мы проезжали мимо, она остановилась, выпрямилась, а потом склонилась, как дерево на ветру.
Молчун высадил меня возле порта. Оттуда на трамвае я доехала до центра. Сойдя на углу, я медленно пошла по улицам Саванны. Скоро должен был начаться карнавал, везде висели флаги и вымпелы, тут и там стояли карнавальные повозки, рабочие носили доски, из которых должны были сколотить помост для выступлений. Все было покрыто рыжей пылью. Тем временем солнце начало клониться к закату, было до смерти жарко.
Дом Родригесов — во всяком случае, парадная дверь — был заперт, ставни закрыты. С веранды была убрана вся мебель. Дом выглядел нежилым. Я подошла к задней двери и услышала звук льющейся воды. Длинное лицо Марвы появилось в кухонном окне.
— Ты? — произнесла она с такой интонацией, словно увидела привидение. Уперев руки в костлявые бока, она встала на пороге. — Ты прекрасно знаешь, что не можешь здесь находиться.
— Доктор Родригес сказал, что я могу оставаться в доме, пока не подыщу что-нибудь другое. — Потом я спросила: — Вильям тут? — и опустила сумку на землю.
