Ресторан отеля был пуст, если не считать группы подвыпивших русских. Громко стуча ножами и вилками, они ели свинину в кисло-сладкой подливе. Билл и Нэнси уже собирались повернуться и уйти, как в другом конце зала Билл вдруг заметил Элис Грин. Покачиваясь, Билл направился к ее столику. Элис приветственно взмахнула палочками для еды.
— Кажется, у «Баттерфилд, Хант и Вест» появился бизнес в Шэньчжэне? В этом рассаднике откровенной эксплуатации трудящихся? Кто бы мог подумать?
— А почему вас это так удивляет? — засмеялся Билл. — Между прочим, в этом, как вы сказали, рассаднике делается очень и очень многое из того, чем набиты западные магазины. Но вас-то что сюда привело? Наверное, прилетели утренним рейсом? Или нет? По-моему, я вас в самолете не видел.
— Я приехала поездом из Гонконга, — ответила Элис. — Возобновляю контакты со своей газетой. Едва мы узнали о происшествии на «Хэппи траусерз», я вскочила в поезд и поехала сюда. Что вы можете рассказать о рабочем, потерявшем руку?
— Естественно, это трагическая случайность.
Билл прекрасно сознавал: любое произнесенное им слово может быть потом использовано против него. Сразу вспомнилась приклеенная, точнее, вмороженная улыбка главного фабричного менеджера. Китаец явно умел владеть своим лицом.
— Администрация фабрики уже занимается расследованием причин.
Элис одобрительно кивнула.
— Вы здорово научились общаться с прессой, Билл, — сказала она, ловко подцепляя палочками янтарно-коричневый кусок жареной свинины. — А что говорят по этому поводу ваши клиенты?
— У меня пока не было возможности поговорить с нашими клиентами. Не сомневаюсь, что они будут шокированы случившимся.
— Вы так думаете? — Элис скептически улыбалась. — А вот я очень сомневаюсь. На фабриках Шэньчжэня ежедневно происходит не менее десятка таких вот «трагических случайностей». Десять рабочих лишаются руки или ноги! А смертность на производстве в десять раз превышает европейские показатели.
Билла начинала бесить циничная самоуверенность Элис.
— По-вашему, лучше бы эти люди болтались без работы и голодали?
— По-моему, эти люди заслуживают того, чтобы с ними обращались как с людьми.
Рядом переминалась с ноги на ногу Нэнси Дэн. Билл спохватился, что не познакомил женщин, и торопливо исправил свою ошибку. Элис одарила китаянку оценивающей журналистской улыбкой.
— Не желаете пообедать в моем обществе и близком соседстве с нашими русскими друзьями? — спросила она.
Один из русских развлекал своих соотечественников. Он дергал официантку за «конский хвост», мешая ей разливать пиво. Официантка стоически улыбалась, стараясь не пролить напиток мимо бокалов.
— Забавные существа, — кивнула в сторону русских Элис. — До этого один запустил в меня фаршированным блинчиком. Видимо, у русских это способ знакомства.
У Билла пропало всякое желание есть, и они с Нэнси покинули убогий зал ресторана.
На людных улицах Шэньчжэня пахло выхлопами дизельных двигателей и жареным утиным мясом.
— Элис — школьная подруга моей жены, — пояснил Билл. — Они много лет не виделись. Недавно встретились в Шанхае.
Нэнси кивнула.
— Я видела вашу жену, — сказала она, лавируя в вечерней толпе. — Я видела миссис Холден.
— Конечно. В Бунде, на обеде.
Он сразу вспомнил тот вечер: балкон, завораживающая панорама огней Пудуна, суливших удивительное будущее. Биллу показалось, что это было давным-давно.
— Нет, я встретила ее еще раньше. Миссис Холден меня не запомнила, но я ее хорошо разглядела. — Нэнси говорила торопливо. Наверное, она долго не решалась рассказать об этой встрече. — Это было вскоре после вашего приезда. В музее. На Хуанпи-Нань-Лу, в районе Синьтяньди. Там есть музей. Знаете?
— Домик, где проходил первый съезд китайской компартии?
Нэнси кивнула.
— Мне кажется, ваша жена очень добра.
«Ну вот опять!» — с досадой подумал Билл.
Китайцы обращались с английскими словами «доброта» и «любовь», как им вздумается. Они придавали этим словам новый смысл, а то и превращали их в полную бессмыслицу.
— Да, миссис Холден очень добра, если ее интересуют такие места, как этот музей, — патетически заявила Нэнси.
Билл растерянно кивнул. Он в очередной раз вынужден был признать, что совершенно не понимает китайской логики. В музеи людей приводит любопытство, а не доброта.
