Тем временем Уитмен висел на телефоне, пытаясь обнаружить следы Уилли Конклина. Полиция разыскивала того по всем околоткам. Наконец он догадался позвонить Большому Тиму Салливэну, лидеру Четвертого избирательного участка, одному из воротил Таммани-Холла. Звонок поднял старика с постели. "Тим, сказал окружной прокурор, – у нас тут гость в городе, такой Уилли Конклин из округа Вустер". – "Не знаю этого малого, – пробурчал Большой Тим, – однако посмотрю, не смогу ли что-нибудь сделать". – "Уверен, что сможешь", – сказал Уитмен. Менее чем через час Уилли Конклина приволокли за шиворот к лестнице "браунстоуна". Мокрый и всклокоченный, он был перепуган до смерти. Нижние пуговицы рубашки оторвались, и брюхо нависло над поясом. Его швырнули в кресло и приказали молчать. Полицейский встал над ним. Зубы стучали, руки тряслись. Он потянулся к заднему карману, где носил свою пинту. Фараон наручниками, как плетью, вытянул его по спине и голове.
С рассвета толпы, слегка поредевшие за ночь, вновь собрались за баррикадами. Проржавевшая "модель-Т" стояла у обочины тротуара прямо перед библиотекой.
В оговоренный момент двери "браунстоуна" открылись и двое полицейских вытащили для демонстрации жалкую фигуру Уилли Конклина. Потом утащили его обратно. Теперь, имея уже под рукой и Конклина и машину, Уитмен повел свои переговоры дальше. Он-де намерен возбудить против Конклина дело по обвинению в злонамеренной порче имущества, вандализме и незаконном задержании гражданина. Кроме того, брандмейстера заставят лично участвовать в восстановлении здесь, прямо на улице, изуродованного им автомобиля. С этим унижением он будет жить весь остаток своей жизни. Взамен Уитмен хотел капитуляции Колхауса и всех его людей. "Я гарантирую, что вы получите все ваши права и привилегии, предусмотренные законом".
Когда Отец передал эти условия, парни в библиотеке начали хохотать и улюлюкать. "Мы его достали, – кричали они друг другу – Он поплыл! Теперь мы их сожрем вместе с пуговицами!" Автомобиль под окнами и Конклин на крыльце чрезвычайно всех вдохновили. За исключением Колхауса. Он сидел один в Западной комнате. Отец ждал. Постепенно мрачное настроение Колхауса перевесило. Юноши тревожно переглядывались. Наконец Колхаус сказал Отцу: "Сам я сдамся, но ребят не отдам. Для них я хочу свободного выхода отсюда и полной амнистии. Останьтесь здесь, пожалуйста, пока я не поговорю с ними".
Молодые люди собрались вокруг Колхауса возле ящика с детонатором. Они были потрясены. "Ты ничего им не должен, – кричали они. – Мы взяли за яйца самого Моргана! Пусть отдают нам Конклина и мотор, пусть выпускают нас отсюда и тогда получат назад свою библиотеку. Вот такие условия, мэн, только такие условия!" Колхаус был спокоен и говорил мягко: "Никто из вас не известен властям по имени. Вы можете раствориться в городе и спасти себе жизнь". – "Так же можешь и ты", – сказал кто-то. "Нет, – ответил Колхаус, – меня они никогда не выпустят отсюда, и вы это знаете. Если же выпустят, не пожалеют усилий для охоты за мной. И все, кто со мной, будут выловлены. И все вы умрете. Ради чего?"
"Мы все это оговорили заранее, – сказал один из юношей. – Теперь ты все переворачиваешь. Так не годится, мэн! Мы все – Колхаус! Мы не уйдем отсюда, взорвем все это к дьяволу!" Выступил Младший Брат: "То, что ты делаешь – это предательство. Мы все должны быть свободны, или мы все умрем. Ты подписал свое письмо как Президент Временного правительства Америки". Колхаус кивнул: "Это была риторика, необходимая для поддержания нашего духа". – "Но мы поверили в это! – закричал МБМ. – Мы поверили! На улицах хватит народу, чтобы сформировать армию".
Несомненно, ни один теоретик революции не смог бы отрицать, что перед лицом такого гигантского врага, как вся белая раса, успешная борьба за "форд-Т" – неплохое дело для начала. Младший же Брат, явно не теоретик, продолжал кричать: "Ты не смеешь менять свои требования! Ты не смеешь! Предать нас за машину!" – "Я не изменил своих требований", – сказал Колхаус. "Так что же, проклятый "форд" – это и есть твоя справедливость? – спросил МБМ. – Твоя казнь – это справедливость?" Колхаус посмотрел на него. "Что касается казни, то моя смерть была уже решена в тот день, когда умерла Сара. Что касается моего богом забытого "форда", то и его судьба решилась тогда, когда я ехал мимо пожарки. Я не сократил своих требований, их преувеличили те, кто так долго им сопротивлялся. Теперь я выторгую ваши дорогие мне жизни за жизнь Уилли Конклина, и бог с ним".
