Каждый раз, когда меня начинают преследовать кошмары-воспоминания, я думаю об этом разговоре и представляю себя таким вот бумажным листом.
Спасибо тебе, Боже, что послал мне эту метафору!
Мои дорогие ангелы, эти маленькие комочки, наполненные любовью, не хотят, чтобы я называла их малышами. Мне иногда кажется, что они такие хрупкие! Подсознательно я оцениваю их поведение, стараюсь убедиться, не страдают ли они. Если бы только я смогла стереть все плохие воспоминания из их памяти! Что-то делает меня ответственной за нанесенные им удары судьбы. Я ничего не могу поделать, это сильнее меня! Первые годы их жизни были не такими, как у других мальчиков. Чтобы хоть как-то компенсировать прошлые горести, я покупаю им сладости и игрушки. Но разве можно этим заполнить пробелы? Я хорошо знаю, что молочный зуб, у которого нет корней, всегда слаб и уязвим. Я стараюсь быть внимательной к их потребностям, делать так, чтобы они чувствовали мое присутствие. Они доверяют мне, поэтому я стала их самым лучшим другом. По отношению к ним я испытываю почти материнские чувства, да и они считают меня своей второй матерью. Однако со временем я стала задаваться вопросом, а не слишком ли я опекаю их?
Может, они не нуждаются во мне до такой степени, как я думаю? Детская любовь безусловная, а взрослые этим часто злоупотребляют.
Зло, злоупотреблять, злонамеренный… Какой нехороший корень у этих слов!
Некоторые дети, такие, как мои братья, живут вдалеке от отцов, другие видят их лишь изредка по разным причинам. Я знала своего отца, но предпочла бы, чтобы он исчез из моей памяти, растворился в небытие, был забыт раз и навсегда. Что тяжелее: жить вдалеке от отца, которого любишь, или терпеть присутствие отца, которого ненавидишь? Кто знает ответ? И так, и так, все равно больно! Каким несчастным может быть человек! С тех пор как мы приехали в Канаду, я стараюсь улучшать свое настоящее и строить будущее, но недовольство отцом живет во мне и тормозит мое развитие, делает меня полуинвалидом. Мои ноги сковывают тяжелые гири. Работая над этой книгой, я посмотрела в глаза своим демонам и отдала весь свой гнев тому, кто лишил меня детства. Я поняла, что таким образом хотела помочь матери избавиться от страданий, хотела пожертвовать собой ради нее, поступая так, как она. Я искренне верила, что физическое насилие, которому она подвергалась, намного хуже того, что испытала я. События разворачивались с головокружительной быстротой, и я полностью находилась в его власти до тех пор, пока не выросла и у меня не появились силы сопротивляться ему.
Одно время я желала, чтобы он почувствовал угрызения совести за все, что с нами сделал, с матерью и со мной. Мне очень хотелось, чтобы он попросил прощения. Я верила, что если он раскается, я найду в себе силы простить его, чтобы двигаться вперед. Пишу эти строки и понимаю, что это просто иллюзии: я представляю отца таким, которого на самом деле никогда не существовало. Я сама выношу себе приговор к разочарованию.
Что было бы, если бы я сразу рассказала матери, что он со мной делает? Или школьному учителю? Полицейскому? Я ломаю голову, придумывая разные сценарии развития событий, но практически во всех их нет места для моих младших братьев. Возможно, мать нашла бы в себе силы и смелость расстаться с ним уже тогда, и мы не вернулись бы в Алжир, и она никогда бы не познакомилась с Хусейном, а я никогда бы не узнала эти три сокровища, которые я берегу как зеницу ока.
Судьба распорядилась так, что я выросла рядом с человеком, которого ненавидела всеми фибрами души. Я не могу заставить его просить прощения, зато я могу перевернуть страницу и предоставить ему такое место в моей жизни, которое он заслуживает, — самое презренное из всех возможных.
* * *
В какой-то момент я поняла, что если хочу двигаться вперед, то должна сосредоточиться на своей собственной жизни и своих планах. Забота о других успокаивала меня, но моя собственная жизнь оставалась где-то далеко за кадром.
Необходимо сконцентрироваться на себе и своих планах. До сих пор я отдавала всю энергию работе, чтобы добиться определенной финансовой независимости для своей семьи. Теперь я готова для большого рывка вперед, готова через несколько месяцев начать жить самостоятельно. Я размышляла над этим в течение трех лет. Три года — это много! Знаю, что не одна такая во всем мире. В первый раз, когда я поделилась с матерью планами, она стала категорически возражать. Но я была готова к подобной реакции, догадывалась, что она боится остаться одна с тремя детьми.
