В Тбилиси Олег решил вознаградить себя и нас за дневные испытания, и в час ночи он снял два номера в прелестном четырехзвездочном отеле "Метехи". Мы отдали вещи портье и, не заходя в номера, помчались в ночной бар. Эти сутки были сплошным контрастным душем. Еще днем мы лежали на полу в душной комнате на первом этаже, чтобы избежать случайной пули, и парились в штабе Китовани, а спустя всего несколько часов мы сидели в очаровательном светском баре и потягивали мартини со льдом.
Утром меня ждал изысканный завтрак в ресторане, легкий флирт с заезжим немецким бизнесменом и купание в бассейне. Плавая в одиночестве в огромной круглой чаше, наполненной голубой водой, я думала: "Теперь только удовольствия. Хватит ездить на войну, пора вспомнить о том, что ты женщина, прелестная светская женщина. Как прекрасно твое тело в прозрачной воде! Никакой грязи, крови, страхов больше не будет в твоей жизни. Только Средиземное море, рестораны, фрукты, мечты".
***
Бывает, что человек только успеет подумать о чем-нибудь приятном, как судьба уже сама на блюдечке преподносит ему мечту, и удача бежит за ним, как верный пес. Я участвовала в конкурсе "Мисс Пресса" и вышла в финал, который должен был проходить на корабле, плавающем по Средиземному морю.
Нас было шестнадцать девушек-журналисток в возрасте от 17 до 3о лет. До начала круиза нас увезли на дрессировку в подмосковный пансионат, где мы неделю гуляли по лесу под дождем, хлюпали носами от простуды, сидя в сырых нетопленых помещениях, и сплетничали от скуки. По нескольку часов в день мы занимались танцами, шейпингом и красивой ходьбой – нас готовили к выступлению в шоу на корабле.
Нам велели "вести себя хорошо", то бишь не знакомиться с мужчинами, живущими в пансионате. Зато к нам каждый вечер приезжала компания спонсоров, которые устраивали дебош в сауне с "девочками". Роль "девочек" отвели нам, участницам конкурса. Мы должны были пить дорогое вино, слушать хвастливые монологи пьяных спонсоров, рассматривать золотые перстни на их толстых пальцах, смеяться их идиотским шуткам. Во всем, что не касалось денег, эти люди отличались непомерной тупостью. Меня стошнило от первого же вечера, и я воздержалась от дальнейших посещений сауны. Из удовольствия сделать гадость я удерживала возле себя двух самых красивых девочек и не пускала их в это изысканное общество. Мы предпочитали долгие разговоры между собой пьяной болтовне в сауне. После этого я имела беседу с организатором круиза Лешей на тему моего поведения. Леша неопределенно заметил, что, если я буду "так" себя вести, мне могут найти замену. Я спросила, что значит "так"? Леша мягким голосом объяснил, что я слишком высокомерна и многие девочки жалуются на мое поведение. Я была уверена, что это полное вранье, но спорить не стала, так как в этой карточной игре все козыри были у него.
Лешу я знала шесть лет. Единственная его черта, которая импонировала мне, это стремление любой ценой выбиться наверх. Он приехал из глубокой провинции с желанием покорить этот город, и это ему удалось, за что я его искренне уважала.
Он разбогател, среди его друзей числились знаменитые актеры, музыканты и журналисты. Меня не интересовало, как он этого добился (наверняка шулерскими способами), важен был результат.
Я понимала, чего он хочет, – устроить хорошее развлечение для людей, купивших за огромную цену билеты на его круиз, и ему плевать на наш интеллектуальный уровень. Гораздо важнее наши хорошенькие мордашки и сияющие улыбки. Все, что от нас требуется, – быть веселыми, привлекательными и любезными. А свое образование и свои мозги мы можем оставить дома.
Мне пришлось усмирить свой гонор, потому что бунт в этих условиях был неуместен.
Раз я хотела ехать на Средиземное море, значит, нужно принимать условия игры.
Кроме того, жаловаться было не на что. Нас кормили и поили, нам дали подарки, нам оплачивали парикмахера и косметолога, никто не обижал. "А то, что никто не видит в нас журналисток, так это ерунда. На корабле все будет по-другому", наивно думала я.
Везде можно найти развлечения, даже в холодном московском пансионате. Я уже два года не жила в общежитии и отвыкла от женского общества, теперь я с огромным удовольствием вновь открывала для себя мир женщин. Во мне заработали лесбийские инстинкты, и я заполучила к себе в комнату двух самых хорошеньких женщин – очаровательную куколку Танюшу с пухлыми детскими губками и неотразимо-* простодушной улыбкой и профессиональную писаную красавицу Надю. Мы много болтали, часами пили чай и курили. Я боялась оскорбить их уши чересчур фривольной темой, но каково же было мое удивление, когда Надя вскользь упомянула о своих сексуальных связях с женщинами, а Танюша с самым наивным видом рассказала, как в десятом классе она и три ее подруги-девственницы учили друг друга сексу, чтобы потом не осрамиться перед мужчинами. Мне самой как-то пришлось играть в армянском фильме активную лесбиянку и заниматься оральным сексом с красивой партнершей, но ничего, кроме отвращения, у меня это не вызвало. Теперь же мне хотелось гладить, щипать, тормошить моих очаровательных подруг, но я не рискнула, боясь, что наши отношения утратят естественную душевную близость.
После трех дней пребывания в пансионате даже самые стойкие из нас перестали краситься, делать прически и вообще следить за собой. Мужчин, с которыми нам хотелось бы флиртовать, вокруг нас не было, парикмахера и косметолога нам еще не привезли. В один из скучнейших дождливых вечеров я зашла в соседнюю комнату попить чаю. Все мы обленились, одичали без мужского общества и плохо выглядели.
Кто-то из нас сказал, что хорошо бы увидеть сейчас хоть одного элегантного мужчину.
В дверь постучали. "Войдите", – хором закричали мы. В комнату вошел весьма упитанный молодой мужчина с пышной растительностью на подбородке, в ослепительном костюме, начищенных ботинках и с элегантным черным зонтом в руках.
Он весь сиял с головы до ног, и казалось, что он прибыл прямо с великосветского раута в лимузине, умудрившись не промокнуть и не вляпаться в грязь. Я думаю, явление Христа народу прошло с меньшим успехом, чем появление этого человека в нашей унылой комнате. Он прибыл как ответ на наши молитвы, и мы спешно стали поправлять волосы и приводить в порядок одежду.
Первой пришла в себя Светка, самая бойкая из нас. "Вы, наверное, парикмахер?" – спросила она. "Нет", – с достоинтвом ответил наш гость. "Значит, вы косметолог?" – с надеждой спросила Ника, журналистка из Ленинграда. "Нет", – снова ответил мужчина. Пришла моя очередь:
"Стало быть, вы спонсор?" Выдержав паузу, гость с важностью произнес: "Я сексолог-дизайнер". Не знаю, что подумали мои подруги при этом заявлении, но я почему-то решила, что этот джентльмен изобретает и пропагандирует сексуальные позы.
Все оказалось гораздо проще. Саша (так звали нашего гостя) был сексологом (по убеждению или образованию, я так и не выяснила) и дизайнером ювелирных украшений. Дефис, мысленно проставленный нами между этими двумя словами, был совершенно неуместен. Я не встречала другого такого человека, который бы так сильно нуждался именно в сексуальной помощи. Он мнил себя знатоком в любовных делах, но успехом у женщин не пользовался. Он обожал секретничать с дамами, выслушивать их исповеди, давать с умным видом элементарные рекомендации.
Несмотря на то что он был владельцем эффектных украшений, предмета вожделения всех участниц конкурса, даже из корыстных соображений девушки не желали скучать в его обществе.
Украшениями нас обеспечивал Саша, а вот наряды нам пришлось добывать самим.
Круиз по Средиземному морю – это светское мероприятие, и на каждый ужин в ресторане полагалось надевать новое вечернее платье. Нехватка платьев была серьезной проблемой. Мы решили ее путем обмена. Всем известно, что платье приобретает характер той женщины, которая его носит. И когда его надевает другая дама, платье получает вторую жизнь и становится неузнаваемым.
В нашей каюте собрались четыре выдающихся неряхи – я, Света, Надя и Лиана. Каюта была маленькой и тесной, шкафы узкими и без вешалок, и для удобства мы стали складывать вещи на пол. Гора платьев, туфель и белья постепенно росла, и вскоре возникли трудности подхода к кроватям. Тогда мы решили эту проблему следующим образом: утром, после подъема, часть вещей с пола складывалась на освободившиеся кровати, и мы получали возможность передвигаться по каюте, вечером, прежде чем лечь спать, платья и чулки снова сваливались на пол. К счастью, большинство наших нарядов было из немнущейся ткани. Слабонервные горничные отказались убирать нашу комнату, и за двадцать дней круиза никто не нарушил покой этого святилища пылесосным воем.
Когда в комнате такой беспорядок, вещи постоянно теряется, и каждое утро каюта оглашалась криками: "Где мои трусы? Кто надел мои джинсы? Куда подевалась моя зубная щетка?" Мелкие предметы, такие, как расчески, маникюрные наборы, косметика, лаки для волос и ногтей, пропали в первую очередь, и из оставшихся необходимых мелочей мы создали общий косметический фонд, который был доступен каждому. Из "ваучеров" (так мы называли корабельные чеки которыми пассажиры рассчитывались в барах) мы тоже сделали общую кассу, правда, по рассеянности эти денежные знаки иногда залетали в уборную в качестве туалетной бумаги.
