Тенардье закурила сигару, затянулась и выпустила густое облако дыма.
– У вас есть доказательства?
– Да. Э-э… Скажем, мы видели доказательство, но у нас его украли. Но вы сами только что сказали, что бессмысленные провокации и последующие извинения являются двумя питающими сосцами исследовательской журналистики…
– Это относится к гомеопатии, но не к палеонтологии, – вмешался Франк Готье. – Тайна нашего происхождения слишком важна, чтобы говорить о ней без веских доказательств. Нельзя бросаться гипотезами, не имея на руках солидных аргументов.
Лукрецию удивило предательство коллеги.
– Но я могу рассказать, как все было…
– Это будет бездоказательно, и потому ничего не стоит, – прервал ее Готье. – Дай нам череп, фрагмент кости – то, что настоящие ученые смогут подвергнуть экспертизе. Нельзя печатать всякую чепуху. Речь идет об имидже нашего журнала.
Лукреция сделала глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие.
– Профессор Аджемьян… – начала она.
– Умер, – оборвала ее редактор. – И не может поддержать тебя. Кроме того, коллеги всегда считали его чудаком.
Тенардье была довольна тем, как Франк Готье резко припечатал стажерку. Но та еще не признала себя побежденной.
– Отлично, я представлю вам доказательства! – бросила она в клубы дыма.
Тенардье неприятно улыбнулась. Ей пришла в голову одна мысль.
– В конце концов, может быть, это и в самом деле хорошая тема, – вдруг уступила она. – Почему бы не обсудить это? Мой милый Франк, не могли бы вы поработать с действительно серьезным научным материалом, обобщить все мнения современной науки о происхождении человека? Мне кажется, только вы обладаете профессионализмом, необходимым для раскрытия столь важной темы.
Франк Готье торопливо согласился отложить статью о гомеопатии. У него есть масса друзей-палеонтологов, которые с удовольствием поведают ему «настоящую» историю наших предков. Максим Вожирар заявил, что это одна из его любимых тем и он с радостью поможет Франку – напишет юмористический очерк о страсти французов поговорить о праотцах.
– Но… – смутилась Лукреция.
– Большая статья. Быть может, обложка, – расщедрилась Тенардье.
Клотильда Планкаое робко предложила заметку о палеонтологических находках, сделанных во Франции при прокладывании автострад.
– Отличная идея, милая Каролина. Видите, когда вы хотите…
– Но… – заикнулась снова Лукреция, не веря своим ушам.
Тенардье виртуозно закончила собрание:
– Да, великолепная обложка. Кто не задавал себе этого метафизического, этого страшного вопроса, волнующего нас всех: «Откуда мы?».
– Индейцы сиу считают, что человека создал кролик. Зверек нашел сгусток крови на дороге и принялся лапкой гонять его по земле. Сгусток крови превратился в кишку. Кролик продолжал играть, а из кишки вдруг выросло сердце, а затем глаза. И все это превратилось в маленького мальчика, первого мальчика на земле.
Исидор Катценберг листал книги по мифологии. Лукреция тоже взяла одну.
– Мексиканцы в XVI веке думали, что Бог сделал человека из глины. Но первого человека Бог слишком долго обжигал в печи, он получился обугленным, совсем черным. Бога такой результат не удовлетворил. Он выбросил неудачного человечка на землю, и тот упал прямо в Африку. Бог решил сделать второго, не такого «поджаристого» человека. И получился бледный, белый, совсем сырой человек. Бог подумал, что опять ошибся, плохо отрегулировав печь. Он снова выбросил не получившееся творение на землю, и белый человек угодил в Европу. На третий раз Бог внимательно следил за выпеканием человека. Он хотел, чтобы человек вышел румяным, смуглым, с золотистым оттенком. И у него получилось – третий человек был не пережаренным, не сырым, а идеальным: это был мексиканец, которого Бог и поселил в центре Америки.
– А египтяне из Гелиополиса в 2300 году до нашей эры полагали, что человечество – плод мастурбации бога Атума. Из его спермы вышли близнецы Шу и Тефнут, которые стали первыми людьми на земле.
Лукреция перехватила эстафету.
– В 1200 году до нашей эры шумеры решили, что боги устали делать все самостоятельно. И пожертвовали одним из собратьев, чтобы создать слуг, которые позволят им предаваться лени.
– Сколько гипотез, сколько предположений. А теперь еще эта бредовая теория об отце наших отцов, согрешившем со свиньей!
Оба рассмеялись.
Исидор посмотрел на Лукрецию. Когда она смеялась, на ее щеках появлялись маленькие ямочки. В этот момент включился телевизор.
