Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

Паша ухмыльнулся:

– Сделаем!

Валентин сидел на корточках под радиатором «мерседеса». Ему казалось, что рана на бедре в этом положении ноет меньше. Николай Петрович рядом приткнулся к борту. Затаился, прикрыл глаза. Может, уснул. В салон лезть Николай Петрович не захотел. Наверное, не нравилось соседство покойника. Ну и хрен с ним!..

Коляка, приборматывая, бродил вокруг разбитой «семерки».

– Ну, козел… Ну, козел Дима… Ведь совсем новенькая машина… Один ремонт на сколько потянет…

– Зря ты ввязался в это дело, Валентин Борисыч, – вдруг негромко, не открывая глаз, произнес Николай Петрович.

– Ты меня подтолкнул.

– А ты бы не позволял себя подталкивать, – как бы укорил Николай Петрович. – Зачем позволяешь себя подталкивать?

И открыл глаза:

– Где твоя самостоятельность? Где личная инициатива?

– А ты не заметил? – хмыкнул Валентин.

Николай Петрович осекся.

Действительно.

В чем, в чем, а в отсутствии личной инициативы Кудимова в этом деле, пожалуй, нельзя упрекнуть.

– Как ты попал на борт? – все так же негромко сменил тему Николай Петрович.

– Тебе не все ли равно?

– А Виктор Сергеевич?… Купил, что ли, Виктора Сергеевича?…За сколько купил?… Я считал, что нельзя купить Виктора Сергеевича… Вот здесь он у меня, в кулаке…

– Что тебе до Виктора Сергеевича?… Ты о себе думай.

– Я думаю, Валентин Борисыч. Я много думаю, – покачал головой Николай Петрович. – И чем больше я думаю, Валентин Борисыч, тем больше жалею тебя. Все время у тебя все получается как-то не по-людски. Мог стать олимпийским чемпионом – не стал. Мог жить с хорошей бабой – не стал. Прямо кругом дурак. Как таких дураков земля носит? Ты же, Валентин Борисыч, теперь так увяз, что без меня тебе из этой истории уже никак не вылезти. Уж поверь мне. Я профессионал и кое-что в этих делах смыслю. Ты, считай, сам, может, того не зная, сам себе подписал смертный приговор.

– Это ты так думаешь.

– Я не думаю, Валентин Борисыч. Я знаю.

И попросил:

– Дай сигарету. Не будь жлобом.

– Коляка, – хмуро окликнул Валентин. – Ткни ему в его слюнявую пасть сигарету. И проследи, чтобы не обжегся. И окурки об него не гаси.

– Ты чё! Ты чё! – заюлил Коляка.

Николай Петрович блаженно затянулся.

– Думаешь, поймал врага? – негромко спросил он Валентина, когда Коляка по его знаку послушно вынул из его губ сигарету. На Коляку Николай Петрович не обращал никакого внимания, будто его и не было рядом. – Ошибаешься, Валентин Борисыч. Мы с тобой всегда работали и работаем на одну страну. Может, лично ты и обижен на меня, только ведь твой личный враг совсем не обязан являться врагом государства. Разве не так? Тогда какой же я тебе враг? Никогда не задумывался об этом?

– Нет.

– Оно и видно. Я же предупреждал тебя, что не по твоим мозгам это дело, а ты прыгнул в него, как в омут. Братан твой Серега был, например, хапуга, Но, в отличие от тебя, хорошо понимал, где есть он, а где есть наше общее государство. Не дурак он был, – повторил Николай Петрович, – понимал, где его интересы, а где государственные. Пока не запутался…

– Заткнись!

– Знал бы ты, против кого идешь, – тянул свое Николай Петрович. – Сам бы попросил прощения.

– Ну да! После твоего крематория!

– Ну да, кость толстая, мозг крошечный, рефлексы примитивные… – тянул свое Николай Петрович. – Знаешь, почему вымерли динозавры?…

– Плохо питались.

– И это верно. Только это еще не все. Плохо ели, это само собой, но главное, не умели динозавры смотреть под, не думали о будущем… Понимаешь, к чему я?… Нет? Тогда поясняю. Ты вот, Валентин Борисыч, надеешься покрасоваться вечером перед кинокамерами. Вполне возможно, что так оно и получится. Пару дней тебя, может, даже будут показывать по каналам криминальной хроники, а то и в «Новости» попадешь, журналисты у нас расшалились… Но на третий-то день, а?… Ну, пусть не на третий, а на пятый… Все ведь выяснится…

– Что все? – не понял Валентин.

– Ну как, – засмеялся Николай Петрович. – Что тут непонятного? Во-первых, выяснится, что ты не герой, а дурак. Это однозначно. Во-вторых, выяснится, что ты всю жизнь играл только на себя, был рвачом, эгоистом, не раз подводил товарищей по команде. А в-третьих, выяснится, что кроме тех преступлений, которые тебе сейчас приписывают, ты, оказывается, совершил еще несколько. Среди них такие найдутся, которые не пользуются сочувствием даже у самых закоренелых зеков. Тебя за эти странные преступления удавят в лагере, а то еще и на пересылке твои же будущие сокамерники. Если ты, конечно, вообще доживешь до камеры или до пересылки.