— Ты хочешь уехать! И оставить меня одну! Но почему? — удивилась она.
Я не знала, что ей ответить, внезапно почувствовав себе виноватой за то, что хочу ее покинуть.
— Почему ты хочешь уехать? Чего тебе здесь не хватает? — допытывалась мать.
Я и сама точно не знала, чего, поэтому повторила то, что часто слышала от своих друзей.
— Хочу лететь на своих собственных крыльях.
Но эти простые вопросы матери разбудили во мне извечные сомнения. Действительно, зачем мне уезжать?
Здесь меня любят. Снимать квартиру дорого. Два года я буду едва сводить концы с концами. Но ведь дома я занималась только детьми. Именно я решала, что разрешать им делать, за что и как наказывать, я проверяла их домашние задания, прежде чем отпустить играть. То есть я играла роль строгой тети! Не отдавая себе отчета, я стала главным авторитетом в семье. Это дало свободу матери, которая уже не была такой энергичной, как когда-то. Братья слушались только меня, в то время как она давно потеряла над ними контроль. Мое стремление к совершенству и критический подход влияли на многое! Что будет, когда я уйду из дома? Активно вмешиваясь в воспитание братьев, я сама свя- зала себя по рукам и ногам. Время шло, и я все больше чувствовала себя засидевшейся без движения.
Я долго жила для других, забывая о себе. Боюсь, что однажды мое терпение кончится и я не смогу воспитать собственных детей. Нет, надо уезжать-из дома! Мне нужен свежий воздух! Мое решение снять себе жилье вызрело этой весной. Я решила никому об этом не говорить, а действовать, чтобы переезд не стал неожиданностью. Постепенно я отпускала вожжи: когда кто-то из близнецов просил у меня разрешение что-то сделать, я отсылала его к матери. Правда, я по-прежнему помогала им делать уроки, и их высокие отметки тому подтверждение, но изменила подход — теперь я все чаще предоставляла им возможность обходиться без меня.
За несколько дней до каникул я объявила, что собираюсь переехать, но не назвала точной даты. Реакция братьев была бурной. Я повторяла, что люблю их и что всегда останусь их старшей сестрой, буду регулярно приходить в гости. Что касается матери, то она смирилась, но не удержалась и отпустила в мой адрес несколько колких, иронических замечаний, отчего я почувствовала себя виноватой.
Чувство вины преследовало меня до тех пор, пока однажды я не сорвалась.
Дело в том, что летом целых три месяца я оставалась одна дома. Мать была в Египте, братья в Алжире у отца, а Мелисса жила со своим женихом. Я сама оплачивала счета: квартплату, электроэнергию, Интернет. Я все организовала правильно, и мне было спокойно. Ко мне приходили мои друзья, я выходила из дому, когда сама этого хотела, ухаживала за домом, как за своим собственным, наслаждаясь свободой и одиночеством, с тоской думая о возвращении домашних, потому что не хотела больше менять стиль жизни.
Когда вернулась мать, я три дня избегала разговоров с ней, боялась взорваться и произнести слова, о которых я после буду жалеть. Однажды вечером мать сама подошла ко мне.
— Скажи, почему ты больше не разговариваешь со мной? Ты сердишься за то, что я уезжала?
— Наоборот. Мне было очень хорошо, когда тебя не было.
— Что ты такое говоришь?
— Я хочу уйти из дома. Я не могу больше здесь жить.
— Почему?
— Я не хочу больше заботиться о братьях.
— Мы можем пересмотреть наши с тобой обязанности.
— Нет. Единственно возможный выход — жить отдельно. Ты должна снова выполнять обязанности матери. А я пас. Я буду жить той жизнью, которой сама хочу. Я перееду этой зимой, в крайнем случае, следующей осенью. А пока прикуплю кое-что из мебели.
Этот всплеск эмоций позволил мне четко выразить свои желания и сроки ухода. Мать наконец-то поняла. Она даже стала помогать мне подыскивать жилье. Мы нашли его в нашем квартале в строящемся здании. Чтобы не дать остыть желанию, я поделилась с матерью планами по дизайну квартиры и принялась покупать все необходимое.
В эти месяцы я гордилась своими братьями. Они стали очень вежливыми, более уступчивыми и главное — более самостоятельными. Мать поняла, что чрезмерно их опекала, а ведь они многое могли делать сами. Теперь к их правам добавлены и обязанности, например, выполнять некоторые работы по дому. Заставлять их не приходится, братья сами проявляют инициативу. Они делают успехи, чем облегчают заботы матери. Да и я буду неподалеку. В случае необходимости я всегда прийду и окажу помощь. Некоторые друзья говорили мне:
