Карподкин ужасно торопится, он совсем запыхался, он хватает воздух широко разинутым ртом, а воздуху будто не хватает. Наверное, это чертов покойный дед: все провонял, зараза, дышать нечем!
— Дед, черт тебя задери! Кончай вонять, старый!
Дед грустно качает головой, качает редким старческим пушком на висках, белым хохолком на макушке.
— Это не я, внучек… Не достроил ты туннель. Не получилось. Теперь уже некому. Тьфу на тебя, дурака.
— Ты что, дед?! — изумленно кричит Карподкин. — Как это “тьфу на меня”? Как это “не достроил”?
Но упрямый старикан хватает его за плечо и трясет, и кричит ему прямо в ухо:
— Карподкин! Карподкин! Очнись! Ты жив? Карподкин!
Карподкин открыл глаза. Над ним в тусклом свете электрического фонарика покачивалось бледное испуганное лицо Лео.
— Что это жужжит?
— Фонарик…
Лео поднес к его глазам маленький фонарик, из тех, что работают от динамо, с ручкой, которую нужно непрерывно отжимать, чтобы светило.
— А где лампа? И где мы? И что это за комната?
Карподкин попробовал привстать, но ноги были прочно придавлены чем-то очень тяжелым.
— Лампа, комната… — плаксиво произнес Лео. — Какая комната?.. Нас завалило, Карподкин. Ты что, ничего не помнишь?
Карподкин осмотрелся и вспомнил.
Они начали этот день, как обычно, с копания. Туннель, плод четырехлетних непрекращающихся усилий, протянулся уже, как минимум, на полкилометра. Поэтому выработанный песок приходилось таскать на большое расстояние, и темп проходки замедлился. Это раздражало Карподкина, он кричал на Лео, тот суетился, старался, но все без толку.
Карподкин работал лопатой и ломом. Годы опыта сказывались: он хорошо чувствовал почву, ее структуру, силовые линии ее огромного рыхлого тела. Несколько точных копков, удар лома и жирный пласт отваливался сам собой. Мешки наполнялись моментально. Вот если бы еще Лео бегал хоть немножечко быстрее… Неубранные мешки с песком накапливались за карподкинской спиной, мешали размахнуться, затрудняли установку крепежа.
Вбив боковую подпорку, Карподкин посмотрел в сторону, откуда должен был показаться Лео. Вот и он — торопится, толкает перед собой пустую тележку. Старается парень. Пятьсот метров — не шутка, да еще по туннелю, да еще с тяжелыми мешками. Туда-обратно — четверть часа, не меньше.
— Давай, давай, откатывай! — прикрикнул Карподкин и, подхватив лопату, вонзил ее песчаную стену. — Дав…
Он осекся на полуслове: лопата провалилась в пустоту. Там, за песком, было неизвестное пустое пространство. Подземная полость? Но откуда здесь полость? Нет тут никаких полостей и никогда не было! Это полосята, а никакая не полость! Сзади шумно дышал взволнованный Лео.
— Что, Карподкин? Неужели смычка?
Когда-то, еще в самом начале совместной работы, Карподкин наврал своему малахольному товарищу, что целью рытья является смычка с друзьями-анархистами из дальнего поселка. Мог бы и не говорить ничего, а просто скомандовать: “Копай!..” но, как известно, человек работает лучше, когда перед ним маячит хоть какая-то цель — неважно какая, лишь бы маячила. Лео поверил и больше не спрашивал ничего, только иногда мечтательно произносил вслух это сладкое слово “смычка”.
“Смычка? — подумал Карподкин, осторожно вытаскивая лезвие лопаты. — Неужели и в самом деле смычка? Но, по моим расчетам, до смычки еще, как минимум, двести метров…”
По расчетам! Как будто можно что-то расчитать с такими партнерами? Полосовать-то они умеют, а вот определять место и направление — черта с два! Сколько путаницы пришлось преодолеть со встречным туннелем за все это время! Скорее всего, они и сами не знают, насколько продвинулись, работнички… Тогда что, действительно смычка? Похоже на то…
— Смычка, Лео, — прошептал он, не оборачиваясь. — Дожил я до радости. Слышишь, дед? Ты не дожил, а я вот…
Карподкин сильно ударил ногой в стенку, и большой пласт песка шумно упал во встречный туннель. Карподкин высунул голову в отверстие и осмотрелся. В туннеле было темно, причем, судя по движению воздуха, он уходил на неизвестное расстояние и вправо, и влево. Получалось, что карподкинский туннель воткнулся не в голову встречного, а в бок. Отклонились полосята, причем сильно отклонились… вот идиоты… Кстати, выход в бок объяснял и темноту, и безлюдье: землекопы, а с ними и свет находятся лишь в самой головке. Что ж, идти туда? Или подождать откатчиков?
Он еще раз глянул по сторонам и на этот раз скорее почувствовал, чем увидел, тень слабого, едва уловимого движения. Там кто-то есть! Карподкин быстро втянул голову назад.