Ему стало неуютно в уличной толпе. На Западе это называлось бы давкой. Нэнси шла спокойно, словно они гуляли по пустынной аллее.
— Мне очень нравится этот музей, — все с тем же воодушевлением продолжала Нэнси. — Сейчас туда ходят очень немногие, и там всегда пусто. А для меня это очень интересное место. Я прихожу туда и думаю о людях, которые однажды там собрались. Им хотелось справедливости. Сейчас люди забыли, что такое справедливость. Когда я училась в средней школе, нас часто водили в этой музей. Поэтому я и решила стать юристом, — вдруг призналась она.
Билл вспомнил «старомодные» рассуждения Митча о защите справедливости.
«Пожалуй, они с Нэнси составили бы идеальную пару», — подумал он.
— В Китае и тогда было много несправедливости, и сейчас не меньше,[57] — сказала Нэнси. — Вы видели фабрику. — Нэнси презрительно фыркнула и покачала головой. — Собакам богачей живется лучше, чем детям бедняков.
— Тогда почему люди соглашаются работать на таких фабриках? — Билл остановился.
Дурацкий вопрос, на который он и так знал ответ.
— Потому что они хотят стать частью нового Китая, — ответила Нэнси. — По телевизору они видят другую жизнь и тоже хотят так жить.
Полвека назад Нэнси Дэн наверняка вступила бы в компартию. Сегодня она пыталась помочь своей стране, получив юридическое образование и придя на работу в «Баттерфилд, Хант и Вест».
— И потому вы стали юристом? — спросил Билл. — Вам хотелось изменить мир?
— Вы смеетесь надо мной, — вздохнула Нэнси.
— Я бы не отважился смеяться над подобными вещами.
— Мой отец говорил, что юрист — это священная профессия. Такая же, как врач. Но не такая, как бизнесмен.
— Хороший человек был ваш отец.
Нэнси удивленно пожала плечами.
Они подошли к лотку, торговавшему горячей пищей. Нэнси заказала себе и Биллу по порции пирожков с курятиной и жареную утку с рисом.
— У меня нет грандиозных планов, — призналась Нэнси. — Мое место — очень скромное. Но я верю, что у моей страны может быть другое будущее. Более справедливое. Меня не волнуют чужие предсказания. В Китае возможны любые перемены.
— Я одного не пойму… Я говорю про Яндун. Почему местные власти обманывают крестьян? Почему не выплатят им всю сумму причитающейся компенсации?
Нэнси подала Биллу тарелку и пластиковые палочки для еды.
— Здесь виноват Конфуций, — улыбнулась она. — Когда-то он провозгласил, что обязательства перед семьей выше обязательств перед государством. Зачем отдавать деньги чужим людям, если их можно приберечь для своих, не опасаясь наказания? Так рассуждает председатель Сунь и его ближайшее окружение. — Она ловко подцепила палочками кусочек утиного мяса. — Влиятельные люди в Китае ненавидят любую коррупцию, кроме собственной.
— Когда на этой жуткой фабрике кончилась смена и рабочие выходили за ворота, я увидел парня и девушку. Вероятно, они любят друг друга. Они просто стояли у стены и никуда не торопились. Я подумал: а какой была бы их жизнь, если бы они остались в своих деревнях? Лучше или хуже? Я действительно не знаю, потому и спрашиваю.
Нэнси Дэн задумчиво жевала.
— Если эти двое не приехали бы сюда, они бы не встретились, — сказала она.
— Можно смотреть на ситуацию и под таким углом, — согласился Билл.
Жареная утка оказалась удивительно вкусной. Нэнси дополнительно заказала тарелку блестящих зеленых листьев чой-сум,[58] липких от устричного соуса.
— И все-таки, что ожидает Китай? Я спрашиваю не у западных экспертов, а у вас, высокообразованного китайского юриста. Каковы ваши прогнозы?
— Старики будут умирать, — сказала Нэнси. — В этом никто не сомневается, потому что старики всегда умирают. Весь вопрос — когда. Ведь старики могут жить и дольше.
Некоторое время они молча ели, жадно поглощая горячую пищу. Умница Нэнси не забыла про десерт, взяв две порции личи. Впервые за весь день Билл почувствовал себя почти хорошо.
Вот это и был настоящий Китай. Нэнси Дэн, не скованная условностями шанхайского офиса и с осторожным оптимизмом говорящая о будущем своей страны. Людный Шэньчжэнь, пропахший дизельными выхлопами и жареным мясом… Но и фабрика тоже была частью настоящего Китая.
Войдя в свой номер, Билл достал из бумажника три фотографии, которые повсюду носил с собой.
