Бим-бомкнул звонок, я встал и открыл дверь. Пришла Тесси. За сорок, светская тусовщица, рыжая и явно крашеная.
– Вы – Генри, не так ли?
– Да, Дебра в ванной. Садитесь, пожалуйста.
На ней была короткая красная юбка. Бедра хороши. Лодыжки и икры тоже неплохи. Похоже, ебаться она любит.
Я подошел к ванной и постучал в дверь:
– Дебра, Тесси пришла…
Первая антикварная лавка находилась в паре кварталов от воды. Мы доехали на «фольксвагене» и зашли. Я походил с девчонками по залу. Повсюду висели ценники – $800, $1500… старые часы, старые кресла, старые столы. Цены невероятные. Два или три продавца стояли и потирали ручонки. Явно работали на жалованье плюс комиссионные. Владелец определенно отыскивал все предметы за бесценок в Европе или в горах Озарк. Мне стало скучно смотреть на гигантские ценники. Я сказал девчонкам, что подожду в машине.
Через дорогу я обнаружил бар, зашел, сел. Заказал бутылку пива. В баре было полно молодых людей, в основном – до 25. Все светловолосы и худощавы или темноволосы и худощавы, одеты в идеально подогнанные брючки и рубашечки. Никаких выражений на лицах, безмятежны. Женщин не было. Работал большой телевизор. Без звука. Его никто не смотрел. Никто не разговаривал. Я допил пиво и ушел.
Потом отыскал винный магазин и купил полудюжину. Вернулся к машине и уселся. Хорошее пиво. Машина стояла на площадке за лавкой древностей. Вся улица слева была забита пробкой, и я наблюдал, как люди сидят по машинам и терпеливо ждут. Почти в каждой сидели мужчина с женщиной – уставившись прямо перед собой, не разговаривая. Для всех в конечном итоге все упирается в ожидание. Ты все ждешь и ждешь – больницы, врача, сантехника, психушки, тюрьмы, маму-смерть, в конце концов. Сначала сигнал – красный, затем – зеленый. За ожиданием граждане мира едят еду и смотрят телевизор, переживают за свою работу или за ее отсутствие.
Я подумал про Дебру и Тесси в антикварной лавке. Дебра мне вообще-то не нравилась, но вот я вступаю в ее жизнь. От этого я чувствовал себя извращенцем, который подглядывает в щелочку.
Я сидел и пил пиво. Добрался уже до последней банки, когда они наконец вышли.
– О, Генри, – сказала Дебра, – я нашла чудеснейший столик с мраморной столешницей всего за двести долларов!
– Просто сказка! – добавила Тесси.
Они забрались в машину. Дебра ногой прижалась ко мне:
– Тебе от всего этого не скучно? – спросила она.
Я завел машину и подъехал к винному магазину, где купил 3 или 4 бутылки вина, сигарет.
Вот Тесси, сука, в своей коротенькой юбочке, в нейлонах, думал я, расплачиваясь с продавцом. Наверняка прикончила по меньшей мере дюжину хороших мужиков, даже не задумавшись. Я решил, что у нее проблема как раз в том, что она не задумывается. Ей не нравится думать. И это нормально, против такого нету никаких законов или правил. Но когда через несколько лет ей стукнет 50 – вот тогда она пораскинет мозгами! Тогда она превратится в обозленную тетку из супермаркета, что таранит других людей в спину и бьет по лодыжкам своей тележкой с покупками, когда стоит в кассу; темные очки, морда распухла и несчастна, а в тележку свалены творог, картофельные чипсы, свиные отбивные, красный лук и кварта «Джима Бима».
Я вернулся к машине, и мы поехали к Дебре. Девчонки уселись. Я открыл бутылку и налил в 3 бокала.
– Генри, – сказала Дебра, – я сейчас схожу за Ларри. Он отвезет меня на своем фургоне забрать столик. Тебя я напрягать не буду, ты рад?
– Да.
– Тесси составит тебе компанию.
– Ладно.
– А вы вдвоем ведите себя прилично!
Ларри зашел через заднюю дверь и вместе с Деброй вышел через переднюю. Прогрел двигатель, и они уехали.
– Ну, мы одни, – сказал я.
– Ага, – ответила Тесси. Она сидела очень неподвижно, глядя прямо перед собой. Я допил бокал и ушел в ванную поссать. Когда вернулся, Тесси по-прежнему тихонько сидела на кушетке.
Я обошел ее сзади. Поравнявшись, взял за подбородок и притянул ее лицо к себе. Ртом прижался к ее губам. У нее была очень крупная голова. Под глазами размазан лиловый грим, и от нее пахло застоявшимся фруктовым соком – абрикосовым. С каждого уха свисало по тоненькой серебряной цепочке, на концах – по шарику: символично. Пока мы целовались, рукою я влез ей в кофточку. Нащупал грудь, обхватил ладонью и покатал. Лифчика нет. Потом выпрямился и убрал руку. Обошел кушетку и сел с Тесси рядом. Налил обоим.
