Дженет взяла сигарету и прикурила; дым, мягко пощекотав миндалины, перенес ее в мир пятидесятых, когда они, студенты-младшекурсники, собирались на вечеринки.
— Как чудесно, — сказала она Флориану. — И зачем только я бросила?
— Держу пари, что пара телефонных звонков — и нашу официантку выставят отсюда коленом под зад, — сказал Флориан.
— На что пари?
— Если я выигрываю, вы платите за десерт.
— Согласна.
Флориан набрал на мобильнике какой-то номер, пролаял в трубку несколько фраз на немецком и разъединился. Потом позвонил еще раз, убрал мобильник и сказал: «А теперь смотрите». Телефон за стойкой зазвонил, официантка взяла трубку, выслушала, что сказал ей невидимый абонент, проорала: «И вам того же! Глаза б мои не видели эту поганую дыру» — повесила трубку и, намеренно тяжело топая, скрылась в дверях.
— Десерт за мной, — сказала Дженет, сигарета которой даже не успела догореть до половины.
— Люблю быть мелочным, — сказал Флориан.
— Мне бы тоже хотелось, — вздохнула Дженет.
— Нет, вам это не к лицу.
— Все равно хотелось бы. Будь я мелочной, я бы на многое перестала обращать внимание.
Оставшиеся представители немногочисленного персонала заметались, как кролики, по очереди выбегая на парковку, чтобы посочувствовать уволенной официантке. Пользуясь возникшим вакуумом, Флориан прошел к бару и налил два джина с мартини. Усаживаясь за столик и передавая один бокал Дженет, он кивнул на происходящее за окном и сказал:
— Посмотрите, какой урон наносит увольнение даже одного служащего всей экономике — в данном случае экономике «Хижины». Отец всегда говорил, что скорейший путь нанести урон любой экономике — это подтолкнуть ведущие профсоюзы к забастовке. От этого у среднего класса голова неизбежно идет кругом, и не успеете вы оглянуться, как — бум! — к власти приходит какой-нибудь тиран. Надо любой ценой обеспечивать своевременную доставку салата в супермаркеты. Ваше здоровье.
— За вас.
Они со звоном сдвинули бокалы.
— Но знаете, Флор, — сказала Дженет, — я до всего этого уже дошла своим умом.
— Правда?
— Вы просто не поверите, с чем только не сталкиваешься в интернете.
— Вам нравится копаться в сети?
— Ну еще бы.
— И вашим друзьям тоже?
— Пфффф. Нет. На самом деле меня просто тошнит от собственного поколения. Они стали совершенно нелюбознательными, но только не я — мне нравится интернет. Вся когда-то запрещенная информация теперь легко доступна.
— Например?
— Во-первых — медицина. И во-вторых, правительственные файлы и документация — я больше никогда не поверю никакому правительству.
— Разумное решение. А как насчет нехороших чатов?
— Бывает, но я умерла бы со стыда, если бы моя семья узнала.
— Как ваша подпольная интернетовская кличка?
Дженет вспыхнула.
— Ну, давайте же, скажите мне, Дженет.
— Обещаете, что не будете смеяться?
— Постараюсь.
— Азиатская Шлюха.
Смех Флориана был похож на собачий лай. Дженет снова зарделась.
— И были сексуальные свидания? — спросил он.
— Нет, но могли бы быть, если бы я захотела.
— И вы шли на попятный?
— Флориан, ведь моими собеседниками могли оказаться мои дети. Меня в дрожь бросает при одной мысли об этом.
— Вы всегда регистрируетесь как Азиатская Шлюха?
— Нет, я просто создала этот персонаж, чтобы посмотреть, как ведут себя мужчины, когда их жены на кухне, а дверь заперта.
— И что же вы выяснили?
— Всеми мужиками без исключения руководит то, что у них между ног.
— И все?
— А что, мало? Мое воспитание учило меня верить в то, что мужчинами руководят политические и социальные идеи. И я действительно верила в это.
— Пора выпить еще мартини. Вам принести?
— Да, пожалуйста.
В другом конце ресторана компания из восьми пожилых людей, праздновавших день рождения, уже готова была взбунтоваться; вторая вылазка Флориана в бар прошла так же незаметно, как и первая. Он вернулся к столику и передал Дженет бокал.
— Меняемся: я вам — коктейль, вы мне — откровенность, — сказал Флориан.
— Да, было одно свидание, но мы встретились не в интернете. Мы встретились в интернет-кафе, — от сигареты у Дженет закружилась голова.
— Да? — заинтересованно спросил Флориан.
— Но как только он узнал, что у меня ВИЧ, его и след простыл. Вот и вся история.
— Неужели? Неужели он так поступил?
— Да. Его звали Эрни — Эрни Фармингем.