— Что? — прошелестел Лео ему в затылок.
— Тихо! — оборвал Карподкин.
А впрочем, почему “тихо”? Если полосята тебя заметили, то именно тишина будет выглядеть подозрительной. Зачем тихарить, когда есть заранее установленный условный сигнал, пароль? От тебя ждут пароля, а ты не мычишь, не телишься… А ну-ка… Карподкин набрал в грудь воздуху и заверещал что есть мочи:
— Ахр-рам ах-раб! Ахр-рам ах-раб!
В ответ можно было ожидать чего угодно, но только не последовавшего жуткого атакующего рева. Кровь заледенела в карподкинских жилах. Реветь так могло только по-настоящему страшное существо. Карподкин оттолкнул остолбеневшего Лео и опрометью ринулся наутек. Затем он помнил лишь сильный толчок в спину… а потом сразу бесчувствие и воображаемый разговор с покойным дедом, и пробуждение, какого не пожелаешь и врагу.
Жужжание фонарика смолкло, свет съежился и погас.
— Рука устала… — сказал Лео.
— Дай мне!
Полость, в которой они оказались, была совсем невелика, не более полутора кубов, так что даже субтильный Лео помещался в ней, лишь сильно скорчившись. Карподкин лежал на боку, заваленный почти до пояса, но он, по крайней мере, мог распрямиться. Лео неловко двинул скрюченной ногой.
— Спина затекла… и дышать трудно.
Его глаза взирали на Карподкина с привычной собачьей преданностью. Лео ждал команды и недоумевал, почему они до сих пор не выбираются наружу, но в то же время остерегался напрямую высказывать это свое недоумение.
“Он и сейчас уверен в моем всемогуществе, — понял Карподкин. — Экий слизняк… Если бы я лежал поудобнее, можно было бы его придушить, чтобы воздух зря не переводил. А так не стоит: на возню больше уйдет”.
— Слышь, Лео. Ты зачем в анархисты пошел? Зачем со мной связался?
Лео слабо улыбнулся.
— Как это “зачем”?
— Ну да, зачем? Да ты не бойся, я без подвоха спрашиваю. Просто интересно. Меня вот дед научил. И плеваться я люблю. А ты, к примеру, вовсе не плюешься. И о родственниках своих никогда не рассказывал. У тебя мама-то есть, или ты инкубаторский?
— Есть, — отвечал Лео. — И мама и папа.
— Ну вот. Какого же хрена ты со мной тусуешься?
— Ну как… потому что клево.
— Что клево?
— С тобой клево. Ты такой… — Лео поискал нужные слова. — Ты клевый. Другие анархисты тоже клевые, но ты самый клевый из всех. Вот.
Он смущенно помолчал, а затем добавил, осмелев от необычно откровенного разговора:
— Когда мы уже будем выбираться, Карподкин? А то я устал что-то. Затек весь, не выпрямиться.
Карподкин отложил фонарик, стало темно.
— Повезло тебе, Лео.
— Почему?
— Воздуху тут мало. Может, час протянем, может, меньше. А если бы счет на дни шел, то я бы тебя съел.
Лео засмеялся карподкинской шутке.
— Съел? Меня?
— Ну да. Ты тут один съедобный. Не песок же жрать.
— Карподкин, — тревожно сказал Лео. — Я хочу наверх. Ты шутишь, а мне и в самом деле дышать нечем. Куда копать?
Карподкин вздохнул.
— Никуда. И не шучу я. Мы с тобой трупы… Только не дергайся, ладно? Эй! Не дергайся, хуже будет!
Но было уже поздно. Обезумевший парень бестолково задвигал руками, засуетился, пытаясь ввинтиться в песок, но только обрушивая на себя новые комья, уменьшая и без того куцее пространство.
— Перестань! Лео!
Изловчившись, Карподкин схватил Лео обеими руками, обездвижил, прижал к себе. Лео била крупная дрожь, он тяжело, с надрывом дышал. Песок нависал над ними, песок наступал, осыпался, шуршал тонкими струйками, надвигался тяжелыми жирными пластами.
— Тихо, парень, тихо… Все-таки нужно было тебя придушить. Смотри, сколько ты воздуха зря сожрал… Тихо, тихо…
— Карподкин… — прошептал Лео, обмякнув. — Я хочу выпрямиться, Карподкин. Ну, пожалуйста…
— Выпрямиться?.. Погоди.
Карподкин осторожно ощупал стенки полости. Фонарь он потерял в суматохе. Свободного пространства почти не оставалось. Впрочем, еще можно было передвинуть немного песка за спину. Как раз хватит бедняге ноги вытянуть. Вернее, протянуть.
— Слушай меня, Лео, — внушительно сказал Карподкин. — Придется делать все очень медленно, без паники. Сможешь?
Не дожидаясь ответа, он ухватил парня за ногу и потянул на пока еще свободное место.
