И, поняв вдруг, что никто не прибежит ему на помощь, дон Мигель в сердцах стал снова решетить беседку из своего пулемета. Убить его замечательных собак! Нет, он достанет этих сволочей, достанет!
Лежа под свистом пуль и осколками битого кирпича, летящих и сыплющихся на них со всех сторон, все «альфовцы» и майор Грущо хорошо понимали, в какую они попали ловушку. Так близко, так рядом эта вилла, где в окне второго этажа только что стояли Андрей, его приятель Виктор и еще какой-то мужик! Дождавшись конца пулеметной очереди, Грущо, невзирая на ранение, даже пополз к выходу из беседки, но Буравский остановил его грубым окриком:
– Стой! Не сметь!
И словно в ответ на этот крик, пулемет грянул снова, и осколки битого кирпича вновь полетели на Грущо и «альфовцев». Казалось, дон Мигель даже получает удовольствие от разрушения своей беседки.
Но он не видел того, что происходило в эти минуты за его спиной по другую сторону яхты «Urban Cowboy». А там всплыли из воды шестеро американских «seals». Профессиональные морские десантники, они быстро сообразили, откуда палит пулемет, бесшумно взобрались по заднему кринолину на яхту и так же бесшумно поднялись к ходовой рубке. Тут, правда, вышла заминка – бронированные двери рубки оказались заперты, а дон Мигель, увидев возникшие за иллюминатором фигуры, бросил пулемет, подскочил к джойстику управления яхтой и разом включил обе газотурбины. Рев этих турбин сотряс ночной воздух, яхта «Urban Cowboy» задрожала от напряжения, дон Мигель перевел обе рукоятки дросселей на «полный вперед», и яхта, срывая причальные концы, рванула от причала в сторону моря. В последний момент дон Мигель исхитрился снова подскочить к пулемету и уже издали полоснуть из него по окнам собственного дома. Это была очень короткая и совершенно бессмысленная очередь, но – со звоном лопнули стекла в огромных, до пола, окнах второго этажа, и пули прошили стоящих за окном Субхаша Симху, Виктора Малиновского и Андрея Грущо. Отброшенные этими пулями, все трое рухнули на пол.
А глиссирующий «Urban Cowboy», задрав нос и легко набирая ход, уже несся с такой скоростью, что трое американских «тюленей», не удержавшись за обшивку ходовой рубки, упали в воду, а еще двое сами спрыгнули с яхты на ходу.
Правда, навстречу ей неуклюже ползли два деревянных катера «Кармен» и «Кондова», управляемых Ириной Роговой и Мэтью Гроссом. «Urban Cowboy» пронеслась между ними, подбросив их на волне так высоко, что Рогова и Гросс, стоявшие за штурвалами, едва удержались на ногах.
Войдя в устье Анхельи, Гросс сбросил обороты двигателя, и «тюлени», упавшие с яхты дона Мигеля, вскарабкались на борт. Но когда «Кармен» Гросса подошла к причалу, от которого только что умчалась яхта «Urban Cowboy», катер Ирины Роговой был уже там, и к нему уже подходили «альфовцы» и хромающий майор Грущо. На руках они несли Андрея и Виктора, раненных в шею и плечо.
Ни Мэтью Гросс, ни seals-«тюлени» не посмели преградить им дорогу, и через час катер «Кондова», выйдя из мексиканских территориальных вод, оказался на траверсе всплывшей на встречу с ней российской атомной подводной лодки «Воронеж».
Прошло несколько месяцев. Рождественский снегопад накрыл российскую столицу. Снежная замять окутала стеклянные небоскребы Moskow-Сити и густо опадала на Кутузовский проспект и замерзшую Москва– реку, на Белый дом и золоченые купола храма Христа Спасителя. На густо, по пояс заснеженных улицах остановились потоки машин, их нетерпеливые гудки огласили город. Замерли троллейбусы и трамваи, пешеходы увязали в сугробах.
И только метро, как всегда, несло под землей реки пассажиров.
В 16.25 очередной поезд остановился на станции «Комсомольская», густой поток москвичей и приезжих вытек из вагонов и устремился к эскалаторам и выходам к трем вокзалам. В этом потоке, нетерпеливо проталкиваясь и протискиваясь, рвались вперед две симпатичные особы с небольшими заплечными ранцами – Лена Удальцова и Вика Кравченко.
В 16.28 они бегом преодолели эскалатор и в 16.29, запыхавшись, выскочили на перрон Ленинградского вокзала в ту минуту, когда железный голос вокзальной дикторши громогласно объявлял, что поезд-экспресс «Сапсан» Москва – Санкт-Петербург отправляется с первой платформы, провожающих просят освободить вагоны.
