И тут колоколом в голове: «Шпионы… ловушка… Ай, Витька, куда ж тебя?!.. Ах ты сука, Люня! Ой!.. Ведь предупреждали же на собеседовании. Ни слова не скажу! Пусть консула вызывают, тогда скажу… НЕТ! И тогда ничего не скажу… Дочку жалко — вышибут ее из института, как пить дать вышибут… Ну, где эта харя красная, резидент? Где он? — А его нет… А Люня тут как тут… и тарелку несет с бутербродами… — Ах ты, милая… Ах ты, наводчица… Но запах от нее… запах — сон!.. или это от бутербродов? С утра ничего не жрал… А волосы, а кожа!.. А спина полуголая… Нет, Люня, я не такой, не думай… Я, может, пропал, но ты от меня сегодня не уйдешь».
Взял за руку. Сильно, но чтоб не больно. Повел. И опять комнаты, комнаты… Где тут поукромнее? По дороге еще рюмку хватанул с первого встречного подноса — что-то запредельно ледяное. И… и… прояснело в голове, дурман сошел. Огляделся. «Вот глупый! Сдрейфил! Померещилось тоже — шпионы! Да кому ты нужен? Смотри, Витя, растопырь зенки — люди пьют, гуляют, а ты… Э-э-э-х! Откуда в нас эта подозрительность? Уже и в бардаки не верим! Во всем политику ищем. Какая-то в нас бездуховность!.. … …Люнечка моя!»
И тут вдруг опять накренилось в голове — мелькнул в дверях Николай Иванович, тоже с бабой и с уродкой переводчицей Евой. «Та-а-а-а-к!» — радостно хихикнул Виктор Георгиевич. Он почему-то нисколько не удивился и тут же сильно удивился тому, что не удивился. Пока все это путано колыхалось в мозгу, он уже тянул Люню влево за шторы. За шторой стоял бородатый в очках… улыбался, кланялся… Люня стала знакомить с сутенером… «После, после… Идем, идем… За мной, за мной… Куда тут, куда тут?» Обхватил, засунул руку крепко за пазуху… Она взвизгнула, отскочила. Скакнул за ней и влип в Афанасия Гавриловича. «И ЭТОТ ТУТ???»
Афанасия Гавриловича им представили на собеседовании. Объяснили, что он хорошо знает что к чему за границей и будет не то чтобы руководителем, а как бы помогать будет руководить. Но подчеркивать этого не надо… хотя помнить надо… а о самом предупреждении забыть.
Афанасий Гаврилович приобнял крепкого Виктора Георгиевича и тряхнул так, что у того лязгнули зубы.
— Ты где был? — спросил Афанасий Гаврилович.
Виктор Георгиевич стоял столбом.
— Пойдем домой, — сказал Афанасий Гаврилович.
В мозгу у Виктора Георгиевича навернулась мысль:
«Вызовите нашего консула, без него я говорить не буду». Но он оттеснил эту мысль — она пришла не вовремя.
— Все нормально, — сказал Виктор Георгиевич для пробы.
Афанасий Гаврилович бросил его обнимать — видимо, надоело. Внимательно посмотрел, как стоит Виктор Георгиевич. Тот стоял твердо.
— Ну, погуляй. Через сорок минут все поедем, — сказал Афанасий Гаврилович. — Пойди поешь. Разговор потом будет.
Подбежала Люня, таща за собой одной рукой бородатого, а другой уродку Еву. Ева заверещала, запереводила:
— Госпожа Шпинделькранц хочет познакомить вас со своим мужем, господином Шпинделькранц…
Не Шпинделькранц, конечно, но разве запомнишь? Разве разберешь? Чего, чего? С МУЖЕМ? Ну люди! И он ей позволяет? А на карточке у подвальчика? В сапогах и в шляпе? Голая?
Помутилось, помутнело опять. И пошло все с провалами.
Стою у стола. Ем горячее мясо с перцем. Перец жжет десны.
Провал.
Беру рюмку. Наливаю из графина сок. Вижу жуткие глаза Афанасия Гавриловича. Показываю ему графин — сок это, СОК!
Провал.
Лысый… тот, который встречал на вокзале неделю назад, говорит речь… Ева блекочет по-русски… «Укрепление дружеских связей»…
Провал.
— …Очень важно понять друг друга…
Провал.
— …Контакты, несомненно, были полезны для обеих сторон…
Провал, провал, провал. Провал.
В углу, возле зеркала, — опять Люня. Опять Ева:
— Госпожа Шпинделькранц в восторге от знакомства с вами. Она и ее муж надеются увидеть вас скоро, они собираются в вашу страну…
Полный провал. И еще один.
Сидят с Николаем Ивановичем на диване. У каждого в руке горсть чищеных орехов. Грызут.
— Ты чего, Витек, кривишься? — спрашивает Николай Иванович.
— Живот болит, — врет Виктор Георгиевич.