Спустя несколько минут Отец шел назад через улицу. В конце концов, Колхаус просто требует справедливости, а его людям на нее наплевать. Это другое поколение. В них нет ничего человеческого. Отец содрогнулся. Настоящие чудовища! У них перекрученные мозги. Собирать армию! Они – грязные революционеры, иначе их не назовешь.
Знаменитое упорство Колхауса стало теперь оплотом против аргументов его бешеных парней. Теперь он стоит между мистером Морганом и ужасной бедой. Ничего из этих соображений Отец не доверил окружному прокурору У прокурора и без того хватало неприятностей. Он забрасывал в топку одну порцию виски за другой. Щетина на лице. Глаза-протуберанцы покраснели. Стоит у окна. Шагает. Кулаком правой руки колотит себя в ладонь левой. То и дело заглядывает в телеграмму Моргана. Отец прочистил горло. "Там не сказано, что вы должны повесить соучастников", – проговорил он. "Что? – вскричал Уитмен. – Что? Олл-райт, олл-райт… – Брякнулся на стул. – Много их там?" – "Пятеро", сказал Отец, бессознательно исключая из этого числа Младшего Брата Матери. Уитмен вздохнул. "Я думаю, это лучшее, что вы можете сделать", – сказал Отец. "Факт, – отозвался окружной прокурор, – но что я скажу газетам?" "Немало, – возразил Отец. – Во-первых, вы скажете, что Колхаус Уокер захвачен. Во-вторых, сокровища мистера Моргана спасены, в-третьих, город в безопасности, в-четвертых, вы используете все возможности вашей службы и полиции для того, чтобы выследить всех подручных, пока последний из них не окажется за решеткой, где ему и следует быть". Уитмен подумал. "Да, мы возьмем их, – пробормотал он, – прямо там, за баррикадой". – "Ну, – сказал Отец, – это будет сделать трудновато. Они возьмут заложника и не отпустят его до тех пор, пока не будут в безопасности". – "Кто заложник?" – спросил Уитмен. "Я", – сказал Отец. "Понимаю, – сказал Уитмен. – А как вы думаете, почему хорек решил, что он один удержит здание?" – "Он будет сидеть в алькове, недосягаемый для пуль, руки на детонаторе, – сказал Отец. – Мне кажется, этого вполне достаточно".
Быть может, в этот момент Отец питал надежду, что после своего освобождения он сможет привести полицию в логово преступников. Он думал, что без Колхауса у них поубавится пылу пренебрегать законом. Это были убийцы, анархисты и поджигатели, но он не трусил. Он знает этот тип людей и покажет им, кто здесь настоящий мужчина. Что касается Младшего Брата, то он в этот момент даже радовался, что приложит руку к его захвату.
Уитмен уставился в пространство. "Олл-райт, – сказал он, – олл-райт. Подождем до темноты, может быть, никто не увидит того, что мы сделаем. Ради мистера Моргана, и ради его проклятой гутенберговской Библии, и ради проклятого пятистраничного письма руки покойного Джорджа Вашингтона".
Итак, переговоры завершились.
К восьми часам утра люди Форда прислали к библиотеке грузовик со всем комплектом запчастей для "модели-Т". Компания "Пантасот" доставила крышу. Помощники Моргана согласились оплатить все счета. При всем честном народе, глазевшем со всех углов, брандмейстер Конклин под руководством двух механиков приступил к работе, кусок за куском разбирал развалину и строил новый "форд", начиная с шасси. Потея, ворча, жалуясь, а порой и плача, трудился славный герой. Новые шины, новые крылья, новый радиатор, новое магнето, новые двери, новые подножки, новое ветровое стекло, новые фары, новые сиденья. К пяти часам пополудни, когда солнце еще сияло во всю силу над Нью-Йорком, блестящий черный "форд, модель-Т" с заказной брезентовой крышей стоял у бордюра.
Весь день люди Колхауса призывали его изменить решение. Они просто бесились, споря с ним. Он терпеливо их урезонивал. Становилось ясно, что они просто не знают, что им делать без вождя. "Ты стремишься к самоубийству", – кричали они, а сами казались жалкими и потерянными. Уныние сгущалось в библиотеке с каждой минутой. Молодые люди безучастно смотрели из окон на возрождение автомобиля, в котором когда-то Колхаус Уокер Мл. начал свое ухаживание.
Сам Колхаус ни разу не подошел к окну. Он сидел за столом Джона Пирпонта Моргана и составлял свое завещание.
Младший Брат замкнулся в горьком молчании. Отец, который содержался теперь в библиотеке как официальный заложник , решил поговорить с ним. Он думал о том, что он расскажет Матери. Однако тогда лишь только, когда сгустилась темнота и приблизился час ухода, он заставил себя подойти к шурину. Это была последняя возможность поговорить с глазу на глаз.