Лена и Вика бегом припустили к «Сапсану» и запрыгнули в последний вагон как раз в тот момент, когда из вагона бизнес-класса вышли майор Грущо с женой Катей и Ольгой Малиновской.
Двери вагонов закрылись, поезд мягко тронулся, огромные светящиеся окна поплыли мимо провожающих, и они увидели, как по проходу меж кресел бегут вперед две юные особы с заплечными ранцами. Но разглядеть их внимательнее ни Грущо, ни Малиновская не успели – поезд, набирая ход, уже унес их от перрона и вынес в белую снежную метель. Тараня эту снежную замять, он помчался на северо-запад.
Между тем Вика и Лена, добежав до вагона бизнес– класса, увидели тех, кого искали, – Андрея Грущо и Витю Малиновского, сидевших у огромных окон. Тяжело дыша, Вика и Лена плюхнулись рядом с ними в мягкие кресла и услышали, как рядом через проход полковник Ирина Рогова говорила с кем-то по мобильному телефону:
– Все в порядке, мы выехали по расписанию… Да, будем в Питере ровно через четыре часа… А во сколько?
В девять ноль-ноль? А пришла его яхта? Уже пришла? – И Рогова повернулась к ребятам: – Яхта Билла Гейтса уже в Питере! Он ждет вас на завтрак в девять утра!
Андрей кивнул и взял за руку Лену Удальцову. Лена посмотрела на него и невольно опустила глаза к его шее, к небольшому свежему шраму.
Сквозь снежную замять поезд «Сапсан» мчался в Питер.
Конец первой книги
Июль – декабрь 2011 г.
Мы уже не христианская нация… Мы не считаем себя христианской нацией… Ислам всегда был частью американской истории… Мы выражаем нашу глубокую признательность исламской вере, которая на протяжении веков сделала так много для построения мира…
Я знаю, чем цивилизация обязана исламу. Это ислам пронес свет знаний через века, прокладывая путь европейскому Ренессансу и просвещению. Это развитие Исламского общества привело к созданию алгебры, магнитного компаса и средств навигации, созданию карандашей и печати, нашему пониманию распространения болезней и путей их излечения. Исламская культура дала нам волшебство арок и парение шпилей, вековечную поэзию и нежную музыку, элегантную каллиграфию и святые места для мирных созерцаний. Мусульмане сражались в наших войнах, служили в нашем правительстве, отстаивали гражданские права, открывали бизнесы, учили в наших университетах, выступали на наших спортивных аренах, выигрывали Нобелевские премии, строили наши небоскребы и зажигали Олимпийский огонь. Когда первый американский мусульманин был избран в Конгресс, он поклялся защищать нашу конституцию на святом Коране. С античных времен и до наших дней мусульманские общества были на передовой всех инноваций и просвещения…
Одно я хочу подчеркнуть: если вы посчитаете количество американцев-мусульман, то мы будем одной из самых больших мусульманских стран мира…
Извините, сэр, я не понимаю…
Дайте ему визу. На две недели.
Всеобщее Ночное Наваждение 8 июля.
Красно-октябрьский ночной кошмар.
Ни черта!
Беда, неприятности.
– Мистер Гросс? Добрый вечер. Извините, что беспокою вас в субботний вечер. Я звоню из Брюсселя, Бельгия. Я тут на Европейской антитеррористической конференции.
– Кто это?
– Меня зовут Ирина Рогова. Мы встречались в отеле «Балчуг-Кемпински» в Москве в ноябре 2002-го. Вы помните меня?
– Конечно. Я буду там.
– Увидимся. Доброй ночи.
– Я к госпоже Роговой, будьте добры.
– Она вас ждет. Сюда, пожалуйста.
Пожалуйста, мне бублик с сыром и балыком, фруктовый салат и ирландский кофе.
Ирландский кофе? С ромом?
Мне то же самое, только американский кофе вместо
Майор? Он майор?
Возьми мою визитку. И можешь ехать. Только, пожалуйста, не нарушай и не гони. А если кто-нибудь тебя остановит, покажи эту визитку и попроси позвонить мне.
Виктор! Андрей! Ваши родители здесь!
Помогите! Я сижу под арестом в нашей комнате из-за вашего гребаного Красно-октябрьского ночного кошмара! Полиция явилась в наш лагерь и заперла всех! Выручайте!
Вы мистер и мисс Грущо?
Где ваш сын и его друг Малиновский?