– Для старого урода у тебя проворные яйца, – сказала она.
– Как насчет перепихнуться, пока Дебра не вернулась?
– Нет.
– Не надо меня ненавидеть. Я просто пытаюсь бал хуем раскочегарить.
– Я думаю, ты вышел за рамки. Ты сейчас был отвратителен и тривиален.
– Мне, видать, не хватает воображения.
– А еще писатель.
– Я пишу. Но в основном – фотографирую.
– Мне кажется, ты ебешь женщин только затем, чтоб потом написать, как ты их ебешь.
– Ладно, ладно, к черту. Пей давай.
Тесси вернулась к стакану. Допила и затушила сигарету. Взглянула на меня, моргая длинными фальшивыми ресницами. Вылитая Дебра, с этим ее большим напомаженным ртом. Только у Дебры потемнее и не блестит так сильно. У Тесси же он был ярко-красным, и губы поблескивали – она его никогда не закрывала, непрерывно облизывая нижнюю губу. Неожиданно Тесси схватила меня. Этот ее рот распахнулся над моим. Восхитительно. Будто насилуют. У меня начал вставать. Я вытянул вниз руки, пока она меня целовала, и задрал ей юбку, провел рукой по левой ноге, и мы продолжали целоваться.
– Пошли, – сказал я после поцелуя.
Я взял ее за руку и завел в спальню Дебры. Толкнул на постель. Сверху лежало покрывало. Я стащил брюки и ботинки, затем стянул туфли с Тесси. Длинно поцеловал, потом задрал красную юбку ей на бедра. Не колготки. Нейлоновые чулки и розовые трусики. Я стянул и трусики. Глаза Тесси не открывала. Где-то по соседству, слышал я, стерео играло симфоническую музыку. Я потер пальцем вдоль ее пизды. Вскоре она увлажнилась и начала раскрываться. Я погрузил в нее палец. Затем извлек и стал тереть клитор. Она была приятна и сочна. Я влез. Нанес ей несколько быстрых, яростных ударов, потом замедлился, потом опять вонзился. Я глядел в это порочное и простое лицо. Оно меня по-настоящему возбуждало. Я колотил себе дальше.
Затем Тесси столкнула меня:
– Слезай!
– Что? Что?
– Фургон подъехал! Меня уволят! Я работу потеряю!
– Нет, нет, БЛЯДЬ! Я рвал ее дальше беспощадно, прижимался губами к этому блестящему кошмарному рту – и кончил внутрь ее, хорошо. Я соскочил. Тесси подхватила туфли и трусики и сбежала в ванную. Я подтерся носовым платком и расправил покрывало, взбил подушки. Как раз когда я застегивал ширинку, открылась дверь. Я вышел в гостиную.
– Генри, ты не поможешь Ларри внести столик? Он тяжелый.
– Конечно.
– Где Тесси?
– В ванной, наверное.
Я вышел с Деброй к грузовичку. Мы выволокли столик из фургона, схватились за него и внесли в дом. Когда мы входили, Тесси уже сидела на кушетке с сигаретой.
– Не уроните покупку, мальчики! – сказала она.
– Фиг там! – ответил я.
Мы внесли его в Дебрину спальню и поставили у кровати. Раньше у нее тут стоял другой столик, она его убрала. Потом мы столпились вокруг и стали рассматривать мраморную столешницу.
– О, Генри… всего двести долларов… тебе нравится?
– О, прекрасно, Дебра, просто прекрасно.
Я зашел в ванную. Умыл лицо, причесался. Затем спустил штаны с трусами и тихонько вымыл причинные. Поссал, смыл и вышел.
– Вина не выпьешь, Ларри? – спросил я.
– Ой, нет, но спасибо…
– Спасибо за помощь, Ларри, – сказала Дебра. Ларри вышел через заднюю дверь.
– Ох, я так взволнована! – сказала Дебра.
Тесси сидела, и пила, и болтала с нами минут 10 или 15, потом сказала:
– Мне надо идти.
– Останься, если хочешь, – предложила Дебра.
– Нет-нет, мне пора. Надо квартиру убрать, там такой бардак.
– Квартиру убрать? Сегодня? Когда у тебя двое славных друзей с выпивкой? – спросила Дебра.
– Да я сижу тут, думаю, какой там срач, и он у меня никак не идет из головы. Не принимай на свой счет.
– Ладно, Тесси, тогда иди. Мы тебя прощаем.
– Хорошо, дорогуша…
Они поцеловались на пороге, и Тесси исчезла. Дебра взяла меня за руку и ввела в спальню. Мы посмотрели на мраморную столешницу.
– Что ты о нем на самом деле думаешь, Генри?
– Ну что – я просаживаю по двести баксов на скачках, и хвастаться мне после этого нечем, так что, по-моему, с ним все в порядке.
– Он будет стоять тут, рядом с нами сегодня ночью, когда мы будем спать вместе.
– Может, это мне постоять, а ты ляжешь со столиком?
– Никак ревнуешь?
– Разумеется.