— Это было в Ванкувере?
— Да.
По лицу Флориана скользнула тень озабоченности; Дженет заглянула ему в глаза.
— Если быть максимально точной, он живет в Северном Ванкувере. Уж не собираетесь ли вы погубить его?
— Абсолютно верно, Дженет.
Дженет почувствовала себя так, будто ужинает с Богом.
Официант швырнул им на стол меню.
— Надо бы что-нибудь заказать, — сказала Дженет, — но, право, не знаю, — дело в том, что у меня отсутствует иммунитет, а это такая забегаловка. Пища здесь может быть заражена какой-нибудь вирусной дрянью.
— Нет, если вы будете заказывать по-флориановски.
— Это еще как?
— А вот глядите.
Пройдя через зал, Флориан хлопнул официанта по плечу и сунул ему стодолларовую бумажку. В мгновение ока официант оказался рядом с Дженет.
— Мне, пожалуй, зеленый салат, уксусную заправку отдельно и еще «Фетуччини Альфредо».
Официант, на табличке которого значилось имя Стив, повернулся к Флориану и вернул ему деньги:
— Можно без этого. В ресторане сегодня все как с ума посходили, из-за того что выставили Шону.
— Почему? — спросила Дженет.
— Карма. Она вела себя здесь как хозяйка, и все потому, что встречалась с одним из менеджеров. Все потрясены до глубины души. Так или иначе, сэр, — что прикажете?
— Салат с вашей, несомненно, соблазнительной домашней заправкой, томатный суп с двойными гренками, куриные палочки — ух, вкуснятина — с горчичным соусом. Так, дальше: цуккини во фритюре, седло барашка, но только не с рисом, а с картошкой и...
— Сэр?
— Да, Стив?
— Не уверен, что понял вас. Вы ожидаете кого-то еще?
— Нет. Только я и милая Дженет.
— Тогда, осмелюсь сказать, на двоих вам этого более чем достаточно.
— Спасибо, Стив, но я хотел бы заказать еще кое-что. Разве в Нью-Смирна-Бич существует особый закон, регулирующий количество еды, которое можно заказать в ресторане?
— Нет, сэр.
— Хорошо.
Флориан заказал еще десять блюд, каждый раз самым скрупулезным образом оговаривая подробности гарнира и степень готовности мяса.
Стив пришел в состояние заботливого умиления.
— Ну, знаете, у шеф-повара глаза на лоб полезут.
— Жизнь создана для наслаждений, верно, Стив?
— Так точно, сэр.
— Надо уметь жить так, чтобы наслаждаться каждым мгновением. Радость — закон жизни. А теперь — марш на кухню, Стив. А то мы уже почти обезумели от голода.
— Похоже, у вас разыгрался аппетит, — сказала Дженет.
— Да, я дам этому парню на чай свои швейцарские часы. Итак, вы что-то говорили мне по телефону насчет нового крема против сыпи...
— Говорила.
Минут десять они толковали о законных и незаконных препаратах по уходу за кожей, пока ресторанные служащие не стали поглядывать на них с чрезмерным любопытством. Вскоре появился и сам шеф-повар:
— Вы что, издеваетесь над моей едой?
— Напротив, я отношусь к вашей кухне с величайшим почтением.
— Значит, остряк-самоучка?
— Нет, я всего лишь клиент. Не сомневаюсь, что блюда в вашем исполнении великолепны, и намерен отведать всего понемногу. «Хижина» хорошо известна в пределах действия телефонного кода 004 и славится своей изысканной кухней и духом дружелюбия. Это знают все. Итак, вперед, мой славный кок!
Озадаченный шеф-повар удалился. Стив задержался у их столика.
— Стивен, мальчик мой, — обратился к нему Флориан, — множество толстяков, поедающих множество жирной пищи, это благо, великое благо для Америки.
— Называйте меня лучше Стив, сэр. И я не понял.
— Подобно всему прочему в жизни, Стив, все дело в цифрах. Множество толстяков означает множество счастливых фермеров, счастливых производителей сельскохозяйственных удобрений, счастливых водителей-дальнобойщиков, счастливых работников в закусочных — счастье и радость для всех. Избыточный вес гуляет по всей экономике, как цунами процветания.
— Но у толстяков больше проблем со здоровьем. И ясно почему.
— Это-то и прекрасно, Стив. Наше общество достигло состояния неустойчивого равновесия между тучностью и процветанием. Если бы все американцы потолстели хотя бы на одну унцию, систему здравоохранения стало бы лихорадить и экономика пострадала бы. Если бы те же самые американцы похудели бы на одну-единственную унцию, Стив, экономика пошла бы ко дну.
— Никогда не думал о тучных людях в этом смысле.
— Вот теперь и подумай.