– Заткнись.

– Эх, Валентин Борисыч… – разочарованно, но с некоторым сочувствием в голосе протянул Николай Петрович. – Ну, покажешься ты на экране. Ну, выдавишь из себя несколько слов. «Граждане и гражданки!.. Леди и гамильтоны!..» Что потом-то, Валентин Борисыч? Что потом?…

Он нехорошо усмехнулся:

– Вот то-то. Не знаешь. А я знаю. Я все заранее знаю. Со мной, Валентин Борисыч, все получится вовсе не так, как ты мечтаешь. Я после твоей пресс-конференции сразу поеду домой. Вот именно домой, а не куда-нибудь. Раны залижу, дела приведу в порядок. В ванне искупаюсь. А вот ты… Ты, Валентин Борисыч, поедешь в СИЗО. Не домой, и не в телестудию, а именно в СИЗО. Не строй никаких иллюзий. Правда, я не уверен, что ты в СИЗО засидишься. Уже завтра какой-нибудь отчаянный уголовничек, которому на все наплевать, такой же эгоист, как и ты, полоснет тебя ночью ножичком. Обязательно полоснет. Ты же один. Ну, как ты не поймешь этого, Валентин Борисыч, ты же – один! Ты один даже не против меня, ты один даже не против танковой колонны, а ты один против всей страны, против всего собственного государства!

– Не путай себя с государством.

– Да нет, Валентин Борисыч, я не путаю… – начал Николай Петрович, но Валентин прервал его:

– Коляка!

– Чего? – юлой взвился Коляка, выскакивая из «мерседеса».

– Прогуляйся до двери. Постучи начальству. Пусть они вернут мне бритву. Я бритву забыл в лазарете. Пусть сейчас же бритву принесут. Она мне еще понадобится.

– Зачем? – испугался Коляка.

– Действительно, зачем? – усмехнулся и Николай Петрович, проводив взглядом Коляку.

– Не видишь? Оброс щетиной.

– А-а-а…

Николай Петрович наклонился, на груди под распахнувшимся халатом что-то блеснуло.

– А ну-ка!

Одним рывком Валентин сорвал с груди дернувшегося Николая Петровича небольшой стальной ключ.

– КИБ… – негромко прочел он крошечные, красиво выбитые на ключе буквы. – Это что еще за КИБ?…

И догадался:

– Кильский Интернациональный Банк? Я не ошибся?

– Предположим. И что?

– Ты знаешь, как мой братан, который тебе почему-то верил, называл этот ключик?

– Ну?

– Ключ к долголетию, – медленно произнес Валентин.

– Это в каком смысле?

– А ты подумай…

Валентин задохнулся.

Ключ к вечности!

Ключ к долголетию!

А на деле-то…

Пожить в тени баобабов…

– Послушайте, – раздраженно заявила Татьяна. – Ну, сколько можно? Вы что, это всерьез?

– У нас все всерьез, Татьяна Ивановна, – засмеялся капитан. – Серьезнее не бывает.

– Но вы же мне уже в третий раз задаете один и тот же вопрос! Какой смысл в этом?

– А вы мне уже в третий раз отвечаете одно и то же, – резонно возразил капитан. В этом-то какой смысл?

– А я что, каждый раз должна отвечать по-другому?

– Наверное, нет. Но каждый раз вы обязаны отвечать правдиво. А вы не делаете этого. Я же чувствую, вы этого не делаете.

– А по-моему, вы просто тянете время. Вы просто чего-то ждете. Не знаю, чего, но, по-моему, вы просто стараетесь меня здесь задержать как можно дольше.

Румяный капитан весело потряс головой.

– Значит, Татьяна Ивановна, вы продолжаете утверждать, что найденный в вашей квартире металлический ломик со следами крови на нем принадлежал вовсе не вам?

– Конечно, не мне. Я вам уже говорила это. Ломик принес под пальто бандит, ворвавшийся в мою квартиру.

– А потом этот бандит выпал в окно?

– Вот именно.

– Тогда почему ломик не выпал вместе с бандитом? Почему ломик остался в комнате? Вы же сами утверждаете, что бандит этим ломиком крушил вашу мебель, а потом, заметьте, с этим же ломиком в руке бросился за вами к окну. Кстати, никаких следов наркотиков или алкоголя в крови указанного бандита не обнаружено. Вы единственная свидетельница. Вот вы и объясните, как так получилось, что бандит выпал в окно, а его ломик остался в комнате?

– Выронил, наверное.

– Ну, хорошо, допустим, что выронил, – засмеялся румяный капитан. – Бывает и так. Но сдается мне, Татьяна Ивановна, что кроме вас и того бандита, в вашей квартире был кто-то третий…

– Я уже отвечала на этот вопрос.

– Потрудитесь ответить еще раз.

– Вы обещали, что я задержусь у вас совсем ненадолго, а я сижу перед вами второй час, – возмутилась Татьяна. – У меня куча дел!