– Время окунуться в современную мифологию, – заявил Исидор.
Ведущий в безукоризненном пиджаке объявлял темы выпуска. Эксклюзивный репортаж о детских домах в Румынии. Детей часто оставляют на церковных папертях, откуда их развозят в государственные детские дома. На экране появился грязный детский дом. Шумные дети. В стране не хватает ни средств, ни персонала, чтобы ухаживать за таким количеством детей, новорожденных подкидышей помещают в кровати, напоминающие клетки. Дети в них постоянно кричат и плачут. Некоторые, обезумев, царапают себе лица. На самых буйных с двухлетнего возраста надевают смирительные рубашки. В мире становится все больше брошенных детей. Сегодня насчитывается 146 миллионов детей, оставленных родителями, и эта цифра постоянно растет. Исидор резко выключил телевизор. Он был потрясен.
– Сто сорок шесть миллионов! – повторил он, оглушенный.
И обхватил голову руками.
Лукреция поняла, почему он так отчаянно искал Путь Наименьшего Насилия. Настоящее вызывало у него панику. Она на секунду удивилась, зачем тогда слушать новости, но тут же поняла: он хочет знать. Он не хочет быть страусом. Он хочет смотреть в лицо миру, в котором живет.
– Все. Извините меня, – пробормотал Исидор, беря себя в руки.
– Я понимаю, – сказала Лукреция. – Я сирота, меня это касается в первую очередь.
– Если мы бросаем детей, это значит, что весь вид…
– …уже не думает о будущем своих потомков, – закончила она.
Он решительно встал.
– Наверное, пришло время раскрыть еще один мой секрет.
Толстый журналист подвел девушку к центральной колонне, возвышавшейся, словно огромная мачта, посреди помещения, открыл дверь и показал ей винтовую лестницу.
Лукреция последовала за ним. Они подошли к следующей двери, Исидор открыл ее, погасил электрический свет на лестнице и зажег свечи. За дверью была небольшая площадка, окруженная водой. Они находились в верхнем резервуаре для сбора воды.
Лукреция поняла, почему Исидор взял подсвечник: он не хотел избытка света. Здесь не было потолка, и, подняв голову, можно было увидеть звездное небо.
– Это мой курорт, тут я провожу отпуск.
Он задул свечи. Света звезд в эту летнюю ночь было достаточно.
Исидор показал деревянный мостик, который вел к пляжу, окаймлявшему водную гладь.
– Здесь я далеко от людей и ближе к звездам.
Он отошел в сторону, выбрал диск и вставил в музыкальный центр: «Три Гимнопедии» Эрика Сати. Музыка заполнила пространство, даже вызвала легкую рябь на воде. Он показал Лукреции два шезлонга.
– Велико…
Исидор знаком призвал ее к молчанию и показал на звезды.
– Сегодня вечером в программе Сати и галактика.
– Я…
Он приложил палец к ее губам.
– Т-с-с… Слушать. Понимать. Молчать.
Он увеличил звук. Музыка наполнила все вокруг.
Она подняла глаза к небу. И чем дольше смотрела, тем больше звезд видела.
Метеорит ворвался в атмосферу, прочертив тонкий след на небосклоне. Лукреция загадала желание.
– Мне кажет…
Исидор просто улыбнулся ей, и она поняла, что он чувствует то же самое. Именно для этого он сюда и приходит. Здесь не нужно было разговаривать, чтобы понимать друг друга.
Тут она услышала шум. Плеск воды. Три высунувшиеся из воды головы смотрели на нее.
Она вздрогнула от испуга. Но эти три насмешливые лица принадлежали знакомым ей существам. Дельфинам.
– Дель…
Исидор опять приложил ей палец к губам, затем встал, разделся и бросился в теплую воду, подняв фонтан брызг. Дельфины играли со своим другом, испуская смешные пронзительные крики.
– А мне можно? – спросила Лукреция.
– Нет, попозже.
Она осталась на берегу смотреть на звезды и слушать, как ее товарищ играет с дельфинами. Она размышляла о том, что происходит. Она поняла, что так Исидор избавлялся здесь от накопившихся негативных переживаний. Вода была средой, в которой он не чувствовал даже притяжения, насильно привязывавшего его к земле и давившего на кости. Дельфины были его врачами. Ночь – его убежищем.
На этом «курорте» он расставался со стрессом, избавлялся от желания отомстить, забывал о гневе.
Исидор прыгал и плавал в воде. Дельфины словно понимали, что сегодня они ему особенно нужны. Лукреция заметила, что у всех животных на теле были шрамы. Должно быть, эти дельфины были ранены винтами кораблей, а Исидор спас их и выходил. А теперь они спасали его.