Живот не болит. Он кривится от ломанувшего голову прозрения: не на голой карточке видел он Люню, не на карточке в витриночке. Видел он ее на вокзале… в день приезда… была она с тем лысым… и с цветами в руках… и им объясняли, что она что-то вроде секретаря в ихнем объединении профсоюзов… знакомили… Но действительно была в большой шляпе и в сапогах.
Провал.
— Где мы? — спросил Виктор Георгиевич у Николая Ивановича.
— Чего? — спросил Николай Иванович и сунул всю горсть орехов себе в пасть. Зажевал с треском. Не переставая жевать, хлопнул себя по лбу, полез в карман, достал конверт, протянул Виктору Георгиевичу. — Жабыл шовшем, — прошамкал сквозь орехи.
Виктор Георгиевич достал из незапечатанного конверта скользкую белую картонку, на которой типографски было отпечатано (читал через пятое на десятое):
«УВАЖАЕМЫЙ ГОСПОДИН…….В. Г.
……ОБЪЕДИНЕННЫЙ ПРОФСОЮЗ…..
……имеет честь пригласить по случаю Рождества
…… на коктейль….
……состоится……В ДОМЕ ПРИЕМОВ
МИНИСТЕРСТВА ТРУДА……..
……..к 8 часам вечера….
(……..)»
Провал. Брно,1979 г.
Физик из 35-го дома совсем озверел. Он кричал из окна:
— Я ему все шины проколю, сволочи зеленой.
Он пошел в ЖЭК прямо к Прасковье Никифоровне. Но ее не было. Тогда он так рванул дверь к главному инженеру, что вылетели оба замка и один сильно ударил физика по ноге. А инженера и не было, он вторую неделю бюллетенил, потому и дверь была заперта. Тогда паспортистка высунулась из своего окошка и сказала:
— Это вы тут чего?
— Это я тут чего? — спросил физик таким страшным голосом, что паспортистка захлопнула окошко.
А физик стукнул по фанерной стенке кулаком и сказал:
— А ну высунься, прокукарекай мне еще что-нибудь! Где вся банда?
Тут открылась входная дверь и вошел Володя с куском трубы в руках. Он спросил:
— Что за шум?
Физик повернулся и хотел подбежать к нему, и схватить сильно за отвороты куртки, и тряхнуть как следует, и крикнуть: «А-а-а! Тебя-то мне и надо!» — но, во-первых, замок все-таки сильно врезал ему по ступне и физик не мог подбежать, а мог только хромать, а во-вторых, в руках у Володи был обрезок трубы, и это тоже наводило на мысли.
Поэтому физик немного успокоился и сказал, хромая:
— Я вас ищу, а вас нет.
— Как это меня нет, когда вот я, — удивился Володя.
— Да, но сперва вас не было. И инженера не было. Как можно такие замки не закреплять? Они же тяжелые. Они по ногам бьют. Неужели трудно пару шурупов привернуть?
Володя поднял замок с полу, и сообразил, как все было, и сказал:
— Это плотник. Он уволился. А шурупы были его собственные. У нас давно шурупов нет. Он их, наверное, вывернул, он квартиру получил от работы жены. Двухкомнатную. В Беляеве.
— Да ладно, — сказал физик. — Сейчас уже меньше болит. Это сперва только. Вон какая краснота.
У него сандалии были надеты на босу ногу, и поэтому красноту было хорошо видно.
Тут Володя спросил:
— Ну а пришли-то вы зачем?
Тогда физик опять начал кричать, и паспортистка, которая уже открыла окошко, снова испугалась и закрылась наглухо. А физик кричал:
— У меня дочь — молодожен, а на них с зятем подтекает около стояка. Полметра уже пятно на потолке. Я им говорил, пока пятно было с арбуз, — вызовите, заделайте.
Володя его остановил и сказал:
— Это в 35-м доме, что ли?
— Ну а где же? 56-я квартира. Моя 52, а у них 56. Так он все время уезжает. Причем машина зеленая стоит, а он уезжает и уезжает! Со всем своим кагалом. Все, говорит, заделали! А как уедет, опять подтекает.
И машина стоит, зеленая. А у них заперто и капает.
Володя сказал:
— Ну пойдем сходим, я только инструмент возьму.
Они позвонили в 56-ю квартиру. Физик приложил ухо к двери и говорит:
— Слышите, никого.
Володя тоже приложил ухо.
— Да, — говорит, — не слышно.
Тут физик надавил кнопку со всех сил и надолго. Просто так, чтобы знали. А в это время открылась соседняя дверь и высунулась старуха с собакой на руках.
— Вы, — говорит, — к Фарадеям?
Физик как рявкнет:
— А вы думали, мы звоним к ним, а идем к вам? Собаку стричь? — и показал на большой водопроводный ключ у Володи в руках.
Тут и собака залаяла, и старуха заговорила, и дверцей лифта кто-то внизу грохнул — ничего не разобрать.
Потом прояснело.
