Проходившие мимо даже не замедляли шагов. С минуту мы наблюдали парня со стороны. «Их стало много…» — сказала вместо приветствия женщина, сбрасывая рюкзак, чтобы поправить лямки. Но, нагнувшись, она вдруг всхлипнула, нервно стала искать в карманах платок. «Нет, нет ничего. Просто у меня сын тоже…»
И еще встреча… На площадке, где делают передышку, нас окликнул мужчина.
— Вы русские?
— Да. Из Москвы.
Человек просиял:
— Юта, Билл, Пэт, идите, буду знакомить! Я же сразу сказал: это русские. Майн гот, какие встречи бывают! Край света, Каньон…
Молодым, слегка смущенным Юте, Пэту и семилетнему Биллу двух москвичей одноглазый седой человек представлял, как представляют старых знакомых, с которыми долго не виделся.
В минуту все объяснилось. Американец Пэт служил сержантом в Штутгарте. Немка Юта ему понравилась. Поженились, уехали в Штаты, родили Билла. Тестя, Оскара Шварца, пригласили в Америку погостить. Где познакомился тесть с москвичами? А вот…
— Я агроном. Воевал шофером. Под Рождество высадили нас в Крыму. Ну и дали, как это сказать у вас? Да, дали нам прикурить.
Бежали почти без задержки. Орджоникидзе… Минеральные Воды… Пятигорск… Все помню. Эльбрус… Красивые горы! Один свой глаз там оставил… А потом Румыния, Чехословакия… Было время научиться ходить пешком.
Старик почти радовался встрече. Начался обмен сувенирами. Пэт отстегнул с куртки значок, у нас тоже нашлось кое-что. Старику Шварцу достался (удача — оказался в кармане!) металлический рубль. И не простой, а выбитый в честь Победы. Признаемся, очень приятной была минута, когда бывший военный шофер Оскар Шварц, надев очки, одним глазом разглядывал чеканку всем знакомой фигуры: солдат с мечом и с ребенком.
— Это в Берлине, в Трептов-парке, — сказал старик Шварц, передавая монету дочери.
Техасский Том Сойер.
Монету смотрели Билл, Пэт… Старик в это время нам признавался, что очень хотел бы еще раз в Россию, но только туристом.
— Только туристом! Майн гот, какие бывают встречи…
И была еще одна любопытная остановка. На камне, обняв бидончик с водой, в кедах и в какой-то старушечьей шапочке с рюшками сидел мальчишка. Возраст — Тома Сойера. Характером тоже похож — немного смущен, но любопытство так и светилось в глазах. С удовольствием, четко начиная каждый фразу словами «Да, сэр…», мальчишка рассказал, что он (Эмми Элен) с сестрою Монди («вот она, сэр»), отцом Мэлвилом Элен, матерью Айворон Элен, с дедом и бабкой приехали из Техаса.
— Да, сэр. Увидеть Каньон. Каждый американец, сэр, должен увидеть Каньон.
Дедушка с бабушкой наверху, отец и мать идут сзади. А они вот с сестренкой…
— Тома Сойера знаешь, конечно?
— Нет, сэр, пока не читал. Она вот читала…
— Ну а как ты думаешь, Эмми, кто мы, откуда приехали?
Ответ мальчишки ошеломил.
— Вы русские, сэр…
(Немая сцена.)
— Почему, Эмми, ты так решил?
— Я видел, сэр, один фильм. Там говорят так же, как вы.
— Хоть одно слово из фильма ты помнишь, Эмми?
— Нет, сэр, не помню…
Попрощавшись с техасским Томом Сойером, мы подчеркнули в блокноте последнюю часть разговора. Для лингвистов это должно представлять интерес: взрослые люди нас принимали за итальянцев, ирландцев, французов, а мальчишка, даже и не подумав, сказал: «Вы русские». Он видел какой-то фильм…
Прощание же с ребятишками было таким.
— Очень хочется, Эмми, взять камешек из Каньона на память…
— Ну возьмите, сэр.
— Ну ты ведь читал наверху: «Берите с собой только снимки. Каждый по камню — можно ограбить Каньон». Вот если бы ты подарил нам по камню, подарок мы бы, конечно, взяли…
Мальчишка понял все сразу и принял игру.
— Прекрасно, сэр. Я дарю. Это — вам, это — вам…
Мы покопались в своем мешке и, оставив брата с сестрой разглядывать двух матрешек, помахали им с поворота тропы…
Утром, подъехав к обрыву на пять минут, мы попрощались с заполненным синью Каньоном.
Синевы было много — нам объяснили — оттого, что недавно в этих местах Аризоны горели леса.
Дым стекался в Каньон…
А. Манаков, В. Песков. Фото авторов.
5 июля 1973 г.
(Земля за океаном)
«Ни цента на пейзажи», — так сказал в конгрессе некий сенатор Кенон. Шестьдесят лет назад сенатор негодовал и насмехался над теми, кто предлагал создавать и улучшать заповедники.
Кенону, говорят, аплодировали — Америка ценит емкую фразу. Слова Кенена и сейчас помнят.
Но хлесткое слово стало примером недальновидности. А чудакам, которых обличал Кенон, Америка ставит сегодня памятники и чтит как пророков. Натуралист Джон Муир, администратор Стефан Матер… Это они, зная, каков аппетит у Наживы, предвидя неконтролируемый разгул индустрии, призывали, пока не поздно, оставлять хотя бы «островки» дикой природы.
«Эти места не должны использоваться для обогащения кого бы то ни было. Они должны принадлежать всем «для просвещения и удовольствия».
Это был просто и ясно изложенный статус знаменитых ныне национальных парков.
Национальные парки — бесспорная гордость Америки. При нынешнем взгляде на ценности, ни дороги (в Америке они лучшие в мире!), ни богатства, производимые человеком с помощью совершеннейшей технологии и компьютеров, ни следы пребывания на Луне — ничто не ставится выше сбереженных кусков природы. Все измеряется долларом, и лишь о парках сказано: «Они не имеют цены». И это не субъективная мудрость какого-нибудь философа. Так думают многие люди.
Итак, национальная ценность номер один. Началом ей стал знаменитый Йеллоустонский парк. В прошлом году ему было сто лет. Юбилей отмечали как событие международное, ибо Йеллоустон был первым заповедником на земле. Подобно римским законодательным актам, он стал примером, а иногда и моделью организации заповедного дела. И неким символом. Нью-Йорк, Миссисипи, Йеллоустон — для многих это уже какой-то образ заокеанской земли.
Национальных парков в Америке сейчас тридцать восемь. Мы побывали в Иеллоустоне, Гранд Каньоне, Роще секвой, Гранд Титоне. Это самые знаменитые парки. В этот же ряд надо поставить Йосемитскую долину (в Калифорнии), болотистую оконечность Флориды — парк Эверглейдс, «Дымные горы» в Аппалачах, островок Айл-Ройал на озере Верхнем, где живут семьсот лосей и три десятка волков. Это все — национальные парки.
Национальные парки не следует путать с другими фермами охраняемых территорий в США. Есть, собственно, заповедники (резерваты). Их больше трехсот. Это убежища для зимующих птиц на юге и места гнездовий на севере. Это охраняемые зоны на путях миграции птиц, а также места обитания редких животных. Люди сюда допускаются, но могут и не допускаться, если присутствие человека вредит животным. Это места научной и просветительской работы. В последние годы число таких территорий все время растет.
В отличие от резерватов национальный парк — это музей под открытым небом. Экспонаты в нем: горы, речные долины, озера, пещеры, водопады, каньоны, болота, растительность и животные. Природа в таком заповеднике тщательно охраняется. Строжайше запрещена охота, исключается любая хозяйственная деятельность — сенокосы, выпас скота, рубка деревьев, добыча руд и так далее. Но заповедник широко доступен для посетителей.
Существует критерий для учреждения парков. «Это должны быть относительно большие пространства земли и воды, существенно превосходящие по качеству и красоте все, что их окружает… Приезжая в парк, человек должен увидеть естественную природу в ярких ее проявлениях. Это место для образования, уединения, удовольствия и вдохновения людей». Пятачка земли для таких целей мало.
Национальный парк — это сотни или хотя бы десятки тысяч гектаров земли (Йеллоустон — 885 тысяч гектаров. Эверглейдс — 522 тысячи, Гранд Каньон — 259, Роща секвой — 142.) У нас, если дело дойдет до создания заповедников типа «национальный парк» (а идея их носится в воздухе), подобным критериям отвечают места на Кавказе, в Карелии, верховье Волги с озером Селигер, районы Крыма, Алтая, пустыни и горы Средней Азии, Камчатка, Байкал…
В Соединенных Штатах создание национального парка — это всегда решение конгресса и равносильно принятию нового закона.
Не тотчас, непросто выделяют (а теперь покупают) земли под парк. Но уж коли он создан, статус его незыблем, и не было случая, чтобы парк «отменили», включили земли его в хозяйственный оборот. Напротив, число парков растет (за последние десять лет их создано пять). Все они рождены в муках, и с тем большим энтузиазмом встречено их учреждение. Для этого есть причины особые.
Надо помнить: земля огромного государства США на три четверти — частная собственность.
